– Ты хочешь сказать, что этот парень собирался убить Самойлова? – не поверил своим ушам Матвей.
– Да, за тем он и пришел, – подтвердил Гуров. – А я, поговорив с Иваном Георгиевичем и узнав от него очень много интересного, кроме того, что я вам сейчас уже рассказал, пошел провожать его до дома, потому что одного его по дороге точно прикончили бы – им такой свидетель не нужен. Как оказалось, я был прав, потому что возле его дома нас уже ждали.
– То есть уже вас двоих? – уточнил Косолапов.
– Вот именно! Тот парень, которого я шуганул, видимо, остался где-то неподалеку наблюдать за музеем и, когда увидел, что мы вышли вместе и пошли в сторону дома Самойлова, позвал еще несколько человек, вот они-то нас там и ждали. Только есть тут у вас в городе один мой старый знакомый, который ясно представлял себе, что будет с Новоленском, если меня здесь убьют. Его же, как он говорит, «в плин ласкатают». Вот он и решил вмешаться. Нет, не по доброте душевной, а потому что дураком никогда не был. Он-то со своими друзьями, если так можно выразиться, засаду, которая нас возле дома Самойлова поджидала, и турнул. Если до этого я, зная о «жучках» на своей одежде, ее предусмотрительно подальше оставлял, то теперь у меня выбора не было, и я от них просто избавился, потому что надеялся вытянуть из этого человека много для себя полезного, и не ошибся. Оказалось, что меня заказали! Причем якобы москвичи, чего точно быть не может, потому что Москва к нашему делу никакого отношения не имела. Да еще и организовать все надо было так, чтобы было похоже на простое разбойное нападение: мол, приглянулся кому-то новенький полушубок, вот он и решил его снять, а чтобы жертва не сопротивлялась, ножичком ее ткнуть.
– Вообще-то с Левой такие вещи не проходят, – заметил Крячко. – Я его и сам иногда боюсь! Накостыляет так, что мало не покажется! Он же Лев!
– Может, мне еще и порычать, чтобы страшнее было? – сердито посмотрел на него Гуров и продолжил: – А посредником выступил еще один мой старый знакомый, причем старый во всех смыслах этого слова, потому что он 25-го года рождения, бандит и садист Корень, или Корнеев Савелий Игнатьевич, который свой послужной список отсидок вел еще со сталинских времен. Он в свое время специализировался по цеховикам, обдирая их как липку! И в средствах не стеснялся! Мошенничеством он никогда не занимался, ложных обысков не устраивал, а применял грубую силу и пытками не брезговал.
– Погоди, ты про Чука говорил, что тот тоже свои жертвы пытал, – воскликнул Романов.
– Они одно время даже вместе работали, если здесь уместно такое выражение, и я потом объясню, почему. И вот этот Корень, как оказалось, не только жив, но живет в этом городе, один в большом доме, и возглавлял он до относительно недавнего времени группировку, у которой и машины есть. Но большая часть его людей около трех лет назад уехала, а при нем остались три-четыре человека, одного из которых я в музее и видел. Итого: Тарасов связан с Корнем, сиречь с криминалом, напрямую. И возник тут у меня вопрос, где и как они так крепко подружиться могли. Вот я и позвонил в Москву своему начальнику, чтобы он весь послужной список Корня мне сообщил. А потом пошел в гостиницу.
– Тебя же по дороге могли встретить! Ты что, мне не мог позвонить? – возмутился Александр.
– Ну, во-первых, я номера не знал, а во-вторых, у меня был почетный эскорт, – хмыкнул Гуров. – Так что добрался я без приключений, а Самойлова я в вашем доме, Михаил Михайлович, спрятал.
– А я к тому времени уже все наши вещи перенес в ту квартиру, адрес которой мне Сашка дал, в магазине продуктов купил и туда же оттащил, а потом в гостиницу вернулся Леву дожидаться, – встрял Крячко. – Он пришел, и мы с ним разыграли небольшую комедию, чтобы те, кто нас слушал, не заскучали. Только мы за время нашей работы научились друг друга не то что с полуслова или полувзгляда, а с полмысли понимать, вот и получалось, что говорим мы одно, а имеем в виду совсем другое, но оба знаем, о чем речь идет, чему надо верить, а чему – нет. А еще мы засветили адрес, по которому жить будем, чтобы показать, вот какие мы все из себя прозрачные. Ну, а там, поужинав, пошли к вам разговаривать.
