– Даже во сне прикрываю. – Станислав перечитал написанное, сколол страницы, перебросил на стол Гурова. – Взгляни, поправь и отнеси девчонкам, пусть срочно напечатают. Мне сбегать нетрудно, но, если передаст Крячко, бумагу сделают завтра, передаст Гуров – документ изготовят через сорок минут.
– Не прибедняйся. – Гуров был благодарен другу, что он смял излишне откровенный разговор. – Ты у девушек в авторитете.
– Точно, потому и напишут завтра, а тебе бумага нужна к девятнадцати. Не забудь получить резолюцию Петра и отпиши свой разговор с Игорем Гойдой, мол, работаем под руководством прокуратуры.
– А это зачем, разговор и разговор? – удивился Гуров.
– Говорю, отпиши, значит, отпиши. Я пошел в сортир. – Станислав быстро вышел и в коридоре сказал: – Как дитя малое! Ей-богу!
* * *
К девятнадцати Нестеренко сообщил, что у них результатов пока нет, оперативники надеются на вечер, когда вернется народ с работы. Гуров, признаться, иного и не ожидал, отправился к Орлову утвердить план оперативных мероприятий.
– Бумага, – сказал Орлов, наложил резолюцию, не читая.
– Пошли к Бодрашову. – Гуров уложил документы в папку.
– Иди сам, меня не приглашали, – ответил Орлов. – Розыск ведешь ты, курирует нас генерал-полковник, у меня главк и масса дел.
– Как-то не по-людски. – Гуров не боялся начальства, но при Орлове чувствовал себя увереннее.
– Сказано, иди, – буркнул Орлов. – Чаще повторяй «да», «есть» и «слушаюсь».
– Слушаюсь. – Гуров щелкнул каблуками и вышел.
– Я тебя буду ждать, – сказал вслед Орлов, хотя сыщик генерала уже не слышал.
Дверь приемной была открыта, за столом сидел дежурный офицер, который, увидев Гурова, вскочил и почему-то весело сказал:
– Здравствуйте, Лев Иванович, вас уже ждут.
– Здравствуйте, капитан, – ответил Гуров. – Таким тоном приглашают к накрытому столу.
– Приятно видеть…
– Спасибо, – перебил Гуров и прошел в тяжелые двери.
Хозяин сидел без мундира, с приспущенным галстуком, махнул сыщику рукой, продолжая писать, сказал:
– Располагайтесь, знаю, вы сидеть не любите, чувствуйте себя свободно, можете курить. – Его красивое тяжелое лицо поблескивало от пота. – Все! – Он захлопнул папку, положил в сейф. – Минуточку, полковник, – и скрылся за портьерой.
Вскоре генерал вышел, сыщик понял, что он умылся: в кабинете пахнуло отличным одеколоном.
– Результатов, надо понимать, пока ждать не приходится. – Генерал взял у Гурова папку, прошелся по кабинету, листая на ходу. – Все планы составляются под копирку. Я в оперативных делах профан. – Генерал поднял голову, встретился с сыщиком взглядом, заметил в его глазах смешинку, скупо улыбнулся.
Они мгновенно обменялись информацией: «Я знаю, ты мне не веришь, и знаешь, что я это знаю, но таковы правила игры».
– План не роман, конечно, пишем одно и то же, – ответил Гуров. – По любому делу необходимо выполнить сумму определенных действий, возможны варианты. Названия и действия одинаковые, исполнения разные. Оценка полученной информации – момент решающий.
– В этом моменте вы и сильны, – сказал генерал, бросил папку на стол. – Оставлю, могут поинтересоваться. Для постороннего написано солидно и красиво. Особенно умиляет упоминание агентуры. К кому и кого вы собираетесь подводить? Или станете вербовать в среде? Шучу.
– Разговор матерого опера, – ответил Гуров. – А вербовка в среде вполне возможна. Это как карта ляжет. Только я формально и официально вербую лишь пустышку для галочки. А с нужным человеком надо сблизиться, доверительно поговорить, телефончик свой оставить.
– Тут вы специалист. Ваши первые шаги? Естественно, свидетели падения?
– Естественно. Ищем, как обычно, свидетеля падения ребят с крыши, момент наиглавнейший.
– Если вы рассчитываете найти человека, который видел, что в момент падения третьего на крыше не было, и вам разрешат закрыть дело, списать на несчастный случай, – генерал вздохнул, – вы глубоко заблуждаетесь, уважаемый. Народ требует найти убийцу.
– Им бы Ежова или Берию в начальники, в момент бы разыскали, – сказал Гуров. – Вышинский бы захлебнулся от восторга.
– Вы убеждены в несчастном случае? – В голосе генерала слышалось недовольство.
– Я ни в чем не убежден, даже ничего не предполагаю, – ответил Гуров. – Таков мой принцип работы. Мы только начали собирать, точнее, разыскивать факты.
– И долго намереваетесь разыскивать? – Генерал сел в кресло.
– Зависит от везения и господа бога. Но меня нельзя запугать и бессмысленно шантажировать, господин генерал-полковник. – Гуров достал сигареты и закурил.
– Наглость у вас наследственная или благоприобретенная? – поинтересовался генерал.
Гуров увидел глаза замминистра и неожиданно понял, что его элементарно испытывают на прочность. Генерал хочет знать, как далеко пойдет розыскник, какой прессинг выдержит. Гуров почувствовал, что бывший борец, ныне большой начальник, не противник, а союзник.
– Полагаю, наглость у меня врожденная и десятилетиями вытренированная, – ответил Гуров.
– Хороший сплав, друга ради принципов похороните.
– Принципы – понятие отвлеченное, – ответил Гуров.
– Честь, жизнь – очень конкретны.
– Глупости, Алексей Алексеевич. – Гуров открыто улыбнулся. – Смотря чья честь и чья жизнь.
– Повторяю, народ желает узнать, кто конкретно убил невинных детей, – генерал слегка повысил голос.
– Народ желает получить зарплату и выпить стакан водки. А если господин Сергеев со товарищи желают скандала, они его получат. А преступник либо существует, либо нет. Если он существует, то мы его установим. И очень возможно, что господин Сергеев подбросит мне пару миллионов долларов, чтобы я имя преступника быстренько забыл.
Грозное лицо генерала просветлело, он обаятельно улыбнулся, посмотрел заинтересованно.
– Неужели вы сегодня, не располагая никакими фактами, можете предположить, кто убийца? – На лице генерала появился совершенно детский интерес.
– Я могу с некоторой долей вероятности назвать имя заказчика, – ответил Гуров. – Только договоримся раз и навсегда, Алексей Алексеевич, вам я докладываю только доказанные факты. Мои предположения являются моей личной собственностью, которой я никогда не делюсь ни с начальником, ни с другом, ни с любимой женой.
– У вас удивительно красивая жена, полковник.
– Ходят такие слухи, генерал, – ответил Гуров, решив, что если начальник опускает слово «господин», то умышленно и не желая унизить, а, напротив, призывая к сближению.