– Ага, почувствовал родственную душу. Итак, он тебе позвонил и что сказал? Максимально дословно.
– Спросил, не располагаю ли я временем для встречи, я сказал, что в любой момент. Тогда он сказал, что ждет меня в кафе в парке на Песчаной…
– Он именно так сказал? «Не располагаю ли», – переспросил Гуров и Егор кивнул. – Гордей, карта города есть?
– Сейчас найду, должна быть, – сказал тот и вышел, а вернувшись, разложил карту на столе. – Вот это Песчаная, а это парк.
– Сколько выходов?
– Из кафе? – уточнил Гордей.
– И из парка, – добавил Гуров.
– Из кафе два: для посетителей и служебный, а из парка – три: на Песчаную, в переулок Коммунаров и на Талалихина, а с четвертой стороны – стадион, но он сейчас на ремонте и откроется только весной, – объяснил Гордей.
– Пройти через него можно? – спросил Лев.
– Не думаю, – покачал головой Гордей. – Там забор высоченный был – работают-то частники, а они над своим добром трясутся, чтобы не разворовали, вот и охраняют, там еще и сторож есть.
– Надо проверить, – сказал Гуров и Гордей с готовностью покивал:
– Сделаем.
– Поехали дальше. – И Лев снова повернулся к Егору. – Ты вошел в кафе, как ты его узнал?
– Он сказал, что в углу сидеть будет, так и оказалось. Прямо в углу спиной к стене и сидел, да там народу-то почти не было – утро же.
– Так, ты подошел, поздоровался, сел, что дальше. Как он тебе представился?
– Сказал, зовите Александром.
– Даже с отчеством не стал заморачиваться, а ведь он старше тебя. Как ты думаешь, сколько ему лет?
– Сорок пять точно будет, хотя молодится изо всех сил.
– Почему ты так решил? – допытывался Гуров.
– Да уж больно у него рожа холеная, не иначе как он ее кремом каким-нибудь мажет или еще что-нибудь делает. Выбрит до синевы и одеколон какой-то такой… Необычный. Руки тоже такие, явно ничего тяжелее ручки в них не держал. И еще, мне показалось, что он волосы красит, цвет-то черный, но… Неестественный какой-то.
– Ясно, с этим разобрались, – кивнул Лев Иванович. – Что на столе было?
– Ничего. Он потом официантку подозвал. Себе кофе заказал, ну и я тоже за компанию.
– Он курил?
– Нет, – уверенно сказал Егор, а потом задумался и растерянно сказал: – Но табаком от него пахло, только непонятным каким-то. Да он и кофе пить не стал, попробовал только и тут же в сторону отставил.
– Не понравился, значит.
– Да нет, оно вкусное было, – возразил Егор.
– Но не для него. Теперь главное, как он с тобой разговор начал?
– Он сначала моей выдержкой восхищаться – мол, как я могу столько лет работать на человека, который мою семью ни с чем оставил, да еще из-за него мой брат неизлечимой болезнью заразился. Он бы, мол, не выдержал и обязательно отомстил. Ну, я сразу понял, куда он клонит, и спросил, что ему надо. Он объяснил, что нужно у Гордея найти такую болевую точку, что надави на нее, и он все отдаст. Я ему объяснил, что Гордей мужик твердокаменный и на него не надавишь, а он на это – что у любого человека можно слабое место найти: жена, дети, мать, любовница и так далее. И главное тут даже не материальная выгода, а унижение, которое человек испытает, если его нагнуть и показать, что он не царь природы, а ничтожество. Я ему тогда сказал, что жену с девчонками он, как из дома вышиб, так и не вспоминает о них, мать его приемная – женщина очень больная – сердце у нее, и сейчас она в городской квартире живет, и сиделка при ней. А он мне на это, что с пожилой, к тому же больной женщиной нельзя связываться – не дай бог, помрет и тогда расклад совсем другой будет, а ему ничьи смерти не нужны. Я подумал-подумал и сказал, что у Гордея вроде бы любовница постоянная появилась, и он к ней каждый вечер ездит. Тогда Александр попросил меня все о ней выяснить.
– И тогда ты, сучонок, ко мне приехал, – влез в разговор разъяренный Макс. – А я, дурак, тебе все и выложил.
– Подождите, Максим, – твердо попросил Гуров, опасаясь, что допрос опять превратится в выяснение отношений между братьями, и спросил Егора: – Сколько он тебе обещал?
– Штуку баксов за информацию.
– Серьезные деньги по здешним меркам, – заметил Гордей.
– Да уж не поскупился, – задумчиво сказал Лев. – Скажи мне Егор, кто первым из кафе ушел?
– Я. Он еще остался.
– Ты не пытался проследить за ним? – недоверчиво спросил Гуров.
– Собирался, потому что хотел узнать, что это за перец, – подтвердил парень.
– И что из этого получилось?
– Ничего. Он из кафе вышел и пошел к выходу на Коммунаров, а там дорожка прямая и по обе стороны от нее только кусты, а они сейчас голые и за ними не спрячешься. Так что посмотрел я ему вслед и все.
– Гордей. – Гуров повернулся к хозяину дома. – Что в этом переулке находится?
– В смысле? – не понял тот.
– Ну, какое-нибудь здание, оборудованное внешним наблюдением, – объяснил Гуров.
– Я понял, о чем ты, – покивал Гордей. – Нет там ничего такого, просто жилые дома.
– А транспорт там какой ходит?
– Никакого, – покачал головой тот. – До ближайшего троллейбуса два квартала и по дороге тоже ничего интересного.
– А куда этот троллейбус идет?
– От станкостроительного завода до психбольницы, – объяснил Гордей.
– Надо будет мне завтра съездить и все на месте проверить, – сказал Гуров.
– Сделаем, не проблема, – заверил его Гордей.
– Продолжай Егор, – попросил Лев.
– Ну, я подумал, что Макс-то точно должен знать, что это за баба, и поехал к нему. А он мне сказал, что это не баба вовсе, а настоящая невеста, на которой Гордей жениться собирается, а еще как ее зовут и где работает. Ну а выяснить, кто она, было несложно – не так-то много у нас в городе нотариусов.
За спиной у полковника Максим, поскрипев зубами, негромко выругался, и Гуров, обернувшись, укоризненно посмотрел на него, а потом снова вернулся к допросу:
– Итак, ты все это выяснил, позвонил ему, что дальше?
– Мы с ним договорились встретиться у театральных касс. Я первым приехал, но внутри его не оказалось, и я в машину вернулся, чтобы там не торчать. Вот и видел, как он на такси подъехал.
– Стоп, – резко сказал Гуров. – Число и время.
– Девятого в двенадцать часов, – ответил Егор.
– А что за такси? Номер запомнил?
– Да зачем мне это? – удивился Егор. – У нас в городе две фирмы, мы их зовем «красные» и «синие». Так вот он на «синем» подъехал.
– Гордей. – Гуров повернулся к тому, и тот покивал ему головой – все, мол, понял.