– Добрый день, Лев Иванович, дежурная часть беспокоит. Полковник Куценко.
– Здравствуйте, Петр Прокофьевич, весь к вашим услугам.
– Не обманывай старших. Грешно. Лев Иванович, спустись, пожалуйста, ко мне, имею личный вопрос.
Ответственный дежурный по министерству – фигура крупная и крайне занятая. Но Петр Куценко всего год назад работал на одной должности с Гуровым, перешел в дежурную часть после пятидесятилетия и не успел заважничать в новой должности. Полковник хорошо знал коллегу, уважал и не хотел, чтобы разговор стал достоянием гласности.
Гуров отлично понимал: старый опер по пустякам беспокоить не станет – дел невпроворот, и немалый штат молодых помощников, любой из которых готов сбегать.
Дежурная часть – несколько обособленный мир, принимающий на себя все самые дурные новости, происходящие в России. И, самое неприятное, сюда льются первые слезы несчастных, обрушивается праведный гнев людей, лживые доносы клеветников.
Полковник Куценко встретил Гурова в операторском зале, видно, ждал, и провел в комнату отдыха, бросив на ходу:
– Занят. Вызывать только на связь с министром.
Гурову все это крайне не понравилось, он сел за стол, взял приготовленную чашку кофе и успокоил себя мыслью – если бы произошло несчастье с родителями или Марией, то сообщили бы Орлову.
– Петр Прокофьевич, вводную часть пропусти, валяй по делу, – сказал Гуров.
– Конечно, конечно, – Куценко кивнул, чувствовалось, говорить ему очень не хотелось. – Жена-актриса сейчас в Америке? В четырнадцать тридцать две позвонил мужчина, спросил, работаешь ты у нас или нет? Я интересуюсь, кто спрашивает? Мужик объясняет, что говорит из «Шереметьево-2», времени в обрез. Передайте, говорит, Гурову, что завтра Мария будет в Москве. Они летят в Париж, экономят, в Москву прилетают Аэрофлотом, через два часа улетают. Мария просит, чтобы ты встретил ее обязательно…
– Петр Прокофьевич, – перебил Гуров, – у вас все разговоры записываются, не мучайся, дай мне пленочку послушать.
– А может, не стоит? – мялся полковник.
– Стоит, стоит, – Гуров заставил себя улыбнуться. – У тебя служба, вопрос сугубо личный. Обещаю в обморок не падать.
– Ты скажешь… – Полковник встал с дивана, подвинул Гурову пепельницу. – Сейчас пришлю. Да, мы проверили, звонили действительно из «Шереметьево», расписание прибытия и отправления рейсов совпадает. – И вышел.
Гуров только успел закурить, как вошел капитан и положил на стол портативный магнитофон.
– Капитан, скажите, пожалуйста, вы все разговоры записываете на такие магнитофоны?
– Задайте свой вопрос полковнику Куценко. Извините, – капитан кивнул и вышел.
Гуров включил магнитофон. Голос неизвестного звучал на фоне английской речи и тихой музыки. Голос был мягкий, говор московский. Гуров вслушивался в каждое слово. Начало разговора полковник передал достаточно точно. Далее последовало:
– Мария двое суток звонила в Москву, но квартира не отвечает. Женщина нервничает, более того – сердится. Она просила передать мужу, что будет ждать его завтра в зале прилетов с двенадцати до четырнадцати у стенда информации. Если муж приехать не может, пусть прибудет его друг. Я забыл имя. Это все, что меня просили передать. Я видел Марию всего два раза, не знаю ее супруга, но, как мужчина, из солидарности считаю, что он должен приехать. Извините за грубость, но баба есть баба, ее нельзя надолго отпускать гулять одну. До свиданья.
Пленка окончилась, Гуров выключил магнитофон, поблагодарил полковника: идти ему к Петру или промолчать. Гуров не сомневался, что Мария никого звонить не просила. И звонок организовал убийца. Но… Теоретически существовал вариант, что звонил поклонник знаменитой актрисы, и тогда в ситуации только личное, а раскладывать перед генералом нательное белье, брать с собой в «Шереметьево» оперативников… Увидеть жену с киношным красавцем… Ее удивление и презрение… Может быть, очень даже может такое случиться…
Как угодно, но к Петру идти необходимо, он вчера говорил верно. Зачем нам друзья, если мы не можем обратиться к ним за помощью?..
Верочка, увидев вошедшего Гурова, виновато сказала:
– Какую-то срочную справку готовит, просил не беспокоить.
– Справку? К какому дню? – спросил Гуров.
– К завтрашнему.
Гуров кивнул и вошел к генералу.
– Я ведь просил! – Орлов что-то быстро писал, и теперь смял страницу, бросил в корзину и поднял голову. – Что у тебя?
– Пять минут. Личный вопрос, – ответил Гуров.
– У тебя? Личный? – Орлов закрыл лежавшую на столе папку. – Садись, кури в кабинете.
Гуров сел, положил на стол генерала магнитофон, включил, сам закурил. Орлов прослушал запись и заявил:
– В чем вопрос? Не загружай извилины, ехать придется. Риск, конечно, имеется, но пути к убийце короче я не вижу.
– Липа, сомнений никаких. Мария при ее гордости никогда с подобной просьбой не обратится. Вопрос в том, кто слиповал? Вокруг нее масса поклонников и интриг. Как я буду выглядеть перед тобой, ребятами, главное, перед самой Марией, если она действительно появится в «Шереметьево» с каким-нибудь красавчиком?
– Не женись на красивой актрисе, и никаких проблем. Спасибо, что пришел. Звонок организовал убийца, выстрел под объявление по радио. Соберешь группу, обговорим детали. Ты мне надоел, у меня работа.
Станислав, Нестеренко и Котов приехали в «Шереметьево» за час до назначенного срока. Прохаживаясь по залу прилетов, оперативники пытались вычислить убийцу заранее, но зал был велик, людей слишком много, огромное количество встречающих, то есть людей, праздно шатающихся.
– Гриша, определи наилучшую позицию для стрельбы, – сказал Станислав.
Котов долго ходил, поглядывая на Станислава, который изображал Гурова. Никакой позиции Котову найти не удалось, о чем он и доложил:
– Люди перед щитом двигаются непрестанно. Выход у преступника один: он должен пройти мимо Льва Ивановича в метре.
– И прокатить тележку с багажом, – добавил Станислав.
Робер вошел в зал прилета минут за сорок, сел в кресло, начал приглядываться к окружающим. Гуров явится, сомнений нет, а вот один или с опергруппой, большой вопрос. Постепенно убийца стал успокаиваться, так как пришел к выводу, что у него имеется прекрасная возможность выстрелить и сразу же спрятать пистолет среди сумок, которые непрестанно провозят мимо.
Вся операция могла запросто сорваться, ведь Робер видел Нестеренко и Котова выходящими из дверей жэка. Он и в зале мазнул взглядом по Котову, как и по тысяче других людей. Сидя на скамейке, Робер видел лишь фигуры, а лица лишь мельком, в профиль. Расстояние было значительное, да еще чертовы очки, пусть и с простыми стеклами, а мешают. В общем, убийца оперативника не узнал, тем более что Гриша при своей внешности походил на мента, как вождь на плакате на вождя в жизни.