– Только я предварительно отдал Стасу список всех фигурантов, за которыми нужно было присматривать – я его в музее у Ивана Георгиевича составил да еще в гостинице вписал туда информацию про Корня, о котором узнал только что, – добавил Лев Иванович. – Итак, что я знал к моменту нашего с вами разговора? Тарасов живет не по средствам, и источник его немалого материального благополучия неизвестен. Вы мне сказали, что ему не приплачиваете, вывод: он что-то замутил сам! Вопросы: где, что, с помощью кого? Где, было понятно сразу – на территории бывшего ГУЛАГа 313. Объясню, как я это понял. Тарасов вторым… – подчеркиваю: вторым! – узнал о том, где именно погиб отец Михаила Михайловича. Если бы заведующий архивом сказал ему об этом первому, он бы что-нибудь придумал, например, назвал губернатору номер другого лагеря, но теперь ничего исправить было нельзя. И Тарасов запаниковал, испугавшись того, что Михаил Михайлович захочет туда слетать. А информация о предстоящих полетах поступает куда? В том числе и к нему. И вот он узнал, что Косолапов на следующий день собирается вылететь с инспекционными поездками как раз в ту сторону. Что произошло бы в том случае, если бы губернатор сел на своем вертолете на территории бывшего ГУЛАГа? Да его бы там просто убили! А вы все, узнав о его исчезновении, причем вместе с вертолетом, подняли бы по тревоге свои службы безопасности, задействовали бы свои вертолеты и нашли бы это место, в чем я нимало не сомневаюсь. Что было бы дальше, можно только предполагать. Бойцы расстреляли бы преступников и освободили заложников. А может, бандиты, предварительно расстреляв заложников, сами после убийства губернатора попытались бы сбежать. Но в любом случае сладкой жизни Тарасова пришел бы конец, а может, и самой его жизни – тоже. Значит, нужно было не допустить этот вылет, причем навсегда, чтобы исключить малейший риск быть разоблаченным. У Тарасова на подготовку была только одна ночь, и оперировать он мог только тем, что было под рукой, то есть карабином и «СВД», потому что после того, как произойдет покушение на губернатора, любое его лишнее телодвижение вызовет подозрение, тем более что его в городе и так не любят. Что же он придумал? Он стреляет с чердака здания областного управления из «СВД», а я это еще до его допроса понял по углу вхождения пули, Кравцов же сразу после выстрела подбрасывает карабин и гильзу в бизнес-центр. И такое распределение ролей вполне объяснимо – ну, негоже генералу полиции самому бизнес-центр обыскивать. Потом, после операции, когда пуля от «СВД» поступает в руки того же Кравцова, которому поручено вести дело, он меняет ее на пулю от карабина, и дело с концом, а в случае чего всегда можно сказать, что врачи в калибрах не разбираются, вот и ошиблись. И тут облом! Во-первых, ваши родные, Михаил Михайлович, пулю им не отдали, сказав, что передадут ее только следователю из Москвы. А во-вторых, сам факт того, что из столицы ожидаются следаки, Тарасову тоже душу не грел. А потом и мы со Стасом им на голову свалились! Вот они и забегали, как подскипидаренные! И нас «жучками» обвесили, как новогоднюю елку шарами, и вещи наши, и номер в гостинице. На что они рассчитывали? На то, что мы лопухнемся и слопаем их версию о заказе и исполнителе из Москвы, косточками не похрустевши? Или они сумеют изъять у нас пулю еще до того, как мы поймем, из какого оружия она выпущена? Вразумительного ответа от них я так и не добился, думаю, они от страха просто не знали, что и предпринять. А когда Тарасов понял, что я вышел на финишную прямую, дал приказ о моем устранении. На этот вопрос я ответил?