— Да, по-моему, только тупой может этого не замечать.
— Ну, может быть, он и имеет какие-то серьезные намерения, — хохотнула Света, — но это же не значит, что я должна с ним спать!
— Почему? — деланно-простодушно поднял брови Дмитрий. — Почему тебе не проявить гуманность и не откликнуться на его чувства с той широтой души, которая тебе свойственна?!
— Ой, Димка, ох, фантазер! — ласково глядя на литературного редактора, сказала Светлана. — Я же не благотворительное общество! И вообще — зачем ты решил меня под него подложить?! Я тебе что, надоела?
— Как ты могла такое подумать? — сразу же изменился в лице Гульков и изобразил на нем глубочайшую озабоченность. — Просто у Ильи сейчас сложный период — в газете черт знает что происходит…
— Да, — сокрушалась Воронова.
— Кстати, я пригляделся и понял, что эта новая дамочка, Лариса, нанята Ильей, чтобы за нами присматривать.
— Да ты что? — повысила голос Светлана. — С чего ты взял?
— Потому что должность, которую она занимает — менеджер по рекламе, — нам на фиг не нужна. И вообще она, по-моему, ничего не делает, а только изображает активность. А вот зыркает глазами постоянно.
— Ну, если всех записывать в сексоты только из-за зырканья глазами…
— Я тебе точно говорю! — настаивал на своем Дмитрий. — Все-таки интересно, кто же заварил-то такую кашу в нашей богадельне? Надо же, Пономареву умертвили, Маточкина по башке железкой угостили…
Светлана сдавленно засмеялась.
— Ничего смешного, между прочим, — сказал Гульков. — Ты тоже можешь получить, если станешь ответственным секретарем.
— А что, для этого есть какие-то основания? — напряженно спросила Воронова.
— Я думаю, что это самое верное решение. Ну, может быть, еще Турусова. Хотя, мне кажется, ты на эту роль больше подойдешь.
— Ты же не главный редактор, — с некоторым сожалением произнесла Светлана.
— Но спишь ты именно со мной.
— Я не понимаю, ты что, действительно хочешь сплавить меня Калягину? — Воронова с недоумением посмотрела на Гулькова.
— Я хочу тебя сам, — недвусмысленно ответил Дмитрий Евгеньевич и резким движением поднял миниатюрную Воронову на руки.
Спустя секунду она уже лежала на кровати, а Гульков расстегивал пуговицы ее халата.
— Какая страсть, какой напор! — прокомментировала она его действия.
— Ты меня очень возбуждаешь, — тяжело дыша, отвечал Гульков.
Светлана, первое время пытавшаяся протестовать против его жадных действий, вдруг разомлела, на лице ее застыла умиротворенная улыбка, руки стали совершать по покрывалу плавные движения, а сама она начала медленно двигать тазом. Дыхание ее участилось.
Гульков же, не встречая более никакого сопротивления, приступил к тому, что привык делать практически со всякой мало-мальски симпатичной женщиной, которая встречалась ему на пути.
После того как все закончилось, он стал покрывать лицо Светы благодарными поцелуями. Несколько минут любовники лежали молча, Дмитрий гладил спину Светланы и зарылся носом в ее волосы. Ему нравился запах, который исходил от них.
— Ты сегодня такой латиноамериканский, — вдруг сказала Воронова и улыбнулась, водя пальцем по животу Гулькова.
— Да? — удивился тот. — Я вообще-то не люблю Латинскую Америку.
— У тебя так получилось. Страстно, пылко, жадно…
И она вдруг захохотала.
— Ты чего? — недоумевающе спросил Гульков.
— Смешно, — коротко ответила Светлана.
— Какая ты, Света, все же непредсказуемая! — покачал головой Дмитрий, протягивая руку за сигаретами.
— Это свойство женщин. Вернее, это то, к чему все женщины стремятся, но не всем удается.
— Тебе удается.
— Тебе кажется… — ответила Воронова, сложив губки бантиком. — Вообще ты многого обо мне не знаешь, несмотря на то что со мной спишь.
— Чего же, например?
— Я не стану тебе этого говорить, — улыбнулась она. — Потому что если я все расскажу, то ты потеряешь ко мне интерес.
— Ой, господи, ну что за дурацкие тайны! — несколько раздраженно произнес Гульков.
— Почему дурацкие? А, впрочем, я же дурочка! Самая натуральная ду-роч-ка! И если тебе так интересно, то я буду ею в твоих глазах и впредь.
— Я не настаиваю на том, что ты дурочка.
Воронова загадочно улыбнулась и кокетливо покачала головой.
— Нет, я дурочка, — засмеялась она. — А Галина — она была умной женщиной. Поэтому и умерла, наверное…
— Ты знаешь, почему она умерла? — напрягся Гульков. — И кто ее убил?
— Нет. — Она повернулась к Дмитрию и пристально посмотрела на него своими выразительными серыми глазами.
— Вообще, конечно, вопрос не праздный, — сказал Гульков. — И обстановка в газете крайне напряженная. Мне, как человеку равнодушному ко всему, что не касается лично меня, это не доставляет особого дискомфорта. К тому же меня подозревают, пожалуй, меньше всех… Но и я начинаю нервничать. Вообще наша богадельня, по-моему, скоро развалится.
— Это еще почему?
— Калягин не справится с ситуацией и будет вынужден передать все бразды правления Маточкину.
— Может быть, — задумчиво сказала Воронова. — И это, кстати, не есть хорошо.
— Тебе-то какая разница?
— Разница есть. Маточкин — человек более жесткий. И с ним придется несладко.
— А мне — так все равно. Лишь бы зарплату платили. Кстати, возможно, тебе это покажется циничным, но без Галины обстановка в редакции будет более спокойной. Когда все уляжется, разумеется… Она со своей экспансивной натурой во все вносила нервозность.
— Ужасную! — поморщилась Воронова. — Ужасную! Но еще большая нервозность наблюдается сейчас.
— Я же говорю, спокойно будет, когда все уляжется, а наступит это довольно скоро — я слышал, даже Кроль перестал пить и в понедельник появится на работе.
— Было бы хорошо, если бы все успокоилось. Стало бы так классно, — мечтательно произнесла Воронова.
— Не волнуйся, — мягко сказал Гульков и привлек ее к себе.
Они целовались еще минут пятнадцать. Они ничего не говорили друг другу, в эти минуты за них говорили их тела. В отличие от первого раза Светлана вела себя чуть более страстно — она проявила большую активность, чем ускорила возбуждение своего партнера.
А еще через десять минут литературный редактор в изнеможении растянулся на кровати, раскинул ноги и руки и закрыл глаза.
— Ты, кажется, устал? — тихо спросила Света, еще не до конца отдышавшись.
— Да, есть немного, — невнятно ответил Дмитрий.