Станислав вздохнул и, как бы про себя, пробормотал:
– И что мне с тобой, Лев Иванович, делать, ума не приложу? Что же ты намерен предпринять?
– Понятия не имею, – признался Гуров. – Звони ребятам, пусть поутру тащат сюда девчонок, Нонну Семенову и Тимошу – Татьяну Конюхову. Рассадить по разным машинам, доставить раздельно. Я должен с ними разобраться и передать в прокуратуру Гойде. Ничего там существенного нет, но формальности соблюсти необходимо.
* * *
Утром Тимоша, одетая строго и почти без косметики, вошла в кабинет и без приглашения, не поздоровавшись, села на стул рядом со столом Гурова.
Станислава в кабинете не было, он позаимствовал соседнее помещение у коллег, где беседовал с Нонной Семеновой. Гуров решил, что последняя более уязвима и разговаривать с ней будет легче.
Тимоша, закидывая ногу на ногу и поднимая юбку по самое некуда, нагло глядела на опера.
– Никогда не думала, что у мента могут быть такие честные глаза.
– Я одолжил, Тимоша, – Гуров улыбнулся. – Вы не возражаете, если я так вас буду называть, Татьяна Яковлевна? Меня зовут Лев Иванович. Задержать вас я могу на семьдесят два часа. И не в данном кабинете, а в иных условиях.
– На каком основании? – Тимоша вскочила.
– По обвинению в сводничестве и принуждении к занятиям проституцией, – ответил Гуров. – Номер статьи не помню, я по таким делам не работаю, но можно посмотреть. – Он положил перед собой Уголовный кодекс. – Трое суток – это довольно долго. Будем разговаривать серьезно, или вы станете выкаблучиваться? Кстати, у вас участковый, Василий Петрович, мировой мужик, характеризовал вас отлично, даже умницей назвал.
– Петрович – человек, – согласилась Тимоша. – А статью, которую вы не помните, доказать сумеете?
– Может, сумею, а может, и нет, будем пробовать. Только, если сумею, не взыщите. – Гуров замолчал, отвернулся к окну.
– На кой я вам далась?…
– Лев Иванович, – подсказал Гуров.
– Секта интересует? Тихон? Тут хоть пятерик давайте, хоть червонец, я все равно толком ничего не знаю, – Тимоша запнулась и с трудом выговорила: – Лев Иванович.
– Ты так сроками не разбрасывайся, Тимоша, – переходя незаметно на «ты», сказал Гуров. – Пока твоя задница на этом стуле, тебе все едино – трое суток, пятерка или червонец. И беседует с тобой полковник главка или опер зоны, тебе сейчас без разницы. А она существует, однако, и очень значительная.
Наконец до Тимоши дошло-доехало, что она по дури с огнем играет. Девушка подтянулась на стуле, одернула юбчонку, поправила волосы.
– Да, жизнь наша – хренотень порядочная, – философски изрек Гуров. – Вроде посуху идешь, раз – земля ушла, дна не чувствуешь, за тоненькую веточку держишься. – Сыщик вздохнул.
Молчали они долго, минут десять, наверное.
– Значит, Тихон, больше некому, – сказала через силу Тимоша. – А ведь понимала я, девка битая, не лезь, худо будет. Деньги дармовые, работа непыльная. Тихон все про Сатану вещает. Оно и верно. Только Сатана для дурачков. Сам Тихон тоже не Сатана, хотя мужик мутный и беспощадный. А вот деньги, они действительно – Сатана. Что угодно с человеком сделают.
– Это точно, – согласился Гуров. – Деньги почти всесильны. Но ведь ты, Тимоша, девушка умная, нежадная. Вроде и Сатане неподвластна.
– Раньше была уверена, теперь сомневаюсь. Дармовые деньги хоть кого погубят. Извините. – Она достала носовой платок, промокнула уголки глаз. – Но я на Тихона криминала не имею.
– Так уж? – удивился Гуров. – А развращение несовершеннолетних и вовлечение в проституцию?
– С несовершеннолетними у нас строго, без паспорта не заходи. Да и против Тихона никто показаний не даст. Какая же проституция, когда никто девкам денег не платит, они сами их приносят, да еще умоляют взять. Хотите – верьте, хотите – нет, но я с Тихоном не спала, девки к нему в очередь стоят. Но он хитер, в общем, бардака – никогда. Он выше этого.
– Тимоша, как ты полагаешь, чего Тихон добивается? Ведь не верит он ни в Бога, ни в Сатану. Какой у Тихона интерес? Где он живет? Как его фамилия, имя, отчество?
– А то милиция установить не может? – Тимоша глянула сердито. – Вы меня за дурочку не держите.
– Можем, конечно, – признался Гуров. – Пугать раньше времени не хочется. Ты Алену с Антоном хорошо знала?
– Что с крыши сиганули? Знала, но плохо, они особняком держались, хотя Тихон их сильно привечал. А после посвящения Антон как умом двинулся, Аленка – та и вообще смурная девка была.
– Какое посвящение? – удивился Гуров. – Расскажи подробнее.
– Да особо нечего рассказывать. Мы и не видели ничего, нас выгнали, мы сами-то непосвященные.
– А кто посвященный?
– Баба одна изредка приходит к Тихону. Всегда в балахоне и капюшоне. Я ее лица никогда не видела. Но мне чудится, она в чем-то верх над Тихоном держит. Когда Алену и Антона посвящали, нас всех из сарая выгнали. Музыка. Тихон свои слова говорил. Девку опоили и раздели, под крестом уложили. У нас есть любительницы, которые рвутся на это ложе. Обычно мы все вдоль стен стоим, голая под перевернутым крестом раскинувшись лежит, свечки держит, а над ней кадилом размахивают. Но ее никто не трогает. А когда нас выгнали, Антона с Аленкой оставили, она уже и на ногах не держалась. Говорят, ее пять мужиков трахнули, но я не поклянусь, сама не видела. А над Антоном какой-то обряд сотворили, он черный балахон снял, а сам весь в крови. Кровь я сама видела. Их обоих в тот вечер быстренько увезли. Они через день еще раз зашли, девчонка была то ли под кайфом, а может, просто не в себе. Тихон долго с Антоном разговаривал, о чем, никто не знает. Вот баба Тихона точно знает. А через несколько дней нам сказали, что Антон с Аленой с крыши дома спрыгнули, а души их куда-то переселились, я не поняла только.
– Не очень понятно, но, надеюсь, разберемся, – ответил Гуров, отлично понимая, что в данной истории не разберется никогда.
Можно предположить, что Тихон оказывал на парня психологическое давление, мачеха относилась озлобленно, а отец просто не обращал внимания. Любимая девушка изнасилование скрыла, а скорее всего и не помнила, ушла в себя, что не улучшило душевного состояния Антона. Но всего этого недостаточно для самоубийства. Или он, сыщик, ошибается, рассуждая как человек психически уравновешенный.
– Тимоша, ты так и не сказала фамилию вашего Учителя. – Гуров чувствовал себя отвратительно и вел беседу недостаточно активно, понимал это и злился на себя еще больше.
– Я узнала случайно, от нашего участкового. – Тимоша озорно улыбнулась. – Зуев он, Тихон Михайлович. А живет иногда у своей бабы, но у него и своя квартира имеется.
Не хотел Гуров заканчивать разговор дежурным вопросом, мол, как ты сама-то собираешься жить дальше? Ничего толкового в голову не приходило, и он неожиданно для себя спросил: