Кэл дернул меня за рукав:
— Что случилось?
— Кто-то разбил передатчик, — ответила я вполголоса. — Дин говорит — диверсия.
— Ну, мы с Алуэтт вне подозрений, — сказал он. — Мы были здесь, обсуждали жизнь в городе, пока не услышали, как вы зовете капитана.
— Никто и не обвиняет твою драгоценную Алуэтт, — огрызнулась я.
Покосившись на Дина, Кэл склонился ко мне, чтобы тот не услышал:
— Аойфе, нам грозит опасность?
Еще как грозит. Я ощущала ее с той же определенностью, с какой угадывала, что профессор Лебед готовит внеочередную контрольную.
— Кэл, мы сбежали от прокторов, — сказала я вслух. — Сам-то как думаешь?
В этот момент в трюме появились Жан-Марк и капитан Гарри. Я поднялась на ноги. Жан-Марк нес барабан рекордера, сжимая его ладонями с торцов. На тонкой, как бумага, латуни виднелись островки царапин — группки знаков азбуки Морзе, которые останутся в вечности. Если мы упадем, люди будут знать, что произошло.
Тонкие пальцы Жан-Марка паучками пробежались по барабану, изучая его словно пальцы слепца, которому весь мир доступен только через прикосновение.
— Вот последнее сообщение, капитан.
Гарри сжал губы в тончайшую линию:
— Читай.
— «Беглецы на борту. Курс норд-норд-ост, пункт назначения Аркхем. Высылайте подкрепления». — Он протянул валик Гарри. — Отправлено уже после вылета, босс. Шпион среди нас до сих пор.
Я бросила взгляд на Кэла, но тот, не ощущая моей тревоги, не сводил глаз с капитана. Гарри стиснул огромные кулаки, так что его кожаные летные перчатки затрещали по швам.
— Треклятые прокторы! Выходить на связь с мой корабль!
Дин поднялся:
— Так прокторы в курсе, куда мы летим?
Я тоже хотела бы знать ответ. Если да, то можно поднимать лапки кверху. Они будут ждать нас на месте приземления в Аркхеме и отправят меня прямиком туда, куда в Академии грозились загнать любого, кому случалось переступить черту. Я не могла поверить, что это происходит на самом деле.
— Гарри! — рявкнул Дин. — Знают они или нет?
Прежде чем тот успел ответить, из рубки донесся звук удара — словно что-то врезалось в стекло. Алуэтт закричала, впиваясь ногтями в винно-красную кожу кресла и оставляя на ней россыпь вдавленных полукруглых царапин. Все одновременно обернулись: распластав исковерканные механические потроха и латунный остов крыльев по пошедшему паутиной трещин стеклу, снаружи на нас злобно смотрел ворон. Еще с десяток парных огоньков зажглось в гудящей ветром ночной тьме. На мгновение я застыла, не в силах шевельнуться, словно мое сердце и кровь в жилах превратились в стекло.
— Вороны! — заверещал Жан-Марк. — Босс…
— Вороны не есть самое страшное. — Капитан Гарри плюхнулся на место пилота и вытянул дроссель на полную. — Бояться надо их хозяев.
Пронзительный вой заглушил низкий гул лопастей «Красавицы» — так звучали инерционные движители, использовавшие силу накопленной потенциальной энергии. Их ставили на некоторые рейсовки британского производства — приземистые, обтекаемой формы, похожие на жуков, — и военные самолеты.
Кэл протянул ко мне руку, но я предусмотрительно увернулась и, крутанув колесо люка, ведущего на палубу, выскочила наружу. Перегнувшись через перила, я увидела позади два поднимающихся и опускающихся хромированных силуэта, следующих в кильватере дирижабля как рыбы-лоцманы за акулой. В лунном свете они настигали нас двумя хищными совами.
— Воздух! — крикнула я Дину сквозь перехватывающий дыхание ледяной ветер, словно наждаком продиравший по коже. — Р-51 «Мустанг»! — Вздернутые носы и жесткое крепление крыльев не оставляли никаких сомнений.
Луна, перевалившая за половину, показалась из-за туч, словно выпуклый глаз одного из Древних, и мне стала видна эмблема на носах — два черных крыла. Я застыла на свету. Теперь можно было разглядеть даже пилотов в черных кожаных шлемах и летных очках, защищавших лицо от беспощадного ветра. У меня на глазах длинные дула пулеметов повернулись, нацеливаясь на раздутую громаду «Красавицы»…
Дин за шиворот втащил меня в люк, как раз когда «Мустанги» выпустили по нам первую очередь свинца. Безжизненной куклой я повалилась на проводника — от потрясения меня не держали ноги.
— С одним твой приятель угадал, — заметил Дин, помогая мне подняться. — Для прокторов эти ребята — самые настоящие пираты. А пиратов они сбивают.
«Красавица» сотрясалась, Гарри выкрикивал приказы по-французски. Кэл изо всех сил вцепился в свои страховочные ремни и крепко зажмурился.
— Дин, что они пытаются сделать? — Я ухватилась за ближайший поручень: следующая очередь, вспоров воздух, подкинула дирижабль, словно он был игрушечным.
— Умотать. Или вымотать. — Он дотянулся до моей руки и усадил рядом с Кэлом. — Пристегнитесь, мисс.
«Красавица», ныряя и раскачиваясь, плясала в потоках воздуха. Я сжала ладонь Дина — больше в пределах досягаемости ничего не оказалось, а мне как никогда нужно было на кого-то опереться. По стенкам трюма вновь загремели пули — словно кто-то снаружи стучался костяшками пальцев. Кэл вздрогнул.
— Так нельзя, — выпалил вдруг он. — Нужно приземлиться. Нужно сесть, сдаться и просить пощады. Если сдаться самому, они не сожгут… не сожгут, нет…
Надо было его успокоить, но я не успела и рта открыть, как перед нами, хватаясь за сетки для грузов, возникла Алуэтт. Сперва я увидела ее злое лицо и только потом — пистолет у нее в руке.
— «Красавица» никогда не сдастся прокторам! — В ее голосе был тот же лед, что и во взгляде.
— Алли, — поднял руку Дин, — убери это. Малыш просто напуган.
— Хорошо, если так, иначе я сама вышвырну его прокторам, клянусь всеми шестеренками этой посудины!
— Отвяжись от Кэла! — рявкнула я. — Не будь у вас предателя в команде, ничего бы не случилось!
Пистолет качнулся в мою сторону, и продолжение филиппики застряло у меня в глотке. Никогда я не умела вовремя остановиться…
— Алуэтт! Птичка! Мне не справиться один с этот чертов корабль! — донесся спасительный рык капитана Гарри.
Опустив ствол, Алуэтт, словно балерина, грациозно развернулась на ходившей ходуном палубе и двинулась вперед, перебирая руками по свисающим сетям.
Нас швыряло из стороны в сторону, как игральные кости в стакане, и я сдерживалась изо всех сил, чтобы меня не стошнило прямо на Дина. «Мустанги» не отставали, выныривая перед обзорным стеклом. Пилоты знали свое дело, но вот один все же ошибся при маневре, оказавшись так близко к нам, что можно было разглядеть даже имя на кожаном летном комбинезоне: Боуман. Невыносимо медленно повернув голову, летчик уставился на надвигающуюся на него рубку «Красавицы», и мне, как ни глупо это было, захотелось крикнуть, предупредить…