А через несколько минут такси вкатило в Кратово. Семен погонял его по кривым проездам, переулкам и остановил подальше от Опушкина переулка. Потом метров семьсот они молча прошли пешком и свернули к даче. Мастер, видно, отсидел ногу и слегка прихрамывал. Семен пошарил под крыльцом и, не найдя ключей, стукнул в дверь. Но за дверью было тихо. Тогда он подергал ее, и она с тихим скрипом отворилась. Мастер невозмутимо стоял внизу у крыльца, держал свой чемоданчик. Он ждал, когда Семен пройдет вперед.
Они миновали прихожую и в первой же комнате наткнулись на чудеса. Там блистал накрытый стол, точно в ресторане. Бутылок «Московской» – прямо залейся и целый склад бычков в томате, не говоря уже о соленых огурцах. Семен дважды обошел вокруг стола, удивляясь.
Но в это время скрипнула лестница, ведущая сверху, и появился Сергей Сергеич.
Он был в темном костюме с узкими брюками, подтянутыми вверх, чтобы было видно всем, какие у него яркие носки. Туфли Учителя сверкали, а белую рубашку на груди украшал галстук бабочкой. Роскошный, точно метрдотель, Учитель стоял, заложив одну ладонь за борт пиджака, высоко над ними, и ему не хватало только прожекторных лучей. Это было явление Сергея Сергеича народу. Что и говорить, Учитель умел производить эффект.
– А я тут заработался немного и думаю, кто ж это к нам пожаловал, – сказал Сергей Сергеич. – Здравствуй, дорогой гость, – сказал вторым номером Сергей Сергеич и, сделав улыбку, пошел торжественно вниз с протянутой рукой.
Когда Учитель спустился, Семен заметил на его носу пенсне. Обычно он носил очки в металлической оправе, а тут на его носу сидели две ослепительные стекляшки.
А Мастер стоял спокойно у стены, расставив ноги, и его это нисколько не трогало. Он был неуязвим для подобных штучек и даже не подал руки. Учитель остался с протянутой рукой, но его не смутил такой оборот, он потер пальцами, счел нужным пояснить всем в назидание:
– Через порог нельзя. Не та примета, ясно? Ну-с, прошу за стол с пути-дороги, – сказал Сергей Сергеич далее.
– Вот что, – произнес Мастер. – Вначале договор, а уж потом – здороваться и пить. Если поладим...
Он прошел в комнату, не раздеваясь, сел верхом на стул, приставив к ноге чемоданчик, и полез под плащ за сигаретой.
– Правильно! Совершенно верно, – непонятно почему обрадовался Сергей Сергеич и, посерьезнев, сказал: – Сема, погуляй на воздухе.
Это означало приказ нести сторожевую службу. Семен прихватил огурец и ломоть хлеба и оставил их вдвоем.
«Помытаришься ты с ним! Нажуешься перца, а с меня довольно», – подумал Семен, закрывая дверь. В сущности, это было удачей – то, что Учитель избавил его от заботы иметь дело с Мастером хотя бы на время. Пусть Учитель повозится сам!
Под крыльцом он увидел свалку пустых бутылок. Дня три назад еще их не было. Значит, Весло гулял вовсю со своей компанией. Плюнул на запрет Сергея Сергеича и привез целую свору ребят и девок, своих пижонов.
Уж он их как-то уел, эту пеструю шатию, когда Весло привел его в свою компанию. Кто-то завел про устрицы и про другую роскошь речь. Ну, и он прихлопнул этого фраера единой фразой, скромно сказав:
– Мы как-то пили водку и закусывали этими самыми устрицами. Не нашлось ничего другого. Дело было в штормягу, и мы зашли в Занукскую бухту. В Грецию. Зуб на устрицах сломал. – И показал фиксу.
Убил этого типа и потупил глаза. Тем более такой бухты в Греции, наверное, нет и в помине. И вообще эту историю слышал вполуха от одного бывшего рыбачка в пересыльной тюрьме.
