Как убийца выходил на крыльцо? На дверных ручках отпечатков не нашли. Перчатки? Нет, в случае обнаружения они вызовут ненужные вопросы. Носовой платок? Скорее всего. Он достал платок, открыл дверь, вышел, закрыл дверь, либо держа в руке носовой платок, либо захлопнув дверь ногой. Все. Никаких отпечатков, оброненных предметов. Совершенно напрасно порой бытует мнение, что преступник всегда оставляет следы. Ни черта, часто следов нет, есть только почерк, свидетельствующий об опыте, спокойствии, некоторых чертах характера.
Стоп, одернул себя сыщик, отвлекаюсь, хотя о спокойствии и характере подумал верно. Убийца очень быстр в момент нападения, в повседневной жизни его движения неторопливы, расчетливы, последовательны. Он человек обстоятельный. Значит, когда он вышел на крыльцо, захлопнул за собой дверь, убрал платок, то вполне мог дверь ладонью прихлопнуть, для верности, так сказать, в знак того, что дело, этап жизни закончены. Такое движение естественно, оно в характере убийцы. Главное, он никогда не вспомнит, прижал он дверь рукой или нет. Если заявить, что он оставил на внешней стороне двери отпечатки, он не сумеет вспомнить, делал он такое движение или не делал.
– Ну, сыщик, вперед! – сказал Гуров, встал и сбежал по проходу к арене.
Прибыл в цирк Орлов, сверкнул генеральским погоном, исчез за железной дверью медвежьей обители.
Гуров в кабинете Колесникова взглянул с отвращением на торт, взял кружку с чаем и сказал:
– Оттого у тебя такое пузо, Капитан, что лопаешь торты, – и сел у стола.
Присутствующий в кабинете Сильвер скосил хитрый глаз, сверкнул золотым зубом и сказал:
– Директор должен обладать весом, – и рассмеялся. Капитан подписывал какие-то накладные, видимо, их принес Сильвер, дернул подбородком и сердито сказал:
– Ты, полковник, не знаю, из чего сделан. Слышал, ночью еще одного порешили, а тебе все хрен по деревне. Ты когда убийцу поймаешь? Вчера, вроде, обещал, – и, не подписав, швырнул Сильверу одну из бумаг. – Ты меня придурком считаешь? Перепиши по-людски, воруй, но меру знай!
– Труженика обидеть, что два пальца обмочить, – Сильвер забрал свои бумаги и захромал к двери.
– Ну? – Капитан навалился на стол. – Ты большой молодец, нашего говенного генерала прихлопнул. Я слышал, он в Москве парится и отмывается. Не вернется?
– Это вряд ли, – Гуров взглянул на часы. – Думаю, генерала уже задержали, и вскоре он будет арестован.
– Я тебе памятник обещал? В городе поставить не разрешат, а в своем дворе я хозяин. Поймай убийцу, полковник, и будешь стоять в бронзе!
– Ловят бабочек, Капитан. Убийц устанавливают и задерживают, – сыщик закинул ногу на ногу, улыбнулся. – А в бронзе меня сваяют в рост или по грудки? Еще интересуюсь, я буду в мундире или в цивильном?
– Что-то ты больно веселый. Слышал, из Москвы большой генерал прибыл?
– Большой? – Гуров скорчил гримасу. – Росту среднего, мне вот так, – он провел ладонью под ухом. – Но вот с такой головой, – и сомкнул руки в кольцо.
– Значит, урод, – сказал Капитан. – Выйдет на пенсию, пусть приезжает, мы ему номер поставим, будет народ веселить.
– Передам, – сыщик посерьезнел, – у меня к тебе просьба.
– Не надо, – быстро ответил Капитан, выставив перед собой ладони.
– Стерпишь, – сказал Гуров и изложил свою просьбу: – Сейчас сюда генерал заявится, так ты о нашем разговоре помалкивай, ему пока ничего знать не следует.
– Это почему, раз у него такая голова?…
– А в огромной голове огромное количество мыслей помещается, порой лишние, – перебил Гуров. – Договорились?
Как на сцене театра, точно на реплику, в дверь постучали, и, не ожидая ответа, в кабинет вошел генерал Орлов, обменялся с Колесниковым рукопожатием и заговорил так, будто они знакомы многие годы.
– Алексей Иванович, вы один из отцов города, неформальный лидер, используйте ситуацию, наведите порядок в милиции. Соберите в мэрии авторитетных, уважаемых людей и помогите кадрам УВД подобрать людей на должности участковых.
– А генерал? – спросил Колесников.
– Вашего генерала его подчиненные да и прокуратура продали с потрохами, он в Москве задержан. Когда я привезу документы, его арестуют, пришлют другого. Но не обольщайтесь: генерал, даже распрекрасный, навести в городе порядок не может, а участковые могут. Я вам попозже расскажу, как и где подобрать нужных парней, а пока я забираю своего сыщика, нам надо потолковать.
– Толкуйте здесь, Петр Николаевич, – Колесников вышел из-за стола, – я пойду на конюшню, дела.
Когда он вышел, Орлов повернулся к Гурову, взглянул, словно прицеливался, и сказал:
– Чую, у тебя новости. Выкладывай.
– Какие новости? – удивился сыщик. – Ты был в прокуратуре, говорил с Москвой, затем с Рогожиным. А я лишь беседовал с сыщиком Гуровым, да в затылке чесал.
– Лева, ты врать не умеешь, вижу, что-то придумал, принял решение. Рассказывай.
– Петр, не изображай Вольфа Мессинга, как дела в прокуратуре – понятно, выкладывай, что рассказал Рогожин?
Орлов чувствовал, Лева темнит, что-то задумал, но генерал знал упрямство своего друга: не хочет говорить – уговаривать бесполезно. Он потер лицо, погримасничал и сказал:
– Как ты и предполагал. Шантаж. Угрожают убить медведя, требуют достать из-под пола посылку, кому передать, пока не сообщили. Михаил пол вскрыл, вытащил довольно увесистый тючок, килограммов двадцать, на ощупь мягкий. Вскрывать я не стал, так как нужен специалист. Говорила с Михаилом женщина, он убежден, что она к уголовщине непричастна.
– Что ты решил? – спросил Гуров.
– Решение простое, боюсь, выполнить его будет сложно. Содержимое посылки вытряхнуть, изготовить «куклу», вложить в нее грамм сто наркотика, проследить путь следования, задержать получателя.
– Константин Васильевич Роговой, – сказал Гуров.
– Заклинило тебя на этом толстяке, ты ему прошлогодний номер с крахмалом простить не можешь. Дело не в получателе, а в исполнителях транспортировки. Если это героин, то, значит, стоимость около двадцати миллионов долларов, следовательно, исполнители будут высококлассные. А у нас кто? Эх, нам бы сюда опергруппу МУРа, того же Станислава Крячко с ребятами.
– Можно позвонить, но не успеют, – Гуров взглянул на часы. – Сейчас пятнадцать, на вечерний рейс не успеют. Наркотик заберут этой ночью, а скорее всего завтра поутру.
– Значит, ты да я, да мы с тобой, – усмехнулся Орлов. – Признаться, из меня помощничек весьма хреновый.
– Не прибедняйся.
– Нужна засада, а генерал, известно, говорить-руководить горазд, а сидеть-терпеть, бежать-драться, – Орлов вздохнул, – был конь, да изъездился.
– Бежать и драться – операцию провалить, а наблюдать – я людей найду.