– Мы ссоримся из-за мелочей, детка. Мне известно, что в швейцарском банке у твоего благоверного лежит полтора «лимона», – сказала Линда.
– А в Центральном банке еще больше. – Вера слегка захмелела. – Только Платоша мне больше и деревянного рубля не даст.
– Почему? – Линда напряглась, вся ее вальяжность вмиг испарилась. – Брачный контракт – одно, а повседневная жизнь – другое.
– Он ко мне полез, ну я ему и сказала пару ласковых слов! – усмехнулась Вера.
– Что? Что ты ему сказала? – На лице Линды выступили красные пятна.
– Все! Сколько натерпелась за эти годы, столько и сказала…
– Не шути так, у меня сердце здоровое, но не железное! – Линда вытряхнула из пачки сигарету. – Надеюсь, ты несерьезно? – Она посмотрела товарке в лицо, поняла, что Вера отнюдь не шутит, и глубоко вдохнула, как человек, находившийся долгое время без кислорода. – Тихон, твоя подруга сумасшедшая.
– Вера твоя подруга, а не моя. – Тихон слегка опьянел и блаженно улыбнулся. – И какая разница, когда козел узнает, что у него рога?
Линда никак не могла кончиком сигареты попасть в огонек зажигалки. Тихон наконец понял, что произошло.
– Брачный контракт можно аннулировать? Он не означает автоматического получения денег? – спросил он.
– Я не знаю! Я ничего не знаю! Я только знаю, что Платон Викторович Сергеев могущественный человек, а мы с вами дворовые шавки. Платон наймет адвокатов и врачей, они докажут все, что его душе угодно. И депрессию, и временное помутнение рассудка, и еще тысячу причин, по которым все подписанные документы окажутся недействительными. Вот это я знаю совершенно точно… Я извинюсь, скажу, что неудачно пошутила, – бормотала Вера.
– Глупости! – Линда махнула рукой. – Ты сумасшедшая! Больная! – Она замолчала, оценивающе посмотрела на Веру. – А что? Такое случается. Помутнение рассудка. И не только от горя, но и от внезапного счастья. Стресс! Ты лежишь. Отказываешься от приема пищи. Никого не узнаешь. Беспрестанно зовешь Платона и не узнаешь его. Тебя накачают снотворным. Ты будешь спать, спать и спать. А потом проснешься очень слабая, ничего не помнящая. Никаких разговоров о контракте, о деньгах. Тебя интересует Платон и только Платон… Я тебя отвезу домой. Если он полный мудак, то номер может пройти.
* * *
Бизнесмен Сергеев был по своей природе человек недоверчивый, но звонку Гурова поверил сразу. Главное, что убедило Платона Викторовича, – открытая враждебность милиционера. Ясно, в связи со сменой правительства в милиции тоже начались перестановки. Платону не раз говорили, что Гуров уже давно должен быть генералом, но кто-то полковника не пускает. Лучший друг бизнесмена, замминистра генерал-полковник Зудин, недавно сказал между делом, мол, чего ты, Платон, на своей бабе не женишься, пора уже определиться.
Тогда Платон не обратил внимания на слова генерала, а сегодня вспомнил. Веру он в свет не выводил, разговоров о ней не вел, откуда же Илья знает? А ведь все просто. Платон женится и погибает. Способов у них много. Верка становится владелицей всего состояния. Везде свои люди, бумаги оформят быстро, да и сам генерал не последний парень во дворе. Она говорила, что у нее любовник, наверняка подстава, какой-нибудь полковник. А женится и станет генералом. И Верка отравится или пулю поймает. Да человека убить, когда этим командует замминистра, дело плевое, а уж дуру-бабу прихлопнуть – и говорить нечего. Варится эта каша в ментовке, Гуров там в законе, все разузнал. А ему по каким-то соображениям такое не нужно, вот он и спасает человека, которого терпеть не может. Все логично. Может, знаменитый сыщик на место Зудина виды имеет? А если Зудин миллиардером станет, так к нему на танке не подъедешь.
«Ну, Илья! Ну, дружок наилучший! Хотя такой шанс никто не упустит, когда такие деньги на кону, при чем тут дружба?
Гуров, опытный, хитрый сыщик, все просчитал. Мне повезло, надо все делать, как он сказал».
В дверь позвонили. Платон глянул в «глазок» бронированной двери, увидел Верку, которую держала неизвестная женщина. Бизнесмен позвонил на вахту.
– Это Сергеев, ко мне сейчас кто-нибудь проходил?
– Так точно, Платон Викторович. Вашей супруге плохо, ее женщина привела.
– Одна женщина? Больше никого? – спросил Платон, вынимая из тумбочки пистолет и кладя его в карман.
– Женщина, точно, – ответил вахтер.
– Валентина! – крикнул Платон горничную. – Встречай хозяйку, – и посторонился, сжимая в кармане ребристую рукоятку «вальтера».
Прибежала горничная, отперла замки, открыла двери. Верку проволокли в спальню.
– Нажралась от счастья, – усмехнулся Платон. – Валентина, вызови машину из нашей больницы.
Платон направился к себе, но женщина, которая притащила Верку, остановила:
– Не мое это дело, Платон Викторович, но у вашей супруги что-то с головой. Она не пьяная совсем. Ваше имя повторяет, плачет, говорить не может.
– Спасибо, врачи разберутся. – Платон сгреб со столика драгоценности, которые Верка сняла с себя, вышел, не обращая на горничную внимания, открыл Веркин сейф, ссыпал в коробку Веркины побрякушки, забрав коробку, ушел к себе в кабинет. Позвонил Гурову:
– Лев Иванович, простите, что беспокою…
– Знаю, у вашей жены припадок. Ведите себя так, как ведет себя любой муж в подобной ситуации. Мои люди у вашего дома, отпускайте охрану, дайте им выходной и денег. Один из моих людей представится, его фамилия Крячко. Он заберет вашу машину на профилактику, вы сядете в машину за руль, он с вами. Ничему не удивляйтесь, подчиняйтесь ему во всем, все кончится хорошо. Возьмите с собой только документы и деньги, больше вы в квартиру не вернетесь.
– Совсем? – упавшим голосом спросил бизнесмен.
– У вас есть дела в Европе?
– Полно, – ответил Платон.
– Вот и занимайтесь неделю, нет, пять дней… А потом уматывайте на остров, которого и на карте нет. Увидимся месяца через два. Прощайте.
Сергеев положил трубку, вынул из сейфа паспорта на свое имя и на чужое, в котором были проставлены необходимые визы.
Приехала «Скорая». Врач похлопал Платона по спине, сказал, мол, мужайтесь, и «больную» увез. Горничную Платон почему-то позвал в ванную. Прикрыл дверь, сказал:
– Раздевайся, – а сам расстегнул брюки и закурил сигару.
Горничная сначала растерялась, она прекрасно знала, что хозяин импотент, но, когда глянула на его ширинку, удивилась и разделась мгновенно. Он овладел ею грубо, с каким-то садистским наслаждением, словно не обладал женщиной, а бил ненавистного человека.
Сполоснув руки и лицо одеколоном, Платон сказал:
– Я уезжаю, ты остаешься за хозяйку. Если к моему возвращению все будет в порядке, останешься хозяйкой навсегда.