— Что это за материалы? — сухо спросил главный редактор.
— Интересные. Например, о незаконной приватизации ликероводочного завода, о связях с чеченской мафией, история о самоубийстве бывшего заместителя губернатора под давлением своего шефа.
Калягин скептически поморщился.
— Ну и что, об этом и так многие знают — доказательств-то все равно нет.
— А они и не нужны. Главное сейчас — это взорвать ситуацию.
Школьников по-прежнему насмешливо смотрел на Калягина. Тот же закурил сигарету и устремил свой взгляд куда-то в потолок.
— Нет, в мои планы сейчас все это не входит, — наконец ответил он. — У нас других проблем хватает.
— Вы что, боитесь, Илья Валентинович? — спросил Школьников таким тоном, каким обычно пацан в пятом классе дразнит своего товарища, обвиняя его в трусости. — В таком случае готовьтесь — следующим станете вы.
— Вы что, мне угрожаете?
— Нисколько, я просто предупреждаю.
— Я ценю вашу заботу, но свои проблемы мы решим сами, — сухо отозвался Калягин. — На этом, наверное, наш разговор следует считать исчерпанным.
— А я думаю, что мы еще встретимся, — возразил Школьников.
Калягин оставил ремарку собеседника без внимания и поднялся со стула. Ларисе ничего не оставалось делать, как последовать его примеру.
— Я надеюсь, Сергей Алексеевич, что ваши люди не ударят меня арматурой по голове при выходе из здания? — спросил Калягин уже в дверях комнаты.
Школьников пожал плечами, ухмыльнувшись.
— У них и спросите, — сказал он.
Калягин резко повернулся и открыл дверь, пропуская вперед Ларису. Та невольно усмехнулась, поскольку подобное джентльменство в свете предыдущей фразы выглядело несколько двусмысленно. Тем не менее она вышла в коридор первой.
И сразу же наткнулась взглядом на мрачные физиономии парней, которые привезли сюда на «БМВ» Калягина. Позади них стоял еще один, с испитым круглым лицом и хмурым видом.
Он еле заметно кивнул главному редактору «Правого дела». Калягин, однако, не стал отвечать ему приветствием и, оглядевшись, гордо прошествовал по коридору в направлении выхода.
— Вас отвезут, — бросил один из парней.
— Не стоит, у нас есть своя машина, — возразила Лариса.
Двое качков тем не менее эскортировали Ларису и Калягина до выхода из здания и убедились, что они дошли до «Вольво».
Как только они сели в машину и Лариса тронула ее с места, Калягин убежденно заявил:
— Теперь я полностью убежден в политической подоплеке этого дела.
Лариса ничего не ответила. Она вообще слабо разбиралась в политике, но что-то подсказывало ей, что Калягин ошибается. И что корни происшедшего надо искать в чем-то другом.
— Я собираюсь сейчас же направиться в больницу к Маточкину, — сказал тем временем Калягин.
— Поехали, — согласилась Лариса. — Я только должна позвонить мужу.
И она, остановив машину, набрала домашний номер. На том конце провода ее ожидал взволнованный Котов.
— Все нормально, можешь не беспокоиться, вернусь поздно, — кратко информировала его Лариса. — Возражений не приму, потому что сам очень часто поступал так же, если не хуже.
Котов собирался было что-то возразить, но вместо этого только пробурчал в трубку нечто нечленораздельное.
— И еще. Мне понадобится, наверное, твоя помощь. Кажется, министр печати Виталий Никитин — твой бывший однокурсник?
— Да, а что? — удивился Котов.
— Устрой мне с ним встречу. Это очень важно. По делу Валерии. Лучше позвонить ему домой сейчас, если это, конечно, удобно.
— Ну хорошо, — после некоторого раздумья ответил Котов.
— В таком случае пока, — сказала Лариса и отключила связь.
— Зачем вам встреча с Никитиным? — тут же спросил Калягин.
— Я хочу послушать все стороны, задействованные в этом деле.
— Он ничего определенного не скажет.
— Порой важными бывают и детали, — возразила Лариса, направляя машину к первой городской больнице, в которой после нападения лежал Александр Иванович Маточкин.
* * *
В отделении хирургии Ларису и Калягина встретил бородатый врач, который весьма словоохотливо объяснил им, что жизни и здоровью финансового директора «Правого дела» ничто не угрожает. Да, придется наложить около десяти швов, возможно, обнаружится сотрясение мозга средней степени, но не более того.
Калягин выслушал сообщение врача, стоя в позе Наполеона, скрестив руки на груди, и остался весьма доволен услышанным.
— Можно ли сейчас с ним побеседовать? — осведомился он.
— Почему бы и нет? — подумав, ответил бородач и сделал приглашающий жест в сторону палаты. Калягин с Ларисой прошли внутрь и увидели Маточкина, который лежал на дальней койке у окна с перебинтованной головой.
— Александр Иванович, вы можете разговаривать? — спросил Калягин.
— А почему же не могу? — оптимистично откликнулся Маточкин. — Меня же только по голове ударили, а не язык отрезали.
Калягин чуть улыбнулся, отдавая должное коллеге, который, находясь на больничной койке, не потерял способности шутить.
— Как все произошло? — спросил он.
— А как у нас все происходит? — ответил риторическим вопросом Маточкин. — Шел, ударили, упал, очнулся, «Скорая», больница… Вот и вся цепочка.
— То есть вас ударил неизвестный?
— Конечно, неизвестный, — невозмутимо согласился Маточкин. — Я его не видел, потому что он ударил меня сзади. Вернее, как бы сбоку, из-за кустов.
— Никаких примет, следовательно, вы не запомнили.
Финансовый директор покачал головой.
— Нет, не запомнил. Хотя… — он наморщил лоб.
— Что «хотя»? — нетерпеливо спросил Калягин.
— На нем, по-видимому, был черный пиджак — я, когда падал, краем глаза смог разглядеть. И он был в темных очках. Лицо мне тоже показалось каким-то черным…
— Я прошу прощения — это что, был негр? — удивленно спросил Калягин.
— Нет, это такое, Илья Валентинович, субъективное ощущение. Лицо его было скорее смуглым, а может быть, просто борода была. Не могу сказать точно.
— Да, негусто, — вздохнул Калягин и повернулся к Ларисе, как бы ища у нее поддержки.
— Негусто, — согласилась та.
— Потом… — еще раз наморщил лоб Маточкин. — Не знаю, насколько это может вообще пригодиться, но, по-моему, перед ударом этот человек кашлянул. Это я помню хорошо, потому что я не ожидал услышать кашель со стороны кустов. Я даже собрался обернуться, но в следующий момент он меня ударил.