Рокамболь поднял голову, глядя на них со странным выражением лица, спросил — надо же, даже с намёком на улыбку:
— Господа, если я правильно понял, вы оба принадлежите к политической полиции?
— Да, безусловно, — кивнул Бестужев.
Похоже, на лице Рокамболя мелькнуло то ли облегчение, то ли надежда. Он продолжал вкрадчиво:
— Другими словами, вас не обязывает розыск… некоторых вещей, попавших к их нынешнему владельцу… отнюдь не связанным с политикой способом? Ваш служебный долг заключается в другом, ваши интересы лежат в иной области… Я правильно понял?
Ксавье кивнул. Великосветский аферист продолжал, всё более обретая циничную уверенность:
— В таком случае, господа, быть может, мы попытаемся договориться? Вас ведь не интересует блистательное открытие ещё одного уголовного дела, одного из множества? Это не ваша сфера… Вам нужно это, — он показал на ящики. — А также, подозреваю, ещё и Гравашоль со своим… подопечным?
— Предположим, — сказал Ксавье тоном, по которому Бестужев окончательно уверился, что дело выгорит.
Однако инспектор блестяще выдерживал паузу — стоял с отрешённым лицом, хмурился, ничуть не спешил радоваться тому, что оказавшийся в труднейшей ситуации мошенник готов предать всех и вся. И это правильно, мысленно одобрил Бестужев, так и надо: пусть этот типчик неизвестностью помучается, пусть поймет, что это ему одолжение делают, а не он диктует условия — податливей будет… И хозяином положения себя не возомнит. Пауза затянулась настолько, что Рокамболь стал выказывать явные признаки нетерпения и удивления. Обведя их недоумевающим взглядом, он неуверенно произнёс:
— Повторяю, мы можем договориться…
— Мы? — Ксавье приподнял бровь с неподражаемым аристократическим презрением. — Ну какие тут могут быть договоры, милейший. Вы расскажете абсолютно всё, что нас может интересовать, а мы, так и быть, позволим вам скрыться из страны со всем неправедно нажитым — чёрт с вами, рано или поздно, я уверен, вы всё равно сломаете себе шею… Вас что-то не устраивает? Тогда я пошлю агента за «салатницей», и продолжим разговор в другом месте, уже не на таких роскошных условиях…
Он говорил отрывисто, резко, холодно — и Рокамболь понемногу сникал. Бестужев подумал, что разобьётся в лепешку, но добьётся для инспектора ордена — заслужил, право слово…
— Господа! — воскликнул Рокамболь, вставая наконец на ноги и приводя своё платье в порядок. — К чему крайности? Умные лица всегда найдут способ договориться… Вы разрешите, я выпью коньяка? Такие переживания…
— Только быстро, — тем же неприязненным тоном сказал Ксавье.
И неотступно следовал за мошенником в гостиную — что было совершенно правильно, в доме может оказаться припрятанным оружие, будучи в безвыходном положении, подобный субъект способен на всё…
Неизвестно, какие замыслы таились в голове у Рокамболя, но дёргаться он не стал, видя неусыпную опеку — вернулся с изящным хрустальным графином, рюмками, предложил, стараясь изо всех сил поддерживать светский тон:
— Не угодно ли, господа?
Они мотнули головами. Налив себе в пузатенькую рюмочку изрядную дозу, Рокамболь совершенно по-русски опрокинул её одним глотком, его щеки порозовели, на лице заиграла слабая улыбка.
— Достаточно! — сказал Ксавье, когда хозяин потянулся за новой порцией. — Довольно и рюмки. Итак… Похоже, любезный виконт, вы сыграли со старым приятелем Гравашолем скверную шутку? Не малую долю добычи присвоили себе?
— Вот здесь не угадали, — язвительно отозвался Рокамболь, с сожалением поглядывая на графин. — Луи позарез требовалось камешков на сто тысяч франков, такая сумма его вполне устраивала. Кто меня упрекнёт, что я подумал и о себе? Согласитесь, нелепо было бы забирать ровно столько, сколько ему понадобилось, оставив лежать остальное… Коли уж была возможность… Если хотите, я могу подробно рассказать, как мы планировали это дельце и кто помогал…
— Вот уж эти подробности мне совершенно ни к чему, — сказал Ксавье. — Думаю, господина майора они тоже не интересуют. Для чего Гравашолю камни? На такую сумму? Для его делишек всегда нужны в первую очередь наличные деньги. Никто даже не пытался продать камни обычными потайными путями…
— Ну разумеется, — кивнул Рокамболь. — Господин Де Шамфор, я имею кое-какие представление о жизни. Начни я продавать камешки, очень быстро об этом через своих крапюлей узнали бы шустрики с набережной Орфевр… Луи, кстати, тоже не собирался этого делать, ни малейших попыток не предпринимал, ни одного вопроса не задал на эту тему. У меня сложилось впечатление, что ему нужны были именно камушки. Простите, но я не задавал лишних вопросов — когда имеешь дело с человеком наподобие Луи, этого лучше не делать…
— Кому вы должны это передать? — вмешался Бестужев, указывая на ящики с драгоценным аппаратом. — За ними кто-то придёт? Или их следует куда-то отвезти?
Рокамболь, загадочно ухмыляясь, уставился на Ксавье:
— Дражайший инспектор, прежде чем я начну исповедь, мне хотелось бы услышать от вас твёрдые обещания… Вы ведь понимаете, я вынужден доверять вам на слово… Но знаю, что вы человек благородный и слово чести не нарушите. — Он оглянулся на Бестужева: — Тысяча извинений, господин майор, но вы мне совершенно незнакомы, так что я поостерегусь…
— Хорошо, — сказал Ксавье, чуть поморщившись. — Слово чести. Если расскажете всё, можете убираться отсюда на все четыре стороны. Вот только, виконт, «Урания» отправляется из Шербура, то есть из Франции, причём — через два дня. К тому же пароход французский, а значит, всё это время вы будете находиться в пределах нашей юрисдикции. Вы, конечно, можете изменить маршрут, чтобы оказаться вне нашей досягаемости, но это хлопотно и чревато непредсказуемыми последствиями…
— Ну что вы, я всё понял! — улыбаясь уже почти спокойно, сказал Рокамболь. — Если я вас обману, вы меня настигнете и сдерёте шкуру живьём… Успокойтесь, де Шамфор. Мне самому гораздо выгоднее покинуть Францию спокойно… и, между нами говоря, не буду иметь ничего против, если Луи Гравашоль обоснуется на казённой квартире с казённым питанием. Мы с ним чересчур уж разные люди, признаюсь. Меня, чёрствого циника, совершенно не волнуют все эти высокие идеи касательно вооруженной борьбы с тиранией, я ничуть не мечтаю осчастливить человечество новым, справедливым укладом жизни. Меня, откровенно признаюсь, глубоко заботит лишь собственное благосостояние… а вот старина Луи буквально помешался на подобных идеях и потому в качестве компаньона для делового человека совершенно не годится. Мавр сделал своё дело… Надеюсь, вы не считаете меня монстром, де Шамфор?
— Не считаю, — кратко отозвался Ксавье.
— Простите, а за господина майора вы можете поручиться? В рамках только что заключённого меж нами устного договора? Ещё раз прошу прощения, господин майор, но я вас вижу впервые, а с господином де Шамфором знаком достаточно давно…