— Да, конечно, — смущенно ответила Мясникова и, поднявшись, направилась к двери.
Я проводила ее до коридора, а затем вновь вернулась на то же место, посмотрела на Кряжимского и спросила:
— Сергей Иванович, а вы случайно не сильны в законодательстве?
— Что вы! — отмахнулся Кряжимский. — Я, конечно, кое-что знаю, но вот в таких тонкостях не разбираюсь. Лучше уж вам проконсультироваться у Ефима Григорьевича Резовского.
— Пожалуй, я так и сделаю, — ответила я и, пододвинув к себе телефон, принялась набирать номер Фимы.
Если кто не помнит, сообщаю: Ефим Резовский был моим старым знакомым и другом и работал адвокатом. Некоторые мои коллеги считали его слишком болтливым и неуравновешенным для такой профессии, но я Фиму уважала и ценила за его способность вытаскивать людей из многих передряг, в которые они по неосторожности своей попадали.
Как только трубку сняли, я услышала голос Фиминой секретарши. Я хорошо знала ее — девушку двадцати лет с очень пышными формами, что и неудивительно, ведь Резовский просто обожал женщин и буквально таскался за каждой юбкой, включая и мою тоже. Сейчас эта девица в привычных выражениях представилась и сразу же спросила у меня, по какому вопросу я звоню. Я тоже назвала свое имя и напомнила ей, что являюсь другом Ефима Григорьевича, ну и, конечно, попросила тут же меня с ним соединить. Секретарша сначала немного поворчала, но потом все же выполнила мою просьбу, и уже через несколько минут я услышала слегка подзабытый — в последнее время мы редко общались — голос своего старого друга:
— Да, Резовский слушает.
— Фимочка, привет, — радостно произнесла я. — Как твои дела? Это Бойкова, если не признал.
— Где уж тут признать! Ты, похоже, про меня совсем забыла, — намеренно обиженным голосом откликнулся тот. — Не звонишь, не заходишь… Так вот умру вдруг, а ты и знать не будешь.
— Ну, до последних дней тебе еще далеко, — поняв, на что так тонко намекает Ефим, откликнулась я и тут же приступила к делу: — Фимочка, у меня к тебе дельце есть.
— Так это естественно, иначе бы ты еще тысячу лет не позвонила, — с укором заметил мой любвеобильный друг. Но, впрочем, сразу же придал своему голосу как можно больше солидности и спросил: — Что именно тебе нужно?
— Только консультация, — пояснила я. — Можешь дать ее мне прямо сейчас?
— Ну, как тебе сказать… — стал набивать себе цену Ефим. — Вообще-то, я консультации привык в своем кабинете проводить, по телефону-то неудобно и…
— Фима, у меня нет времени, — устало протянула я. — С удовольствием бы навестила тебя, но увы…
— Ладно, — сдался Резовский. — Что хочешь узнать?
— Это касается одного завещания, — начала объяснять я. — Вот, к примеру, есть женщина, которая с первым мужем развелась и вышла замуж второй раз. Ее второй муж оказался богат, к тому же болен, и вскоре он умирает…
— Естественно, оставив молодой жене все состояние, — закончил за меня Ефим.
Я кивнула, но тут же, сообразив, что Фима меня не видит, добавила:
— Именно так. Но не только жене, но еще и ее дочери от первого брака. Девочка совсем маленькая, ходит в детский сад и только в следующем году пойдет в школу.
— Ну и в чем тут проблема? — не понял пока еще меня Ефим.
— А проблема в том, что мать девочки не так давно была убита, — начала объяснять я, а Ефим даже присвистнул, но тут же замолчал, слушая меня дальше. — И ребенка забрал к себе настоящий отец. А мать девочки оставила завещание, по которому все то, что у нее было, отписывала матери и дочери. Вот мне и интересно, на что может рассчитывать этот папаша, если вместе с ним будет жить его ребенок?
— Да, интересная ситуация, — откликнулся Резовский и заметил: — Но совершенно не новая. Короче, — он на минуту замолк, а потом продолжил ровным, уверенным голосом: — Все зависит от того, когда и какое завещание было составлено. Если завещание матери было составлено после завещания того человека, за которого она вышла замуж второй раз, то оно будет доминирующим, то есть она, как уже владелица всего состояния умершего, им и распоряжается. Если нет, то тогда все чуть сложнее.
— Насколько мне известно, завещание матери составлено раньше, чем она вышла замуж второй раз, — осторожно заметила я.
— Тогда… — Резовский задумался. — Выходит, что все то, что она нажила во втором браке, является собственностью обоих супругов, а раз этот самый супруг ей же все и оставил…
— Короче, Склифосовский, — попросила я, не желая слушать юридические тонкости, боясь запутаться в них. — Меня интересует конкретная ситуация — на что может рассчитывать папаша девочки?
— Честно? — зачем-то спросил Фима, но, услышав, как недовольно я зафырчала, тут же ответил: — В общем, как опекун, он имеет право претендовать на все то, что осталось дочери убитой. То есть после смерти матери вступает в силу ее завещание, а раз на тот момент она уже получила от своего второго мужа все его состояние, то теперь на дочь и мать делится все ее имущество, что было до замужества и что она получила после. Но тут, конечно, суд должен решать, позволить ли отцу быть опекуном и каким образом опекун будет распоряжаться имеющейся суммой, — тут же заметил Фима. — Бывает, что судья ограничивает сумму расходов на каждый год, чтобы по достижении девочкой восемнадцати лет ей что-то осталось.
— Спасибо, Ефим, — коротко поблагодарила я своего друга и поспешила отключиться, прекрасно понимая, что если не сделаю этого, то Резовский сразу же начнет рассыпаться в любезностях и напрашиваться на свидание.
— Ну что? — поднял голову от компьютера Сергей Иванович, как только я положила трубку на место. — Что удалось выяснить?
— Немного, — честно призналась я. — Фима говорит, папаша может претендовать на эти денежки как опекун своей дочери, несмотря на то, что он был с матерью в разводе. Хотя суд может ограничить сумму, которой он может распоряжаться. Но это уже мелочи.
— Что ж, видимо, Курдов каким-то образом все же узнал о завещании второго мужа Виктории, — вздохнул Кряжимский. — Но вот каким?
Мы посмотрели друг на друга и одновременно пожали плечами.
— А что, если убил Мясникову вовсе не ее бывший муж, а сыновья второго супруга? — неожиданно предположил Кряжимский, когда мы вновь собрались в моем кабинете и стали обсуждать, что делать дальше, чтобы подтвердить вину Курдова. — У них ведь есть более чем веская причина для этого. Поняв, что папаша оставил состояние какой-то там девице, своей молодой жене, и лишил их всего, ребятки могли решиться убить ее, а затем опротестовать завещание и добиваться того, чтобы все перешло к ним. Возможно, чуть позже они собирались убрать и дочь Виктории.
— Бог с вами, Сергей Иванович! — испуганно замахала я руками. — Что вы такое говорите! Убить ребенка, который ничего не знает и пока еще не может решать своей судьбы…