— Хорошо. А доплата? — тут же поинтересовался литературный редактор.
— Доплаты не будет, — отрезал Калягин.
— В таком случае я тоже подумаю об уходе, — обиделся Гульков.
Калягин никак не отреагировал на эту фразу и пошел к своему компьютеру. Усевшись за него, он сказал:
— Собрание окончено. Прошу мне не мешать. Я очень занят.
Все присутствующие вздохнули с облегчением. Казалось, что буря, которая пронеслась по «Правому делу», улеглась, но все чувствовали, что это лишь временное затишье.
Лариса, действиями которой было отчасти спровоцировано жесткое поведение Калягина, чувствовала себя не очень комфортно. Этот конфликт ничего пока что не давал в плане выявления преступников, которые отравили Галину Пономареву. Он лишь показывал, на что способны люди в экстремальной, стрессовой ситуации. Что делать дальше, она себе не представляла.
Поэтому она решила взять тайм-аут на этот день и, отпросившись у Калягина, поехала сначала в свой ресторан, а потом домой. Дома ее встретила Валерия, которая поинтересовалась у нее, как идут дела. Увы, пока что ничего определенного Лариса сказать ей не могла.
* * *
Следующее утро началось весьма бурно. Литературный редактор Дмитрий Гульков охарактеризовал новые события как «кадровый дефолт». На стол главного редактора Калягина легли два заявления об увольнении. Их написали Николай Артемов и Виктор Скалолазький. Воронова же вообще не явилась на работу.
Калягин пытался сохранить какое-то подобие хладнокровия, однако это ему плохо удавалось. Он нервно курил прямо в помещении редакции, хотя прежде всегда выходил в коридор. Потом он тупо уставился на заявления. Глаза его ничего не выражали, а сам он был словно в ступоре.
— Илья Валентинович, вы поймите, мы не можем работать в такой обстановке, — робко попробовал оправдать действия свои и коллеги Скалолазький.
— Да, Виктор прав, — картаво присоединился к нему Артемов. — Ко всему прочему у нас отсутствует материальная заинтересованность.
— Это почему же? — отозвался со своего места вышедший из больницы Маточкин.
Он пришел в редакцию с перебинтованной головой, игнорируя запреты врачей и настояния Калягина.
— Потому что у нас неравенство в оплате труда сотрудников, — пояснил Артемов. — Почему одни участвуют в распределении гранта, а другие — нет? Мы с Виктором, например, несем на себе львиную долю корреспондентской работы. А получаем мало.
— Условия гранта, Николай, были определены еще в прошлом году, — размеренно, подражая психотерапевту Кашпировскому, сказал Калягин.
— А почему Елена Васильевна, кандидатура которой не была предусмотрена этими условиями, сейчас получает грант?
Калягин тяжело вздохнул.
— Николай, я понимаю, что в ситуации, в которой оказалась наша газета, весьма непросто сохранять хладнокровие. Но тем не менее я прошу тебя понять, что не все зависит от меня и Александра Ивановича. Мы постараемся получить еще один грант, где будут соблюдены твои интересы и интересы других наших сотрудников.
— Илья Валентинович, вы обещали мне поступенное, как вы тогда выразились, я цитирую это слово, — поднял вверх палец Артемов, — так вот — пос-ту-пен-ное повышение заработной платы.
— И это обещание было выполнено! — не остался в долгу Калягин и тоже поднял указательный палец вверх.
— Да, оно было выполнено, — согласился Артемов. — Но… — он слегка перевел дух, — но… мы получили драконовскую систему штрафов, которая полностью нивелировала это повышение.
— А вы пишите лучше, — невозмутимо отреагировал из угла Маточкин, который возился с какими-то бухгалтерскими документами. — И никто не будет вас штрафовать.
— Ага, не будет! — почти передразнил финансового директора Артемов. — А как было на прошлой неделе — придрались к тому, что я не сдал фотографии. А на самом деле фотоаппарат был сломан — поэтому и не сдал.
— Нужно было брать с собой исправный фотоаппарат, — так же невозмутимо сказал Михаил Кроль, не отрываясь от своего «Виндоуса».
Он лишь второй день как вышел на работу, и по его виду никак нельзя было сказать, что он совсем недавно потерял свою подругу. Он был все так же погружен в свои виртуальные миры, ехидничал по поводу окружающих и даже шутил.
— Где бы я его взял, если у нас его не было! — заорал вдруг Артемов, с силой ударив газетой о стол. — Бл… в конце концов, из конца в конец! Мне надоело, можно сказать, все это за…ло, простите, пожалуйста, за несоблюдение принципа политкорректности!
Артемов картинно поклонился всем присутствовавшим, резко развернулся и пошел к выходу.
— Илья, да что вы ругаетесь! — возникла вдруг Турусова. — Давайте поднимем им зарплату за счет наших — сократимся немного, и все!
Калягин из-под очков взглянул на Турусову. Он посмотрел на нее так, как будто сказанное ею выглядело проповедью иудаизма в православной церкви.
— Мы не можем сейчас принимать такое решение, — сухо сказал он после воцарившейся паузы. — Нужно собирать совет учредителей.
— Зачем совет учредителей? — снова подал голос Артемов, который уже открыл дверь на выход. — Вы, Илья Валентинович, используете этот институт как инструмент для проведения нужных вам решений. Все равно там решат так, как вы захотите. Это просто ширма…
Бросив последнее обвинение в адрес Калягина, Артемов вышел из редакции.
Скалолазький, который скромно стоял в углу и не принимал в сваре никакого участия, двинулся вслед за Артемовым.
— Я полностью согласен с Николаем, — сказал он на ходу. — Я хорошо к вам отношусь, Илья Валентинович, но здесь, мне кажется, вы перегибаете палку…
— Палку никто не перегибает. И вообще, о твою спину, пожалуй, ее согнешь, — чуть ухмыльнулся Кроль. — Не то что дубье, арматура сломается на фиг!
— Миша, оставь свои колкости для новых сотрудников, которые придут на наши места, — с дрожью в голосе заявил Виктор и вышел из редакции.
— Свято место пусто не бывает, — бросил ему в спину Кроль.
— Илья Валентинович, мне кажется, нам с вами надо посоветоваться, — заявил из своего угла Маточкин.
— Пожалуйста, — с готовностью откликнулся главный редактор.
Минуту спустя они уединились в комнате, где еще совсем недавно о своем решении прекратить поддержку газеты объявил бизнесмен Трубецков.
Лариса по-прежнему занимала в газете пост наблюдателя. Каждый день в редакции что-нибудь происходило, события развивались стремительно и очень драматично. И сейчас стало особенно ясно, что если руководство не найдет способа выйти из положения, то газета просто-напросто прекратит существование. Один уход Вороновой подкосил корреспондентские возможности газеты, а если за ней последуют и Виктор с Николаем, положение станет вообще угрожающим.