– Данный вопрос решается не на моем уровне.
– Не прибедняйся, Саша. Ты телезвезда, если скажешь, что тебе необходимо подготовиться, Александру Турину не откажут.
– Что случилось, вы не скажете?
– Не скажу, – кивнул Гуров.
– И так ясно, вы получили данные о возможном покушении. Но охраной Президента занимается не уголовный розыск, передайте свои материалы…
– Ты умный парень, Саша, но не учи меня жить, – перебил Гуров.
– Если вы заинтересованы…
– Мы все заинтересованы, – вновь перебил Гуров. – Чем быстрее ты согласишься, тем раньше ляжешь спать. Соглашайся быстренько, выбора у тебя нет.
– Допустим. – Турин обрел уверенность, заговорил напористо: – Возможно, мне удастся получить информацию, но, если что-либо произойдет, меня тут же снимут с работы и лишат эфира до конца моей жизни.
– Если что-то произойдет, то тебя в любом случае снимут с работы и лишат эфира. Но если ты мне не поможешь, то будешь доживать свой век плохо. Саша, ты никогда не простишь себе.
– На кой черт вы втянули себя в эту историю? – сорвался Турин.
– Совсем плохой. Поезжай, завтра днем Станислав свяжется с тобой. – Гуров поднялся. – Кстати, ты поправился, тебе не идет, звезда обязана следить за собой. Желаю удачи.
– Пока. – Турин нерешительно подошел к двери. – Я не такое дерьмо, как ты считаешь, Лев Иванович.
– Ты отличный парень, Александр! – Гуров хлопнул Турина по плечу, тот даже покачнулся. – Если бы я не был в тебе уверен, наша встреча никогда бы не произошла.
Игорь Смирнов сидел в кресле, откинувшись на спинку и вытянув ноги, он только что принял полученный от Фокина наркотик, ждал наступления кайфа.
– Хороший ты мужик, Семен Петрович, только понять не могу, ты за белых или за красных?
– Чапаева по телевизору показывали? – рассмеялся Фокин. – Смешной ты, Игорек, вроде взрослый, войну прошел, а вопросы задаешь детские.
– Ты, Семен Петрович, ни на какие вопросы не отвечаешь, ни на взрослые, ни на детские. – Игорь улыбался, наркотик начинал действовать, но глаза у парнишки были серьезные, взгляд испытующий. – Ты меня на чем подловил? На куске колбасы и бутерброде с сыром? Ты мне обещал помочь мечту мою осуществить.
– Неправда, я такого обещания не давал, – серьезно ответил Фокин, взял лежавший на столе блокнот и крупными буквами написал: «Не болтай», подвинул блокнот парнишке. Тот силился сосредоточиться, прочитать, но перед глазами клубился голубоватый туман, хотелось петь, в крайнем случае, разговаривать.
Но он забыл, о чем начал, и стал азартно пересказывать Фокину содержание недавно виденного боевика. Подполковника такой поворот вполне устраивал, пусть слухачи убедятся, что парнишка совсем свихнулся, никакой опасности не представляет.
* * *
В стоявших неподалеку от дома Смирнова «Жигулях» сидели Нестеренко и Котов, лучшие оперативники из группы Гурова.
– Валентин, полагаю, этот змей парнишке какой-то наркотик дает, – не очень уверенно произнес Григорий Котов.
– Возможно, – согласился Нестеренко. – В любом случае Лев Иванович прав, с него глаз нельзя спускать. Хотя я понятия не имею, как Фокин может парня использовать. Но просто так, из любви к ближнему, он ходить к мальчишке не станет.
– Это точно, – ответил Котов. – Как ты думаешь, Лев Иванович действительно не догадывается о намерениях гэбэшника или темнит?
– Какие вы, евреи, недоверчивые, просто диву даешься.
– Мы мудрые, жизнь научила, иначе бы не выжили. Рассуди, два с лишним тысячелетия нас изничтожают, а извести не могут.
– Так, как русские сами себя уничтожают, ни один народ в мире не придумает, – возразил Нестеренко. – А в отношении Гурова ты ошибаешься. Если бы у Льва Ивановича хоть какая-нибудь мыслишка появилась, он бы мгновенно ее обнародовал. Он же настоящий сыщик, видит, мы столько дней пустышку тянем, изверились.
– А может, его и в живых нет? – Котов глянул на напарника испытующе.
Нестеренко хмыкнул, скривился презрительно, приспустил стекло, сплюнул.
– Ты, мудрый, глупости не говори, меня не проверяй. Надо со Станиславом потолковать и нам с тобой разделиться, мне не нравится, что Илья с Генкой стали в паре работать. Они парни неплохие, но за ними пригляд требуется.
* * *
Станислав Крячко вышел из морга, куда приезжал на опознание трупа, обнаруженного рано утром на окраине кладбища.
– Можете не сомневаться, господин помощник прокурора, – сказал он идущему рядом молодому мужчине в штатском. – Батулин Сергей Витальевич, одна тысяча девятьсот пятидесятого года рождения, майор из Управления охраны Президента.
– У вас, господин полковник, нет никаких предположений, кто мог совершить данное убийство?
– Я точно знаю кто, но не скажу.
– Как? – Помощник прокурора остановился, развел руками. – Вы понимаете, что говорите?
– А то! – Станислав шмыгнул носом. – Не первый год замужем.
– Я вынужден вас пригласить в прокуратуру и официально допросить.
– Ваша власть. – Станислав пожал плечами. – А не скажете, свои люди, по какому вопросу станете допрашивать?
– Кто убил майора Батулина и откуда вы располагаете такой информацией, – ответил помощник прокурора.
– Да откуда мне знать, господин советник юстиции? – искренне удивился Крячко.
– Издеваетесь? Вы только сейчас сказали…
– Что я сказал? – Станислав прижал руки к груди.
– Я напишу представление на имя вашего руководства!
– Пишите. – Крячко зевнул. – Над вами будет смеяться вся прокуратура, и громче всех станет смеяться прокурор.
– Но мы же коллеги! У нас общие цели!
– О! Речь не мальчика, а мужа. Вы, молодой человек, должны на всю жизнь запомнить. – Станислав перестал улыбаться. – По закону вы мной командуете, а по правде жизни прокуратура без розыскников ничего, кроме бытовухи, раскрыть не может. У нас своя работа, у вас своя, мы должны уважать друг друга. Если розыскник имеет что прокурору доложить, сыщик минуты молчать не будет. А раз молчит, значит, сказать не может. Я сейчас могу тебе сказать лишь слова, которые в раскрытии убийства помочь не могут, появятся у меня фактики, сообщу незамедлительно. Если ты на меня за такое нравоучение обиделся, то это от молодости, которая с годами проходит. Низкий поклон, будут вопросы, звони.
Вернувшись в министерство, Станислав заглянул в приемную Орлова, не успел спросить у Верочки, есть ли новости, как она кивнула на дубовые двери:
– Сей момент спрашивал, по-моему, сердится.
– Накапал молокосос, – пробормотал Крячко, одернул пиджак, вошел в генеральский кабинет.