Все кончилось быстро. Через десять минут они лежали вместе на кровати и курили.
— Черт, не пойму, в чем дело, но что-то не то, — с кислой миной произнес Андрей, выпуская дым в потолок.
— Что не то? — нахмурилась Наташа.
— Ну вот зачем ты обломала меня там, в прихожей?
— Ну там же неудобно этим заниматься! — она посмотрела на Андрея своими наивными глазами.
— Какая же ты рациональная, Наташа! — с досадой воскликнул он. — Когда-нибудь ты с ума меня сведешь своим прагматизмом. — А при чем здесь прагматизм? Мне кажется, я выглядела бы смешно. А это меня не возбуждает, — продолжала оправдываться она.
— А если ты постоянно выглядишь смешно? — Андрей начал заводиться.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что такие моменты вовсе не являются редкостью.
— Я тебя перестала устраивать? — нахмурилась Наталья.
Андрей вздохнул.
— Ты знаешь, мне кажется, что между нами осталось мало тайн. Мы все уже знаем, все прошли, все изведали, — он постарался быть дипломатичным.
— Очень интересно! — оживилась Наташа. — Может быть, ты расскажешь мне про меня — это так интересно! Я, например, себя еще не знаю.
— Ты же продуманная, ты должна все знать! — возразил Андрей.
— Я — продуманная? — искренне удивилась Наташа. — Тогда скажи мне, зачем я с тобой? Ты такой непрактичный!
— С чего ты взяла?
— Я имею в виду, что быть с тобой непрактично! Какой ты актер — еще неизвестно. И будешь ли ты знаменитостью и сможешь ли зарабатывать хорошие деньги — большой вопрос!
— Как это я не смогу зарабатывать деньги? — вспылил Андрей.
— То, что у тебя в прожектах, не имеет никакого отношения к реальности, — упрямо заявила Наташа.
— А вдруг я получу какое-нибудь наследство? — мечтательно произнес Андрей.
— Ну, если оно будет достаточно большим, я буду сдувать пыль за твоими ногами. В том числе и в прихожей…
Она снисходительно посмотрела на него, затушила сигарету в пепельнице и встала с кровати. Она направилась в ванную, и вскоре оттуда послышался плеск воды.
Через пятнадцать минут Наталья вышла из ванной, обернутая белым пушистым полотенцем, которое она сама когда-то подарила Андрею. На ее плечах еще сверкали капельки воды. Она подошла к кровати и села рядом с Андреем, который лежал и смотрел в потолок.
— Ты думаешь о вечном? — спросила она, опустив руки на его чресла и намекая таким образом на продолжение любовных ласк.
Она начала возбуждать его, пытаясь доказать, что в их отношениях все нормально и что они еще имеют резервы для нового соития.
Андрей лежал, не меняя позы и выражения лица. Он потянулся к пачке сигарет, но вдруг передумал и положил руку под голову. Наташа тем временем склонилась и дотронулась до его члена губами.
Дыхание Андрея участилось, но, несмотря на это, он лежал и делал вид, что происходящее его мало трогает.
И действительно, мысли его были далеки от постели. Он думал о том, каким странным было приглашение его вместе с братом в бар «Хамелеон» и последующий разговор с Мурадовым. Что может скрываться за абсолютно нелепым, с точки зрения Андрея, приглашением на дачу к художнику Колобродову?
Может быть, учитывая всю неординарность репутации бара «Хамелеон», они там все нестандартные? И приглашение позировать несет за собой второй, скрытый смысл? Может быть, его хотят сделать голубым?
Ну уж нет, с этим нужно было обращаться не к нему, а скорее к Денису. Почему же пригласили именно его? Русское лицо… Какая чепуха! Андрей покосился на зеркало, висевшее напротив кровати. И это русское лицо? — скептически подумал он. Нет, тут что-то не то…
Впрочем, еще сегодня утром, когда он только готовился к приходу Натальи, у него было предчувствие, что сегодня произойдет нечто знаменательное. Он, кстати, думал, что это скорее случится в первой половине дня, но… Наташа повела себя не так, как он рассчитывал. Правда, сейчас, когда она делала ему минет, ему было приятно. И скорее не физиологически, а морально, потому что Наташа таким образом старалась загладить свою вину, которая выражалась в том, что она была неласкова с ним в начале их встречи.
И все равно, наверное, настоящие события еще впереди, они ждут Андрея в Переделкино. Мурадов вел себя как-то нервозно — Андрей почувствовал это по его тону, когда разговаривал с ним в вестибюле «Хамелеона».
Ладно, наверное, нужно оставить эти мысли в покое и пока брать от жизни то, что она дает. А сейчас он был в крайней степени возбуждения.
«Иногда приятно почувствовать себя ведомым», — неожиданно подумал он, вернувшись в реальность и наблюдая за манипуляциями Натальи.
Молодость и страсть брали свое. Он овладел ею и начал двигаться в такт движениям подруги. После очередного мощного рывка наконец наступила развязка… Он кончил со стонами, почувствовав даже легкое головокружение и временный, несколькосекундный отрыв от реальности.
Потом они какое-то время лежали неподвижно. Первой нарушила молчание Наташа.
— Ой, господи, сколько времени! — звонко воскликнула она.
— Три часа, — ответил Андрей, бросив взгляд на часы. — Кстати, мне тоже пора… У меня встреча в Переделкино.
— А мне нужно на репетицию со струнным квартетом.
— Значит, давай собираться, — решил Андрей и, вздохнув, привстал с кровати.
Вернувшись из ванной, Наташа пребывала в хорошем настроении, была весела и даже шутя спросила:
— Ну что, ты по-прежнему думаешь, что между нами нет никаких тайн?
— Я думаю, что ты всегда найдешь возможность доказать мне обратное, — дипломатично ответил Андрей.
Наташа улыбнулась, посмотрелась в зеркало, нашла себя неотразимой и, вздернув голову, подошла к Андрею. Спустя мгновение их губы слились в поцелуе…
* * *
Андрей расстался со своей подругой в метро. Он спешил на Киевский вокзал, откуда отправлялась электричка, которая должна была доставить его в дачный поселок Переделкино. Это место уже много лет было прибежищем творческих людей — в основном писателей. Порой они разбавлялись людьми других творческих профессий. Одним из них был художник-авангардист Аристарх Николаевич Колобродов.
Он писал всем, чем можно. В его арсенале выразительных средств значились уголь, масляные краски, фломастеры, цветные карандаши и даже мел.
Его картины за рубежом оценивались в десятки тысяч долларов. Но жил Колобродов бедно. Виной тому была исконно русская болезнь — художник любил хряпнуть водочки, да и самогончик тоже потреблял. Вот заказчики зачастую и расплачивались с ним за картину бутылками хорошей водки. Надо сказать, ему предлагали и деньги, но брал он их неохотно и только в том случае, если заканчивалась закуска. При этом он никогда сам не назначал цену, а когда ему предлагали энную сумму, практически не торговался.