Лео задумался над тем, что сверлило мозг и раздражало с того момента, когда он впервые про это услышал.
— Теперь насчет этой майки, что вы отдали в церковь. Кровь на ней была ваша, не так ли?
Браманте вырвала руки и опустила рукава.
— Какой вы, однако, умный, Фальконе! Вот если бы вы были столь же проницательны четырнадцать лет назад!
— Я тоже хотел бы, чтобы так оно и было, — ответил он и вернулся на свое место на диване. — Значит, кровь ваша. Хотя бы вначале, в первый раз. После этого вы бывали в той церкви?
— Никогда. Зачем?
— У меня есть причины задать этот вопрос. А почему вы вообще выбрали именно эту церковь?
— А куда еще мне было ее нести? Кроме того, Джорджио когда-то работал вместе с Габриэлли. А потом тот стал там смотрителем, на полставки. Я больше никого и не знала… Прочитала как-то в газете про этот Малый музей, за неделю или две перед этим… — Хозяйка всхлипнула и вытерла нос правым рукавом. — Я тогда была сама не своя.
— А когда вы рассказали об этом Джорджио?
Беатрис помотала головой:
— Не помню. В тюрьме. Незадолго до того, как он потребовал развода. Решил, что я сошла с ума. Может, и правильно решил.
У Фальконе оставался еще вопрос, и его непременно нужно было задать.
— Вы наносили себе эти увечья до того, как пропал Алессио? Или все началось только после его исчезновения?
— Вас это не касается. Нисколько не касается.
— Да-да, — кивнул полицейский. Он уже получил ответ. — Вы правы. И тем не менее мне кажется, что было бы неплохо, если бы я попросил кого-нибудь заходить к вам время от времени. Просто поговорить. Из службы социальной помощи…
Лицо Браманте исказила судорога внезапной ярости.
— Не лезьте в мою жизнь, ублюдок! — завизжала она, тыкая в него пальцем и уже не обращая внимания на то, что рукава задрались, открыв иссеченные шрамами запястья. — Больше я вас сюда не пущу!
— Как вам будет угодно, синьора, — пожал плечами Лео.
Стемнело. Со стороны моря наползали мощные черные тучи, закрывая почти полную луну. Скоро начнется дождь. Может, и молнии засверкают.
Фальконе подождал, пока все усядутся в машину, и только потом начал отдавать распоряжения.
— Какой у вас опыт наружного наблюдения, Прабакаран?
Она очень удивилась.
— Я прошла подготовку, инспектор, но… практики не было.
— Готовились хорошо?
— Мне кажется, да.
— Ладно, будем надеяться. С завтрашнего дня и до отмены приказа будете вести наблюдение за синьорой Браманте. Я хочу знать, куда она ходит. Когда. С кем видится. Вообще все.
— Но… — начала было Роза, но замолчала.
— Но — что? Если вам непонятен приказ, так и скажите, это важно. Терпеть не могу, когда меня недопонимают.
— Я уже дважды встречалась с Беатрис Браманте. И как бы я ни старалась, она наверняка меня заметит. И поймет, что за ней следят.
Машина проезжала мимо рынка, который сейчас был уже закрыт. Фальконе оглядел разбитые прилавки, пустые коробки, ящики и горы овощей, сваленных на тротуар. И тут порыв шквалистого ветра подхватил несколько коробок, закрутил мусор и разбросал по всей округе. По ветровому стеклу забарабанил налетевший дождь. Погода явно портилась.
— Я буду весьма разочарован, если она вас не заметит. Если жена помогала мужу во всех этих делах, она уже соучастник убийства. Так что для ее собственного блага я не хотел бы, чтобы она занималась этим и дальше.
— Однако…
— Агент, — перебил инспектор нетерпеливо, — я Джорджио Браманте ничем не обязан и ничего не должен. Во всей этой печальной истории он является, как всем нам отлично известно, единственным доказанным убийцей. Беатрис Браманте — совсем иное дело. Вполне может случиться, что очень скоро нам все равно придется ее арестовать. Но тем не менее мы обязаны сомневаться в ее причастности к преступлению и вообще оказать ей любезность, на какую вполне способны. Вы будете за ней следить. И добьетесь того, чтобы она вас заметила. А в конце дня доложите лично мне. Вам все понятно?
Роза молча кивнула. Фальконе едва заметил это. Воспоминания о том, что происходило четырнадцать лет назад, все ярче всплывали в его памяти. И теперь, когда он мог оглянуться назад и увидеть всю картину, у Лео начали возникать малоприятные эмоции по поводу некоторых важных, на его взгляд, аспектов этого дела.
— И еще мы обязаны сказать ей правду о том, что же произошло с ее сыном, — добавил он. — А мне нужен Джорджио Браманте. Потому что я тоже хочу знать эту правду.
Всего лишь час провозившись с бумагами, присланными Фальконе, и задав кучу вопросов Артуро, чьи ответы доказывали, что у него прекрасная, ясная и весьма объемистая память, Эмили поняла, что документы освещают лишь часть трагедии. Когда Браманте арестовали и предъявили ему обвинение в убийстве Лудо Торкьи, мрачное дело о похищении ребенка превратилось в сущее цирковое представление. Полиция и Служба спасения отрядили на Авентино внушительный штат, который прочесывал хитросплетение тоннелей, подземных пещер и археологических раскопов Браманте, разыскивая пропавшего Алессио. Сотни обычных римлян бросили все дела и присоединились к поискам. Но расследование очень быстро погрязло в скандалах и противоречиях, как только распространилась новость об аресте Браманте и когда стало понятно, что власти не имеют ни малейшего представления, где искать пропавшего мальчика. Эмили сразу узнала знакомые симптомы истерии средств массовой информации: слепая ярость популистского негодования; злобное бессилие полиции, задавленной юридическими тонкостями и общественным мнением, но вынужденной заниматься отнюдь не тем, что она считала правильным в данных обстоятельствах. А потом все вылилось в совершенно провальный финал, тоже весьма знакомый по другим делам об исчезновении детей. Алессио Браманте так и не нашли. Его отец протянул руки, на них защелкнули наручники, и профессор без малейших возражений последовал в тюрьму. Пятеро тинейджеров вышли на свободу и тут же исчезли, потому что адвокаты, успевшие ознакомиться с делом, заявили широкой публике, что к суду никого привлечь нельзя, после того как главного подозреваемого забили до смерти в полицейском участке. Все правила Уголовно-процессуального кодекса были втоптаны в грязь в результате того, что Джорджио Браманте пустил в ход кулаки, чтобы выбить хоть какую-то информацию из несчастного Лудо Торкьи. И пути назад теперь не осталось.
Типично итальянская, римская неразбериха, подумала Эмили. И если еще остается хоть какой-то шанс проникнуть в суть дела сквозь завесу тумана, необходимо — пусть даже после значительного промежутка времени — выяснить больше подробностей, чем имелось в документах, спешно подобранных Фальконе.
Американка отодвинула бумаги в сторону и посмотрела на Артуро. Под личиной добродушного отставника по-прежнему скрывался опытный офицер полиции. Вот он отошел от стола и кому-то позвонил. Это заняло три минуты. Когда он вернулся, отвел гостью в маленький, но изящный кабинет в фасадной части виллы и уселся за ноутбук, стоявший на столе красного дерева. И начал что-то печатать. На экране вспыхнула эмблема Главного управления полиции, за ней — запрос пароля на вход в систему. Мессина глянул на клочок бумаги, где были записаны код пользователя и пароль, щелкнул несколькими клавишами и вошел в нужный домен.