Глаза Арифа разгорелись, он говорил со все возрастающей эмоциональностью. Театральность с каждой фразой проступала все ярче и ярче.
— Вероника была мне по-своему дорога. Мне нравятся женщины с характером. Она меня многому научила.
— Чему же? — усмехнувшись, спросила Лариса, которая никак не могла отнести Веронику к «женщинам с характером». Вернее, характер у нее был, но весьма понятный — слабовольный, полностью зависимый от прихотей своего любимого, жертвенный и лишенный чувства собственного достоинства.
— Она научила меня любить… — высокопарно произнес Ариф, вспомнивший, видимо, о своем статусе «творческого человека». — Она истинная женщина, всю свою сущность отдающая мужчине… Пускай у нее был физический недостаток, но это… даже добавляло ей какого-то шарма. И вообще… она была очень страстная. Она…
Лариса уже не слушала. Она прекрасно осознавала, что Ариф в данную минуту кривит душой, отчаянно пытаясь убедить ее и, возможно, самого себя в том, что испытывал к Веронике глубокое и сильное чувство. Лариса уже и так услышала все, чего ей недоставало для воссоздания полноты картины происшедшего. Вернее, почти все.
— Ариф, у меня еще один вопрос есть, — перебила Котова словоизвержение разошедшегося не на шутку художника. — Вероника знала о том, что у нее есть брат, маленький Эмиль? Одним словом, знала ли она о связи своего отца с Дашей и о том, чем все это закончилось?
— Мне кажется, что нет… — манерно поджав губы, ответил Ариф. — Да и откуда она могла узнать?
— Например, от тебя…
— Нет, ну я никогда не стану говорить о таких вещах, — еще более манерно покачал он головой и даже развел руками. — Зачем мне это нужно? Вероника импульсивная, в ее голову могло взбрести что угодно… Скандалы мне ни к чему… Я и так устал от ее порывов.
— А ты не говорил ей про деньги, которые Даша получила от Буракова?
— Нет, про Буракова я не говорил ни слова, — отрицательно ответил Ариф. — Просто говорил, что у моей жены есть некая сумма, на которую я очень рассчитываю.
— Ариф, а вы ведь познакомились с Вероникой в период твоей семейной жизни с Дашей. Как она к этому отнеслась?
— Никак, — пожал он плечами. — Я же уже не жил с Дашей, ушел от нее. И потом — тогда у нас были другие отношения. Я Веронике сразу сказал, что разводиться с Дашей не собираюсь. Потому что мне и Рауф помогал — он рад был, что я семьей обзавелся, и Бураков деньжат подкидывал, и у самой Даши деньги были. И я был уверен, что со временем она может их мне отдать. И на Веронику я, конечно, рассчитывал. Я думал так — останусь официально мужем Даши, мне же главное было сделку не нарушать, а встречаться буду с Вероникой. А если бы не получилось у меня влюбить ее в себя настолько, чтобы она мне деньги давала, можно было и к Даше опять пойти. Да мне стоило только вернуться к ней и сказать: «Давай заживем нормально, я хочу быть с тобой», — и Даша сразу бы все простила. Хотя и не любила меня. Но она всегда мечтала быть замужем, поэтому и потребовала от Буракова, чтобы он ее пристроил. С ней очень просто было обращаться. Официально не разрывать отношения — и все.
— Ты что, рассчитывал, что Даша будет с тобой жить и тратить на тебя деньги?
— Но ведь мы жили так какое-то время! — горячо возразил в ответ Гусейнов. — Ну, после свадьбы. Даже в Тарасов она поехала со мной, когда я хотел картины свои на выставку представить.
— Мне все-таки кажется, что ты ошибаешься, — заметила Лариса. — Не такой она была человек, чтобы пожертвовать всем ради мужа. Это не Вероника.
— Ну, может быть. Только это уже неважно, ее же все равно больше нет! — отмахнулся Ариф. — Она, кстати, была щедрой. Делилась со мной…
— Она не жалела деньги потому, что рассчитывала получить от Буракова еще больше, — объяснила Лариса.
Но Ариф, казалось, не слышал ее. В нем, видимо, вновь проснулась «творческая личность», и его, что называется, понесло. Он оттопырил нижнюю губу и, покачивая головой, заговорил:
— Я не жалею, что женился на Даше. Я и деньги получил, и Рауф помогал мне еще сильнее.
— А почему, кстати, Рауф стал больше помогать?
— Ну, Рауф всегда чтил традиции. Вообще был примерным сыном, Аллаху молился… Я, если честно, гораздо хуже его. Он все меня ругал, что я живу не по-мусульмански… А когда я на Даше женился, он обрадовался, что я за ум взялся. Он, конечно, не очень доволен был, что я на русской женился, да еще с чужим ребенком ее взял. Но он меня знал хорошо, понимал, что я по мусульманским законам все равно жить не смогу, и радовался хотя бы этому. К тому же он вообще детей любил — у него почему-то своих не было. Видимо, Назакят виновата. Он даже подумывал развестись, да не успел. А Эмиль ему почему-то понравился. Он его баловал. И меня ругал, что я мальчиком не занимаюсь. А зачем мне заниматься? Это не мой ребенок, для меня брак был только сделкой, и все… — Он, поджав губы, развел руками. — А Рауф все хотел из меня сделать семьянина. Ругал, что я с Анькой путаюсь, и вообще… Но Даша приятная была. Мы даже несколько раз переспали с ней…
Ариф как-то кокетливо произнес последнюю фразу и закатил глаза.
— Хорошо еще, что ты не пытаешься меня сейчас убедить, что ты и Дашу любил, — усмехнулась Лариса.
Ариф тяжело вздохнул:
— Да, вы, наверное, правы. Я никого из женщин не любил. Но это не значит, что они не могут мне нравиться именно как женщины. Спать с Дашей было довольно приятно, общаться с Вероникой — тоже. И нечего мне задумываться о высоких чувствах. Может быть, их для меня вообще не будет в жизни.
— Ладно, об этом не будем спорить, — махнула рукой Лариса. — Скажи-ка мне лучше, какие чувства питал к Даше Рауф? Он действительно был влюблен в нее, они были любовниками?
— Рауф? — Губы Арифа отвисли в скептическом недоумении. — Он вообще-то ничего к ней не проявлял… Она ему даже не нравилась, по-моему. Во всяком случае, я не замечал ничего такого. А люди просто так говорили, потому что он часто приходил, с Эмилем возился. А он просто со всеми детьми так себя вел, любил их, играть с ними умел хорошо. А Даша… — Ариф просто захлебывался в своем красноречии. — Она была хоть и красивая, но очень глупая. Рауфу просто неинтересно было с такой. Ее болтовня, конечно, могла позабавить, но слушать постоянно ее чириканье о моде, погоде и всякой дребедени, которой она нахваталась из газет… м-м-м… для меня это была пытка! Короче, духовно близки мы не были…
Ариф еще что-то говорил про отношения с Дашей, про Рауфа, про «старого дуралея» Буракова, но Лариса его уже не слушала. Самое главное для себя она уже прояснила за время этого разговора. И теперь перешла к претворению своего решения в жизнь. Воспользовавшись тем, что Ариф сделал паузу, она тихо, но твердо попросила:
— Скажи мне, где сейчас находится Вероника.
Ариф, погруженный в воспоминания, театрально размахивавший руками и с жаром вещавший об отношениях между ним и его женщинами, не сразу понял, о чем идет речь. Потом, когда он осознал, обескураженно развел руками: