В наушниках затрещало, затем щелкнуло, и раздался голос Выборнина.
– Я Сокол, что хотел, Серега?
– Лех, что там случилось? Какого мы плетемся, как черепахи?
– Приказ комполка, говорят, возможен прорыв немцев, вроде на фланге поляков зажали, нас здесь поставили, первая и третья впереди, хвост вроде «самоходы» прикрывают, так что будь готов.
– Ну я, как пионер, ладно, отбой.
Сергей спустился вниз и, нащупав флягу, напился. День был жаркий, а в танке, несмотря на вентиляцию, тоже был не курорт, пожалуй, сейчас лучше всего приходилось Виктору, так как его обдувал засасываемый турбиной вентилятора воздух. Сергей вздохнул и, отложив флягу, снова выглянул из люка, но резкий, пронзительный свист заставил буквально плюхнуться его назад. Впереди громыхнуло, и ритм движения колонны сразу сломался. Идущие по дороге люди бросились врассыпную, многие спрыгивали с остановившихся машин и, отбежав подальше, залегли. В наушниках раздался треск и голос ротного.
– Всем машинам. Южнее 20 замечены машины противника и около двух взводов пехоты.
– Витя, разворачивай, – крикнул Сергей, переключаясь на внутреннюю связь, но «тридцатьчетверка» и так, не дожидаясь команды, принялась разворачиваться. Виктор не стал дожидаться приказа, уводя машину из зоны обстрела.
– Не рви фрикционы.
– Командир, не учи меня жизни, – буркнул механик, работая рычагами.
«Тридцатьчетверка», шедшая впереди, вдруг качнулась и взорвалась, выбросив струю черного дыма из машинного отделения.
– Командир, Безымянова подбили.
– Вижу, Витя, вижу, выворачивай и вперед.
Танк наконец развернулся и рванул вперед. Сергей приник к окулярам перископа, наводя резкость и прикидывая дальность. По приборам получалось что-то около полутора километров.
– Один, два, три… пять, семь, одиннадцать, – считал лейтенант. – Твою бога душу! «Тигры».
Темно-коричневые коробки немецких танков, медленно приближались. Сквозь окуляры оптики было видно, как над их пушками возникают струйки дыма, однако разрывы снарядов ложились далеко позади «тридцатьчетверок», на оставленной ими дороге, внося еще большую сумятицу.
– Они нас что, не видят? – раздался голос Андрея. – Упс, ошибочка.
Танк тряхнуло от близкого разрыва.
– Бронебойным. Левее двадцать, выше три. Короткий и вправо.
Танк притормозил, вздрогнул от выстрела и резко развернулся направо.
– Борт подставляем, командир.
– Знаю. Бронебойный.
«Тридцатьчетверка», двигаясь боком, развернула башню и, сбавив ход, выстрелила, затем развернулась и, выстрелив еще раз, с ходу двинулась на сближение с «тиграми». Немецкие танки открыли беглый огонь. Шедшая метрах в ста машина резко остановилась, и из откинувшихся люков стали выскакивать танкисты, а сама машина вдруг взорвалась, вспыхнув огненным шаром.
– Блин, еще один. Кто-нибудь видел, чья машина?
– Вроде Самсонова, – раздался спокойный голос Стыцко.
– Твою! Федор, давай беглыми по пехоте. Денис, фугасный.
Один из «тигров» неожиданно закрутился на месте, распластав на земле металлическую змею гусеницы, но следующий снаряд одного из танков прекратил его мучения, превратив в коптящую железяку.
Тройка «тигров» вдруг резко отвернула и, набирая скорость, начала по дуге огибать идущие навстречу советские танки, оставшаяся шестерка машин открыла шквальный огонь, заставляя «тридцатьчетверки» маневрировать, изредка огрызаясь в ответ.
– Коробочка четыре, – раздалось в наушниках. – Это Сокол. Серега, они рвутся к дороге, задержи их, мы отвлечем оставшихся.
– Попробую.
– Витя, разворачивай к оторвавшейся троице. Федор, давай беглым. Отсекай их от дороги.
Перед самой машиной вспухло облако взрыва, и Виктор, не успевший отвернуть, со всего ходу влетел гусеницей в воронку, образованную снарядом. «Тридцатьчетверку» тряхнуло так, что у Сергея лязгнули зубы, автоматически проведя по ним языком, он коротко выругался и снова припал к окулярам.
– Короткий.
В окуляры было видно, как несколько снарядов легли между идущей тройкой немцев, и они, дружно сбавив ход, начали разворачиваться в их сторону, навстречу дерзкому танку.
Семенов прекрасно понимал, чем это грозит, один на один с тремя «тиграми» – самоубийство чистой воды. Оставалось надеяться лишь на себя да на лучшую маневренность и скорость «тридцатьчетверки», так как все остальные танки роты оказались связаны боем и не могли помочь. Танк снова вздрогнул от близкого взрыва.
– Командир, они нас с потрохами съедят, – раздался голос Виктора.
– Не съедят. Слушай сюда, Витя, делаем так.
Отто фон Майер с интересом наблюдал за русским самоубийцей, маневрирующим под их огнем.
– Смотри, Хайнс, опять увернулся.
– Ниче, Отто, сколько бы ни крутился, все равно наш будет.
Майер снова прильнул к окулярам. Один из кумулятивных снарядов разорвался прямо на ходу советского танка, заставив тот резко накрениться.
– Смотри-ка, Алекс молодец, хорошо положил, – прокомментировал происходящее наводчик.
– Давай, Хайнс, приложи-ка и ты его.
«Тигр» вздрогнул от выстрела.
– Мимо, черт побери, чего у этих танков не отнять, так это их маневренности.
Отто кивнул. Русский танк неожиданно перестал выписывать перед их носом петли, и, выкинув из-под гусениц комья земли, рванулся в лобовую.
– Хайнс, бронебойным. Выше пять, лево десять. Залп.
На броне русского танка он отчетливо увидел вспышку, но, как ни странно, тот лишь вильнул и продолжил свой бег.
– Касательным пошло, герр лейтенант.
– Вижу. Он что, заговоренный? Давай еще разок.
И точно, русский танк, точно заколдованный, раз за разом избегал попаданий орудий немецких танков, стремительно сближаясь. Снаряды ложились по бокам или позади него, а он, несмотря ни на что, двигался вперед, не останавливаясь, чтобы открыть огонь. Неожиданно башня русского танка, под изумленным взглядом немецкого командира, стала поворачиваться назад.
– Что он делает?
– Не знаю, Хайнс, – фон Майер фыркнул. – Разве поймешь этих русских?
«Тридцатьчетверка» стремительно приближалась, и вдруг Майер понял.
– Вернер, резко вправо! – приказал механику. – Разворачивайся, черт тебя дери!
Русский танк проскочил между немецких, и, отъехав метров на двести, резко встал, его направленный назад ствол хищно шевельнулся, выискивая цель.
«Тигр», скребя гусеницами, пытался выполнить поворот, но многотонная машина была слишком медлительна. Натужно зажужжали сервомеханизмы поворота башни, но Отто понимал, что они опаздывают на какие-то доли секунды. В следующее мгновение ствол русского танка замер, и он вздрогнул от выстрела.