— Да вы чо, охренели, что ли? — заорал Никитин.
Олег, потеряв терпение, швырнул Никитина в руки Добрынину, сам резко шагнул к двери и, распахнув ее, пинком отправил Никитина на лестницу. Следом полетели его ботинки и куртка. Затем Олег яростно захлопнул дверь и повернул два раза замок.
— Эх и дурак! — покачал он головой. — Ну и дурак! Рожают же таких дураков!
— Это мы сами, извиняюсь, дураки, что вообще его в компанию пустили, — заметила Маша.
— Все от безбожия, от того, что духовной жизнью не живем, — укоризненно заметил Ювеналий.
— Слава богу, хоть этот идиот угомонился, — вздохнула Маша, имея в виду Шатилова. — Спит вон на диване.
Шатилов действительно устал от алкоголя и с открытым ртом, немилосердно храпя, спал на диване, свесив ноги на пол.
— Так, пускай просыпается и тоже двигает отсюда, — никак не мог успокоиться Олег. — Мне надоело это все!
— Может, не стоит его трогать? — вступилась Лавриненко. — А то сейчас тоже буйство учинит. Говно не трогай — оно и не завоняет.
— Мне вообще здесь этого говна не надо! — заорал выведенный из себя Олег и круто повернулся к жене: — Вот, твои одногруппники, между прочим! Друзья, тоже мне, нашлись! Я таких козлов в дом не приглашаю!
— Олежа, ну кто же знал, что они совсем соображать перестают, когда выпьют? — оправдывалась Маша.
— Как будто это в первый раз!
— Ну, в таком состоянии он действительно в первый раз, — заметила Маша. — Раньше все же поспокойнее себя вел. И потом, ты же знаешь — их в дверь, они в окно. От них же невозможно отвязаться!
— Слава богу, что ты последний год учишься. Дальше, надеюсь, они о себе не напомнят.
Тут, словно издевательское подтверждение слов Маши, откуда-то с улицы послышался пьяный голос:
— Губины — пидарасы!
Олег и Маша одновременно вздрогнули, повернувшись в сторону балкона, со стороны которого доносились выкрики.
— Губины — пидарасы! И лесбияны! — продолжал орать потерявший остатки разума Никитин. — А Тонька — первая лесбиянка!
Олег кинулся к окну. На противоположной стороне улицы, покачиваясь из стороны в сторону, стоял Никитин с бутылкой водки в руках. Он отпивал из нее прямо из горлышка, откашливался и продолжал горланить:
— А Тоньку вообще никто трахать не хочет, она Губину за это платит! Губин, ты не волнуйся, я сам за твоих лесбиянок возьмусь, хочешь?
Маша, услышав эти фразы, побелела и вцепилась в руку мужа. Она была готова разрыдаться. Даже у непробиваемой Антонины начали подрагивать пальцы. Она взяла сигарету и скрылась на кухне.
— Ну, сейчас я ему! — кидаясь в прихожую, прошипел Олег.
В это время там обувался Ювеналий Добрынин, собираясь к заутрене. Увидев перекошенное от ярости лицо Олега, он остановил его.
— Не нужно, не нужно насилия, — замогильным голосом заговорил он. — Сейчас я с ним сам поговорю, по-христиански. Нужно излечить душу его заблудшую.
— Какую душу? — рвался Олег. — Его только кулаком по морде можно излечить. И то ненадолго.
— Не нужно, Олег, — вышла из кухни Антонина. — Лучше не обращать внимания на этого дурака, он сейчас сам уйдет. Неужели ты не видишь, что он нарочно нас провоцирует? Сейчас ему надоест собственная невостребованность, и он домой пойдет.
— Господи, бедная Люба! — вздохнула Маша. — Какое счастье, что она не пришла, а то ей больше всех досталось бы.
Лавриненко презрительно усмехнулась.
— Вот видите, Ювеналий… Вы говорите, что по-христиански мало кто поступает. А Люба — яркий пример милосердия. Представляете, жить с таким человеком, спать с ним в одной постели…
Ювеналий строго сдвинул брови и серьезно посмотрел на Лавриненко.
— А вы мне симпатичны, Ювеналий, — неожиданно томно сказала Антонина. — Я вам позвоню как-нибудь, поговорим на христианские темы, можно?
— Хорошо, — сухо ответил Добрынин. — Только после праздников.
— Разумеется, — согласилась Лавриненко, улыбнулась на прощание уже окончательно собравшемуся Ювеналию и пошла обратно в кухню.
Крики за окном стихли. Олег подошел к балкону и выглянул. Он увидел медленно удалявшегося Никитина, который на ходу отпивал водку, что-то продолжая говорить, но уже как бы себе под нос. Отойдя уже на довольно приличное расстояние, он неожиданно повернулся и выкрикнул:
— Козлы!
После чего запустил опустевшей бутылкой в дом Губиных. Бутылка разбилась о металлическую решетку лоджии первого этажа. Никитин чуть-чуть подождал, словно желая, чтобы жильцы вышли и стали бы с ним разбираться, но так и не дождался. Постояв, покачиваясь, на одном месте, он наконец решительно завернул за угол дома и скрылся в темноте.
— Ну и дурак, — снова закачал головой Губин, продолжая всматриваться в темноту.
Он видел, как вышел из подъезда Ювеналий и, оглядевшись по сторонам, пошел в противоположную сторону. Олег, подождав еще немного, вернулся в комнату.
— Выпить что-нибудь осталось? — спросил он у Антонины.
Та отрицательно покачала головой. Олег выругался сквозь зубы и тут обратил внимание на Шатилова. Подошел к нему и начал трясти его за плечо. Дмитрий очнулся не сразу, с трудом сел на диване.
— Шоу окончено, — прокомментировал свои действия Губин. — Гоу хоум, плиз!
— Какой хоум, ты чо, Олег? — скривился Шатилов. — Дай поспать.
— Здесь тебе не гостиница. Давай, двигай!
— Да ты чо? Я мешаю, что ли? — начал юлить Шатилов, начинавший понимать, что все разошлись, и удивляясь, что рядом с ним нет его закадычного дружбана. — А Серега-то где? Ушел, что ли?
— Ушел… — нехорошо ухмыльнулся Олег. — Выгнали мы его.
— Вы-гна-ли? — удивился Шатилов. — Да вы чего? Пацана обидели… Стоп, подожди… А почему? Он буянил, что ли?
— Ты что, не знаешь дружка, что ли, своего?
— Да ну… Да Олег… Ну, это ерунда какая-то, — на Шатилова вдруг напал приступ миролюбия. — Это он выпил просто лишнего. Завтра наверняка с бутылкой приедет — извиняться.
— Мне чихать на его извинения, — сухо ответил Губин. — Давай собирайся, я устал уже от этого Рождества.
Шатилов покачал головой, окинул мутным взглядом стол.
— Слушай, Олег, а выпить нет, что ли, больше?
— Нет, — так же сухо ответил Губин. — Я за пивом собираюсь в ларек.
— А… и я с тобой, — засуетился Шатилов. — У меня и бабки кое-какие остались.
— Давай, собирайся, — подтолкнул его Олег, понимая, что поход за пивом в ларек — самый удобный предлог спровадить Шатилова из квартиры.
Дмитрий неуклюже встал, обогнул стол, чуть не упав на Антонину, не удержавшись на повороте. Та брезгливо отодвинулась.