– Мое право нигде не записано, Платон Викторович, – ответил Гуров. – На похороны мне нужны деньги.
– Что? Не понял? – Сергеев повысил голос и придвинул к себе один из трех телефонных аппаратов. – Да вы знаете, что я с вами сделаю?
– Абстрактно могу представить. А вам я сейчас набью морду очень конкретно. Рука у меня тренированная, тяжелая.
Сергеев оставил телефон, даже отошел в сторону и совсем иным тоном спросил:
– А словами объяснить нельзя?
– Похороны, – повторил Гуров. – Ваш сын погиб не один. Сколько вы истратили денег в эти дни?
– Не знаю, надо спросить…
– А у матери любимой вашим сыном девушки денег нет. Похоронить надо и помянуть тоже. У меня лишь офицерская зарплата, и трупов хватает, – Гуров тяжело выдохнул, ему стало противно, запал прошел. – Не знаю, сколько надо, давайте деньги.
– Конечно-конечно. – Хозяин засуетился, отодвинул стенку шкафа, начал шарить по карманам многочисленных пиджаков. – У меня наличности нет, могу дать кредитную карточку.
– Не говорите глупостей, зовите жену, – сказал Гуров. – У нее деньги наверняка имеются.
Хозяин рванулся к двери и чуть не налетел на Веру, бледную, судорожно сжимавшую воротник халата. Понимая, что миллионер ничего толком объяснить не сможет, Гуров сказал:
– Здравствуйте, в доме имеются наличные деньги? Вы, видимо, запамятовали, что невесту Антона тоже надо похоронить. А в том доме денег нет.
Супруга, видимо, ожидала значительно худшего; узнав, что нужны лишь деньги, сразу успокоилась, деловито спросила:
– Сколько вам требуется, Лев Иванович?
– Не знаю, думаю, одной десятой от ваших расходов будет достаточно, – ответил Гуров.
– Подождите минуточку. – Хозяйка скрылась в глубине квартиры.
Мужчины остались одни. Факт, что женщина взяла бразды правления в свои руки, подействовал на хозяина как мощный допинг. Вытерев пот с лица, он выпрямился и, криво улыбнувшись, спросил:
– Вы и впрямь посмели бы меня ударить?
– Я сказал, набью морду, что означает не просто разок ударить. – Гуров взглядом оценил комплекцию хозяина и нехорошо улыбнулся. – Вам бы накладывали швы, и вы бы объясняли, что упали с лестницы. Перестаньте изображать из себя жертву, несчастного отца, у которого убили сына. Антона убили вы сами.
– Я? – Сергеев схватился за грудь.
– Не один. Я все выяснил. Антон кололся, и вы это знаете, а я имею доказательства, – уверенно солгал Гуров. – Сына прикончили вместе с супругой. – Сыщик сжал кулак. – Вот вы у меня где. И не только имя, репутация, но и ваша жизнь. Ведите себя тихо-тихо, возможно, я вас и спасу. Посмотрим, как карта ляжет. И делиться ни с кем не советую. Горбун несет свой горб в одиночку.
– Вот. Пожалуйста, – сказала Вера, входя в комнату и протягивая Гурову пачку долларов в банковской упаковке. – Здесь десять тысяч.
– Много, я принесу вам остаток. – Гуров опустил пачку в карман куртки.
– Оставьте их матери, – ответила Вера. Гуров ничего не ответил, кивнул и вышел. Потому он и сказал Марии, что деньги у него имеются.
Сыщик зашел в приемную Орлова, секретарь перестала набирать номер, положила трубку.
– Лев Иванович, вас просят… – Верочка запнулась: за много лет совместной службы она впервые видела всегда лощеного сыщика одетого как рабочий или приезжий. – Вас срочно просит к себе генерал-полковник, но в таком виде…
В каком он виде, Гуров не дослушал, побежал по коридору. Секретарь Бодрашова, увидев Гурова, ничего не сказала, молча кивнула на дверь.
В кабинете, кроме хозяина, находились Орлов и генерал-лейтенант Кулагин, работавший в контрразведке и ожидавший, что не сегодня, так завтра его выгонят. Когда сменяли начальника ФСБ, начальника контрразведки меняли почти наверняка.
– Здравия желаю! – Гуров вытянулся и попытался щелкнуть стоптанными кроссовками. – Извините за внешний вид, но меня перехватили, когда я убегал на операцию.
– Извиняем, Лев Иванович, – замминистра широко улыбнулся. – А знаете, вам идет, вы смотритесь моложе и симпатичнее.
– Спасибо, Алексей Алексеевич. – Гуров взглянул на своего шефа, который ни о какой операции не знал, и доложил: – Петр Николаевич, я вчера вечером вам докладывал, что сегодня хоронят девочку, которая была вместе с сыном Сергеева. Бедная семья, старое заброшенное кладбище, я должен соответствовать. Теоретически я могу там встретить интересного человека.
– Вы едете с группой? – спросил Бодрашов.
– Один, Алексей Алексеевич, – ответил Гуров. – Шансов на встречу немного, а если состоится, меня и одного вполне хватит.
– Вам виднее! – Бодрашов махнул тяжелой рукой. – Так вы считаете, что задержанный Фокин нам неинтересен?
– Считаю. Согласовал вопрос с прокуратурой. Она того же мнения. Он может оказаться интересным свидетелем по вновь открывшимся обстоятельствам.
– Почему не знаю? – недовольно спросил Бодрашов.
– Потому, Алексей Алексеевич, что вы заместитель министра, и если я начну вам все свое дерьмо докладывать, вы в нем и потонете, – ответил Гуров и демонстративно посмотрел на часы.
– Ладно, идите, – сказал Бодрашов.
– Позвони мне домой, – сказал Орлов.
– Я к тебе завтра зайду, – добавил Кулагин.
– Всего доброго. – Гуров кивнул и исчез за дверью.
* * *
Мария взяла в костюмерной театра ношеное черное платье, подходящие туфли, черную ленту, которой подвязала волосы, сняла кольца, оставив на руке лишь скромные часы. Она осталась такой же красивой, отметил Гуров, даже в чем-то выиграла: скромный наряд и отсутствие косметики подчеркивали белизну кожи и чарующий блеск ее глаз. Гуров в задрипанном джинсовом костюме, который он не разрешал выбрасывать, так как надевал во время поездок в деревню к родителям, смотрелся совсем молодым стройным мужиком, едва ли не парнем, а седина придавала некоторую загадочность.
Новая одежда делала супругов свободнее в движениях, проще. Возможно, одежда была и ни при чем, просто Мария перестала быть знаменитой актрисой и не думала о том, что необходимо соответствовать, а Гуров забыл, что он полковник и опер-важняк, походил на обычного офицера в отставке, своего парня, с которым можно трепаться ни о чем, травить анекдоты.
Они нравились друг другу, Мария даже сказала:
– Так и будешь теперь ходить, белая рубашка и галстук тебя просто уродуют.
– Как скажешь, Маша, – ответил сыщик. – Только согласую вопрос с моим руководством. – Гуров свернул с Ленинградки и через пять минут был уже у входа на кладбище. Он поставил машину чуть в стороне, чтобы не обращать на нее внимание хоронивших.