Гуров вышел в парк, закурил. Из подкатившей машины выпрыгнул начальник охраны, со стоявшей неподалеку скамейки поднялся полковник Авдеев, по ступенькам слетел элегантный Эрик, натужно выдохнул:
– Вас приглашает мадам!
– Меня? – Гуров взглянул на прислужника и отвернулся. – Я занят, передайте, позвоню позже.
– Вы не поняли? – Эрик прижал руки к груди, вздохнул.
– Это вы не поняли. – Гуров не повернулся, обронил через плечо: – Я обязательно позвоню позже.
– Что? Что ты натворил? – бормотал Авдеев.
– Сначала отвечал на дурацкие вопросы, затем задал один, признаюсь, далеко не оригинальный, – Гуров взял коллегу под руку, пошел по аллее. – У него скакнуло давление. Несчастный, замордованный человек.
– Несчастный? – Лицо Авдеева перекосила злая гримаса. – Что вы все знаете о несчастье? Есть такая болезнь – полиомиелит, это несчастье. Замордованный! Умереть и не встать! – Он смачно сплюнул под ноги.
Гуров не подозревал, что спокойный, циничный гэбэшник способен говорить столь яростно, ненавидяще. Гуров якобы не обратил внимания на вспышку Авдеева, уклончиво ответил:
– В мире много страшных болезней, Николай. Известно, сытый голодного не разумеет.
Из дома выскочил охранник Илья, подбежал, схватил Гурова за плечо:
– Что вы с ним сделали?
Гуров не двигался, уперся взглядом в лоб охранника, молчал, пока тот не убрал руку, затем взглянул на Авдеева и сказал:
– Вы тут от безделья осатанели. Вас на земляные работы пристроить, а вашему хозяину дать самую большую лопату. И чтобы неделю вы телефон не только не видели, звонка не слышали. Неврастеники.
…В гостиной мадам Гораевой было уютно, тихо. Строгий костюм английского покроя подчеркивал пышные формы зрелой женщины, стоячий воротничок блузки подпирал широковатые скулы, в общем, Лиана была элегантна, даже красива. Гуров отметил искусно наложенный макияж, скромные серьги, отсутствие других украшений, лишь обручальное кольцо врезалось в полный палец, – видимо, оно не снималось.
– Чай, кофе? – спросила мадам, указывая на столик с чашками и фарфоровым чайником. – Не стесняйтесь, обслужите себя сами.
– Спасибо. – Гуров сыпанул в чашку четыре ложки гранулированного кофе, добавил чуть-чуть сахара, залил кипятком.
– Лошадиная доза, значит, и здоровье лошадиное, – мадам пригубила жиденький чай. – Вы не знакомы с гипертоническим кризом?
– Сожалею, у меня плохо со временем. – Гуров решил дипломатические уловки отбросить. Или он заставит себя уважать и получит возможность работать, или уедет, пусть нанимают другого.
– Имран работает по шестнадцать часов в сутки, – мадам смотрела недобро.
– Сочувствую. Лично я обожаю поспать.
– Вы человек жестокий, – женщина не спрашивала, утверждала.
– Кофе великолепен, мадам. У вас ко мне дело, вопросы, или вы меня пригласили для светской беседы?
Лиане стало дурно. Она, супруга второго, пока лишь второго, лица великой державы, должна терпеть издевательства какого-то ничтожества. Арестовать! Без суда и следствия в подвал! Отец рассказывал, как боялись! Боже мой, какое было время!
Гуров смотрел на хозяйку с плохо скрываемым любопытством, хотелось сказать, мол, мадам, вы поздно родились, но не сожалейте. В те годы, о которых вы вспомнили, профессор находился во власти полковника МВД.
– Муж неважно себя чувствует, вы переживаете, предлагаю нашу беседу отложить. Тем более что новостей у меня, к сожалению, нет. Извините, – Гуров встал, поклонился, – спасибо за кофе.
– Останьтесь и можете курить, – Лиана взяла себя в руки. – Я верю, вы великолепный сыщик, но не понимаете ситуации.
Гурову стало скучно, хотелось на волю, остаться одному и подумать. Если Авдеев прав и девушку убили только лишь затем…
Гуров вернулся, хотел улыбнуться и пошутить, не получилось ни того ни другого. Он лишь молча кивнул, посмотрел на хозяйку внимательно, перевел взгляд на стол и только сейчас увидел листок блокнота, который лежал рядом с чашкой мадам. На оборотной стороне листка было что-то написано.
– Верно, – Лиана тронула листок кончиком пальца, – вы не смотрите телевизор, не слушаете радио?
– Практически нет, – ответил Гуров. – Когда работаю, смотрю развлекательные программы. – После паузы зачем-то добавил: – Редко, крайне редко.
– Значит, вы совсем темный.
– Безусловно, – радостно согласился Гуров, заставил себя оторвать взгляд от листка, – значительно темнее, чем вы можете представить.
– Тогда вы не можете расследовать это убийство.
– Не знаю.
– Чего не знаете? – Теперь Лиана смотрела на Гурова с любопытством.
Жену спикера поражала наивность полковника, даже детскость, которая внезапно появилась в глазах сыщика.
– Нельзя расследовать политическое убийство, ничего не смысля в политике.
– Наверно. Я никогда не разыскивал убийц среди политиков… – Гуров смешался. – Я хотел сказать, что не разыскивал убийц, совершивших преступление по политическим мотивам. Однако…
– Может, не стоит и начинать? – перебила Лиана, чуть было не улыбнулась.
– Однако розыск убийц – моя профессия, – упрямо продолжал Гуров. – Вы ведь не пошлете на розыск политолога? Политика, говорите? Застрелили девушку, вся вина которой заключалась в том, что она служила в этом доме. Убил наемник-профессионал. Послали его тоже профессионалы. Так организовать убийство – не у микрофонов суетиться, у ваших политиков на такое дело ума не хватит и кишка тонка. Я достану его! А какие там мотивы, какие политики, пусть прокуратура да ваш супруг разбираются!
– И вас не интересует?
– Абсолютно!
– Чего же вы лезете? На таком деле просто голову потерять.
– Чего лезу? – опешил Гуров. – Человека убили! – Он кашлянул, застеснялся своего пафоса. – И начальник велел, я офицер, обязан…
– Начальник? – Лиана перевернула лежавший перед ней листок. – Генерал Орлов? Звоните. Он вас разыскивает.
– Так какого черта? – пробормотал Гуров, подошел к столику с телефонами, быстро набрал номер, услышал голос друга и сказал: – Я слушаю тебя.
– Срочно приезжай! Сколько сейчас? Уже девять? Давай в Кремль, тебя вызывают в аппарат президента.
Геннадий Артурович Бланк впервые не мог найти исполнителя. Еще будучи сопливым Генкой, он без всякого труда срывал урок, сидел на первой парте, удивленно хлопал рыжими ресницами и сочувственно смотрел на творящийся вокруг беспорядок. В жизни все можно устроить, надо только знать, кому, когда и что именно сказать.
В университете Геннадия оскорбила первая красавица курса. Через месяц случилась пьянка, два здоровенных студента красавицу изнасиловали. Скандал замять не удалось, богатырей судили, а девушка из университета ушла.