– Лев Иванович, не нравится мне наше занятие, и не потому, что тоска зеленая, – сказал Крячко. – Фрол барыга и алкаш, не могут его в серьезном деле использовать.
– У каждого человека не одно лицо, даже не два, терпи. Командиру, Профессору или Академику, совершенно необходимо переговорить с Савиковым, проверить его, узнать, что мы знаем. Конечно, сам он на связь с Савиковым не пойдет, но человека пришлет обязательно. И первый контакт с Савиковым установит именно Фрол Осипов, потом передаст в другие руки. Именно эти руки нам и нужны. Так что, как только передача состоится, Осипова бросай, переключайся на третье лицо.
– Да, понимаю, – тоскливо протянул Крячко, – главное, было бы на кого переключиться.
– У тебя есть другие предложения?
– Держи. – Крячко передал Гурову ключи от машины. – Будут новости, сразу звони нам в машину, что-то у меня за Бориса душа болит. Следовало парню тут болтаться, а по адресам мне идти.
– Что душа болит, хорошо, значит, она живая. А глупости говорить начальнику отдела МУРа не к лицу. Удачи, и я тоже жду вашего звонка.
– Удачи, удачи. – Крячко проводил взглядом статную фигуру полковника и вразвалочку, шмурыгая, так ходят люди, еще не опохмелившиеся, направился к машине Светлова.
Крячко отлично понимал Гурова, для выполнения задания, порученного Вакурову, нужен парень, зрелый мужчина не годится, однако знать и чувствовать – вещи разные. Нехорошо было на душе подполковника, он ощущал себя человеком, спрятавшимся за бруствер и пославшим приятеля в простреливаемую зону.
Борис Вакуров пребывал в отличном, бесшабашном настроении, он не учился актерскому мастерству, но оперативником был уже опытным и знал: если ты кого-нибудь изображаешь, следует начинать со своего нутра. Проверяемые были примерно его возраста. Крячко посоветовал, и Борис с начальником согласился, что самая хорошая легенда – разыгрывать человека, вернувшегося после многолетнего отсутствия и заскочившего к приятелю, с которым последний раз виделся лет семь-восемь назад. И вот оказался рядом с домом, вспомнил детство и решил заглянуть.
Значит, геолог или что-то вроде того, здесь можно подпустить тумана, бесшабашный парень, ошарашенный Москвой, вчера с трапа самолета, при деньгах, без всяких планов и забот.
Борис оделся фирменно – затертый джинсовый костюм, ношеные кеды, зато рубашка свежая, в кармане фляжка коньяка, он даже затянул для запаха. Помахивая ключами от «Жигулей», Вакуров около полудня взбежал на второй этаж солидного дома, расположенного на Ленинградском проспекте. Это был второй адрес, в первой квартире Борис помог выкупать трехлетнего, очень серьезного пацана, сбегал для супруги проверяемого за хлебом, потом пил с неряшливо одетой, но уже накрашенной женщиной кофе и трепался за жизнь. Хозяйка оказалась натурой противоречивой. С одной стороны, она считала супруга мерзавцем и проходимцем, который бросил ее с ребенком, появляется в доме раз в неделю, а то и в две, словно командированный, а она губит свою молодость и красоту. По данному вопросу у Бориса было собственное мнение. С одной стороны, мужик никчемный, с другой – работает у самого спикера, и женщина не забывала этого и не давала забывать другим.
Борис потрепался про тайгу, которую видел только в кино, выслушал сплетни о жизни спикера, которого хозяйка видела тоже только на экране телевизора. На крючки, заброшенные оперативником, о том, какой искусный стрелок ее муж, хозяйка никак не реагировала, и Борис, принося извинения за беспокойство и обещая звонить, ретировался.
Дверь была обита красивым кожзаменителем, в центре имелся глазок, что свидетельствовало о разумной осторожности хозяев. Борис прорепетировал несколько улыбок, позвонил спокойно, ненавязчиво, но и не боязливо тренькнул. За дверью послышались шаги, женский голос спросил:
– Вам кого?
Главное суметь войти в квартиру, если не сумею, сыщики не простят, подумал Вакуров и смущенно улыбнулся:
– Здравствуйте, Виктория Александровна, я давнишний приятель вашего сына, Борис Вакуров. Вы меня, конечно, не помните, прошло столько лет…
– А Гарика нет дома. Он работает за городом, бывает редко.
– Какая обида! Я шесть лет не был в Москве, шел мимо и вспомнил, решил заглянуть. Ностальгия по ушедшей молодости. – Борис вновь улыбнулся. – Как Гарик, институт закончил? – Он чувствовал, что его внимательно разглядывают, провел руками по волосам, демонстрируя, что не держит никакого оружия или другого предмета. – Значит, за городом работает… Помнится, мечтал за границу…
Борис сделал верный ход – какой матери не хочется поговорить о сыне, тем более когда его карьерой можно гордиться. Щелкнул замок, скрипнула задвижка, и дверь приоткрылась. Оперативник не дотронулся до ручки, осторожную женщину можно испугать, а дверь окажется на цепочке. И он угадал, женщина смотрела оценивающе, дверь не открывала, тогда оперативник пошел ва-банк.
– Извините за беспокойство и навязчивость. – Он поклонился. – Привет Гарику, если он помнит меня. – И шагнул к лестнице.
– Да зайдите же! – сказала женщина таким тоном, словно уговаривала зайти в квартиру, а он отказывался.
В отличие от молодой мамаши, Виктория Александровна была одета аккуратно, строго, не по-домашнему. Вакуров подумал, что, возможно, она собиралась уходить, но вскоре понял, что таковы манеры и привычки хозяйки дома.
Минут пятнадцать разговор никак не вязался, хозяйка держалась скованно, отвечала односложно. Вакуров начал было повторять свои байки о тайге, быстро понял, что женщину они совершенно не интересуют. Ясно, ей хотелось поговорить о сыне. Борис такой разговор начинать боялся, так как обладал лишь сведениями, когда и где дражайший сынок родился, что имеет незаконченное высшее образование, холост…
– Боря… Вы не возражаете, если я буду звать вас по имени?
– Что вы, сочту за честь, – Вакуров церемонно поклонился, увидел, что попал в цвет, и определил свою дальнейшую линию поведения.
– Боря, вы не учились с сыном в школе, я не помню вас среди его товарищей по институту. Простите, когда и где вы с сыном познакомились?
– Давным-давно, точно не скажу. – Вакуров махнул рукой. – Мы познакомились в тире…
На лицо женщины легла тень, оперативник понял, что попал и с темы надо быстренько соскакивать.
– Простите, Виктория Александровна, вы коренная москвичка?
– Естественно, – она слабо улыбнулась, – разве это не видно?
– Столь отчетливо видно, что я и спросил. Скажите, а чем коренные москвичи отличались от петербуржцев? Почему они, как я читал, поглядывали на нас свысока?
– Интеллигенция ничем не отличалась. Извините, – хозяйка прошла на кухню, чиркнула спичкой, видимо, поставила чайник.
Парень бывал в тире, и с ним связаны какие-то неприятности, подумал Вакуров, немного погодя надо вновь тронуть тему, проверить. Пользуясь отсутствием хозяйки, он оглядел комнату. Гостиная была обставлена добротной старой, даже старинной, мебелью: круглый стол, стулья с высокими спинками, массивный комод, диван тоже с высокой спинкой, на верхней полке выстроились слоники, стены чистые, обои современные, чувствуется, недавно наклеены, и телевизор – супер. Надо понимать, что обои и телевизор – подарки сына, остальное со старых времен.