— Кто орал?! — с возмущением прокричал Боксер, стряхивая с головы мелкие макаронины в форме звездочек. — Какая сволочь горланила, я спрашиваю?!
— Это я, — слабым, но мужественным голосом отозвался Интеллигент, прижимая ладонь к окровавленному уху. — Меня кто-то пытался убить…
— Та-а-ак! — хищно протянул Боксер и выдернул из штанов пистолет. Показывая черное дуло всем, кто его окружал, он скрипел зубами от переполнившей его решимости творить правосудие. — Пытаетесь запугать нас? Ничего у вас не выйдет! Нам известен человек, который это сделал. Его лицо постоянно мелькает в этом салоне. Но я не стану сейчас называть его, чтобы не спугнуть раньше времени…
Интеллигент отнял руку от уха. Кровь уже не шла, но ухо посерело, приобретая цвет и форму прошлогоднего картофеля. Стюардесса поймала взгляд Аулиса. Тот стоял за спиной Интеллигента, выпрямившись во весь рост. Чтобы устоять на ногах, он крепко держался за багажные полки. Во взгляде Аулиса можно было угадать слова: «Смотри на меня!»
— Судя по тому, что у меня ранено правое ухо, — произнес Интеллигент, неизвестно откуда черпающий силы и волю для ведения расследования, — ударил меня левша. Причем этот человек хорошо знаком с тактикой нападения в условиях полной темноты. Не исключено, что раньше он работал шахтером или, скажем, зимовал на полярной станции. Следовательно, этот человек белый.
— Полагаю, удар был нанесен твердым тяжелым предметом, — высказал свои соображения Боксер, продолжая по очереди целиться в Аулиса, Стюардессу и Соотечественника.
— Тяжелым и тупым, — поправил Интеллигент, растирая в пальцах капельку загустевшей крови.
— Этот предмет лежит у вас под ногами, — мрачным голосом заметила Стюардесса. — Это пылесос. Он упал вам на ухо с полки.
— Хе-хе! — криво усмехнулся Боксер, почесывая висок пистолетным стволом. — Я понимаю, вам хочется представить дело так…
Он не договорил. Очередная воздушная яма заставила его опереться обеими руками о раму спортивного велосипеда, лежащего на багажной полке, и пистолетный ствол на мгновение уткнулся в потолок самолета. В этот же момент Аулис швырнул в Интеллигента мешок с колготками, а Стюардесса саранчой прыгнула Боксеру на грудь. Самолет, как умный конь, вовремя взбрыкнул, и Боксер не устоял на ногах. Падая, он нечаянно нажал на курок; пуля пробила бочонок с португальской мадерой, и ядреный запах крепкого вина наполнил салон вместе с победным визгом Стюардессы:
— Беги!! Беги!!
Но Аулиса не надо было поторапливать. К тому моменту, когда из бочонка вылилась первая пинта вина, Аулис уже забежал в пилотскую кабину и заперся на замок. «Вот и все! Вот и все!» — лихорадочно думал он, ошалевшим взглядом пробегая по мерцающей красными огнями панели, по лобовому стеклу, о которое разбивались жуткие комки тумана, похожие на рваных разложившихся медуз…
— Командир! Командир! — крикнул Аулис, кидаясь к летчику и обнимая его, как отца родного. — Как вы? Полицейские никого не подпускали к кабине! У нас есть шансы?! Почему воет сирена?! Где мы летим?!
Наивный, он заваливал командира вопросами, даже не удосужившись внимательно посмотреть на его лицо. Нет, летчик не умер, но и живым его можно было назвать лишь с большой натяжкой. Глаза его были полуприкрыты и при этом смотрели в разные стороны весело и лукаво. Волосы, слипшиеся от крови, уже засохли и напоминали грузинскую шапочку цвета кофейной гущи. Руки летчика лежали на штурвале, словно некие отдельные независимые детали, и рулевая рогатина, управляемая автопилотом, ворочалась с трудом, преодолевая сопротивление. Наверное, пилоту нравился тот легкий массаж, который творил над его руками качающийся из стороны в сторону штурвал, и он улыбался детской улыбкой, пуская слюни. Возможно, от этого же удовольствия по брюкам командира расползлось обширное мокрое пятно.
Аулис совершил необдуманное и поспешное движение: он скинул руки командира со штурвала, но судьба простила ему эту дерзость и даже вознаградила. Вой сирены тотчас прекратился, и одна за другой погасли тревожные красные лампочки. Казалось, самолет вздохнул спокойно. Он перестал дрожать и раскачиваться, чуть приподнял нос и стал напоминать свободолюбивого коня, который скинул с себя наездника, сбрую и понесся наметом во чисто поле.
В это время в дверь принялись яростно колотить.
— Открой, сопляк! — доносились снаружи голоса полицейских. — По-хорошему тебя просим!
— Не вынуждай ломать дверь!
— Ты на зеркало, на зеркало посмотри! Кто ты такой, чтобы в кресло пилота садиться? Голодранец!
— Не мешай командиру! У него нормально получается!
Но Аулис не обращал внимания на крики. Он был окрылен первой удачей. Не боги, в конце концов, горшки обжигают… Он приближался к пустому креслу второго пилота, глядя с робостью и холодящим душу восторгом на приборную панель с разноцветными дисплеями, круглыми, как часы, индикаторами и многочисленными рычажками и тумблерами… Он справится! Он сможет! Когда нет выбора, остается уповать только на себя, свои силы, свою молодость и естественный оптимизм.
Крики за дверью затихли. Это хорошо, никто не отвлекает, разве что командир тихонько мурлычет себе под нос песенку и едва заметно сучит ногами, будто танцует. Может, и вправду танцует, а может, хочет по-большому. Зачем мучают человека? Его уложить надо, дать болеутоляющее, перевязать рану… Аулис сел в кресло, стараясь ничего не задеть, поднял с пола наушники, надел их. В аэроклубе он несколько раз садился на место второго пилота и даже держался за штурвал во время полета. Правда, самолетик там был старенький, «Ан-2». Его еще называли «кукурузником». Трещит, грохочет, как трактор, но летит… А этот красивый, напичканный бортовыми компьютерами… Он поискал тумблер включения радио. На приборной панели его не оказалось, тогда Аулис осмотрел штурвал. Вот она, невзрачная кнопочка с подписью «Радио». Осторожно надавил и услышал щелчок. Отпустил и надавил еще раз… Неужели никакой связи с наземными службами нет?
Только Аулис подумал об этом, как ему по ушам ударил громкий, шуршащий, как пергамент, женский голос:
— 1123, вы в трехстах милях юго-восточнее маршрута! Поверните влево и удерживайте 280! Поднимитесь на высоту 16 000!
— Девушка! Секундочку! — пытался перебить ее Аулис. — Я не пилот!
— 1123, как поняли меня?
Он догадался нажать на кнопочку радио, прежде чем ответить. Надавил, дождался щелчка и насколько мог коротко рассказал далекой и недоступной девушке о бедственном положении, в котором оказался самолет и экипаж.
— Что значит, вы не пилот? — после недолгой паузы произнесла диспетчер. — Кто там занял частоту? Немедленно освободите эфир!
Аулис почувствовал себя так, словно он стоял за трибуной Организации Объединенных Наций и сотни ученых и высокопоставленных мужей смотрели на него и ждали, когда же он скажет нечто умное и исчерпывающее. Аулис даже похлопал себя по карманам джинсов, как если бы там лежала шпаргалка с текстом. Если так трудно объясняться с диспетчером, то как же невероятно сложно управлять самолетом!