Но вообще было весело тогда. Его репутация сразу выросла. И теперь бы он им что-нибудь еще показал. Будьте здоровы.
Семен покуковал на крыльце, съел огурец и, поерзав, подкрался к окну. Там за столом сидели лоб в лоб два «великих» человека и ловчили друг перед другом. Каждый старался по-своему. Мастер пер напролом, стараясь сбить с позиций. А осторожный Сергей Сергеич ловил его исподтишка. Пенсне ему было велико и спадало. Учитель его придерживал рукой.
Глядя на них, Семен припомнил, как однажды в Чите на вокзале два незнакомых, случайно сошедшихся шулера дулись в «буру». Каждый считал другого честным, и один играл на четырех картах вместо положенных трех, а второй – на пяти. И то, что происходило теперь за окном, было на это очень похоже.
Постепенно слух у Семена освоился с толщей стекол и кое-что уловил.
– Вот что, позови своего умника. Под окном он отморозит уши, – донесся голос Мастера из комнаты.
Семен сорвался вниз и прилип спиной к влажной холодной стене.
Сергей Сергеич стоял в полумраке в стороне от входа на перрон и следил за потоком пассажиров. Он видел, как через светлый коридор под фонарями прошли Семен и Мастер и направились к шестому вагону. Семен был налегке. Разве что нес плащ, перекинув через руку. Мастер держал потертый чемоданчик.
В Краснодаре было тепло почти по-летнему, и Сергей Сергеич парился в шерстяном нательном белье. За окном, в купе, среди пассажиров мелькала фигура Семена. Мастер чинно сидел, покашливая себе в кулак, в этой толчее перед отьездом. Потом Семен выскочил на перрон, потрепался с молодой проводницей, построил куры проходившей пассажирке и опять исчез в недрах вагона.
Диктор возвестил отправление, и поезд тронулся, увозя Семена вместе с Мастером в Москву. Сергей Сергеич еще постоял и, когда хвостовой фонарь состава потерялся среди далеких огней, пошел к трамваю.
В центре он пересел на последний рейсовый автобус и прикатил в аэропорт. Приземистое кресло в зале ожидания стало его ночным приютом. Он уселся поудобней. Положил на колени пузатый портфель.
Время потянулось медленно. Сергей Сергеич изнемог, ворочаясь в кресле. Шея его заболела. Он попробовал читать газеты, купленные еще вчера в Москве перед вылетом, но глаза слипались. Это была его вторая ночь в Краснодаре. Первую он провел на пристани таким же образом, на деревянной скамье, длинной, едва не с версту.
Отсюда в окно виднелась зеленая реклама над гостиницей. Она заманчиво мигала, суля покойный сон на матраце из мягкого и упругого пенопласта, под теплым одеялом из верблюжьей шерсти. Но у стойки администратора поджидало одно неудобство – листок анкеты. А он считал, что это будет просто ни к чему, если в местных бумагах останутся его следы.
Он поставил портфель в ноги и попытался устроить голову на широком подлокотнике кресла. Едва ему удалось прикорнуть, пришла тетка с мокрой тряпкой на палке и начала старательно драить кафельный пол именно у него под ногами.
Но сегодня он прощал судьбе такие пустяки и, если бы стало нужно, протерпел без сна еще пару суток. В этот вечер начиналось то, к чему он готовился всю жизнь, по сути. Мастер поехал в Москву.
Это еще не все. С ним придется повозиться и в Москве. Там уже будет проще. Но главное заключалось в том, чтобы Мастер клюнул на их предложение. А в конечный успех он верил прочно. Иначе и быть не могло. Это его последний шанс, о котором он мечтал еще в довоенное время. Последний потому, что, если уж попадешься теперь, после убийства актера, света белого уже никогда не увидать, и второго случая, надо понимать, не будет.