– Откуда? – опешил Клык. – Из ящика, наверное, а что?
– Красивые слова, сиди тихо, – сыщик указал на унитаз. – Постараемся, чтобы возмездие настигло, кого следует.
– Дурак! А еще важняк и полковник!
– Тебя ударить? – Гуров уже открыл дверь, повернулся.
– Лев Иванович, – позвал Юдин, – если гостиница окружена, то не только вас, но и нас не выпустят.
– Штыком и гранатой пробились ребята… – ответил Гуров, – Меня давно интересовал вопрос, как можно, идя на Одессу, выбраться к Херсону?
* * *
Братья-охранники были похожи, как две капли, две монеты, два призыва нашего правительства, в общем – одинаковые абсолютно. У них имелись имена, фамилии, как положено, но и хозяин, и окружающие называли их Левый и Правый. Они редко ходили поодиночке, были крайне молчаливы, даже между собой объяснялись лишь взглядами, жестами, изредка отдельными словами. Они приехали в город три года назад, однажды столкнулись с милицией и однажды с парнями Крещеного. Одного парня тихо похоронили, милиционер отлежался в госпитале, больше инцидентов не происходило.
Братья ни с кем не общались, никого не трогали, жители на них не обращали внимания, двойняшки и двойняшки, а менты и уголовники обходили стороной. Получив приказ захватить Гурова, братья пришли на известную площадь, увидели уже описанную выше картину: так же дефилировали менты, а вот уголовников прибавилось, они не маскировались под доминошников и выпивох, а торчали одиночками и парами, похожие на облезлых псов, терпеливо караулили добычу. Братья шли неторопливо, не оглядывались, но, все замечая, обменялись улыбками и начали подниматься к центральным дверям, где их догнал капитан Стаднюк, негромко сказал:
– Он в гостинице точно, в каком номере неизвестно.
Братья ничего не ответили, на капитана даже не взглянули и оглядели холл, отметили двух мужчин, сидевших за канцелярским столом, еще одного у противоположной стены, изучавшего план эвакуации в случае пожара.
– Эти люди вам не помешают, – сказал Стаднюк. – Что вы думаете делать? Думаю, что он заперся…
Братья не слушали, повернулись, словно по команде, и вышли на улицу.
Откуда-то издалека доносился шум, музыка, разноголосые крики, даже цокот копыт. Братья переглянулись, продолжали стоять неподвижно и вскоре увидели, как из боковой улицы, которая вела к цирку, на площадь начала выливаться яркая, пестрая река веселья и музыки.
Возглавлял шествие оркестр, вокруг оркестра, сдерживая лошадей, гарцевали амазонки, над ними возвышались два клоуна на ходулях, изображая дирижеров, смешно, абсолютно не в такт размахивали длиннющими рукавами своих балахонов. Степенно выступали «Русские медведи», седая голова Миши и бурая Гоши были величественны, как и положено артистам мирового класса. Группа акробатов то собиралась в колонну, то рассыпалась, и артисты крутили сальто, бегали на руках. Классик в ярком гриме, но не в артистическом, а в обычном костюме, с галстуком-бабочкой жонглировал канотье и тростью, подмигивал бегущим рядом мальчишкам. Следом четверка коней с султанами везла огромную фуру, на которой висело, сидело, стояло на руках и даже плясало несметное число людей, начиная от детей артистов, которые не очень умело, но старательно демонстрировали свое искусство, и заканчивая директором Колесниковым, знаменитым Капитаном, который, восседая на высоких козлах, управлял лошадьми, приветствуя публику.
Артисты и сопровождающий их народ в несколько минут запрудили площадь, закрыв своей массой как милиционеров, так и уголовников, превратив их из охотников в зрителей и участников то ли циркового представления, то ли митинга.
Близнецы оценили тысячную толпу, переглянулись и отошли в сторону от дверей, а на верхнюю ступеньку легко взбежал Капитан, приковылял Сильвер, поднялись Классик, администратор Жуков с Матильдой, соскочили с ходулей клоуны в балахонах.
– Друзья! Товарищи! Господа! Сограждане! – крикнул Капитан, поднимая руку и призывая к вниманию.
Площадь колыхнулась и притихла.
– Сейчас все бастуют! Мы, артисты, как и многие из вас, больше трех месяцев не получаем зарплату! У вас дети, у нас дети и звери! Они не черта не понимают ни в перестройке, ни в шоковой терапии, они хотят кушать!
Толпа зашумела, одобрительно заворчала. Колесников вновь поднял руку.
– Мы, артисты, понимаем, человека можно лишить последнего куска хлеба, но нельзя лишить зрелищ. Мы бастовать не будем. Здесь! – Капитан указал на дверь гостиницы. – Здесь остановился безвестный чиновник, и мы пришли, чтобы лишь спросить у него, на сколько дырок нам еще следует затянуть пояса? Мы пойдем и потолкуем, а желающие могут посмотреть небольшое представление. Классик, твой выход! Музыка, туш!
Колесников, Сильвер, клоуны в балахонах, группа акробатов, еще несколько человек ушли в гостиницу. Оркестр грянул туш. Классик взмахнул тростью, крикнул:
– Красота спасет мир!
Толпа раздалась, и на площадку перед гостиницей вылетели амазонки.
Мальчишки отпихивали капитана Стаднюка все дальше от центральных дверей. Он и не сопротивлялся, понял, что снова проиграл, пятился под напором любопытных, искал взглядом братьев-близнецов, лишь они сохраняли шансы перехватить Гурова и Клыка, милиционеры и уголовники в этой фантасмагории растворились и потеряли всякую инициативу. Но как Стаднюк ни поднимался на носки, как ни крутил головой, охранников Бунича видно не было.
* * *
Гуров и Юдин стояли у окна, смотрели на запруженную людьми площадь, гарцующих амазонок.
– Ну вот, Борис Андреевич, как и было обещано, вы можете уходить, уезжать и большое вам спасибо, – сказал Гуров.
Юдин посмотрел на сыщика, на ликующую площадь, вновь на сыщика, не выдержал и спросил:
– Что же, они все ваши должники?
– Вы слышали, что сказал Классик? Красота спасет мир!
– Ну, предположим, это не он сказал!
– Да и неважно, кто сказал первым, важен жизненный принцип. А я всегда ставлю на белое.
– Удачи, – Юдин руки не подал, кивнул и пошел к дверям, открыл, шагнул, остановился, бессвязно выругался и уже отчетливо сказал: – Звони, черт бы тебя побрал!
Коммерсант вышел, а в номер ввалились артисты, ряженые скинули балахоны и маски, акробаты прикрыли двери. По той слаженности, с какой все действовали, можно было подумать, что номер многократно репетировали. Сыщик вывел из ванной Клыка, разрезал веревки, накинул на него балахон, нацепил маску, оделся сам, все вышли из номера, два молодых артиста пошли по коридору в одну сторону, акробаты – в другую.
В вестибюле разразился скандал, директор цирка кричал на директора гостиницы:
– Как это никто из Росцирка не приезжал? Ты мне, Витя, не заправляй, я тебя сызмальства знаю!
– Леша, мы же друзья! Ты что? – директор гостиницы прижимал к груди руки, смотрел жалостливо.