— Тут я уверена, — проговорила я. — Я чувствую какой-то шепот внутри, когда я здесь, в Грейстоуне. Как будто у меня в голове эфирный передатчик и он периодически ловит волну.
— Тогда нужно найти, в чем твоя сила, — предложил Дин. — Насколько я знаю, у каждого колдуна есть своя стихия, к которой его больше тянет, так?
— Я не колдунья! — бросила я резко. — Колдунов вообще не бывает!
— Ладно, ладно, — примирительно ответил Дин. — Только вот что я тебе скажу — «Дар» звучит нисколько не лучше. — Он постучал пальцем по подбородку. — Какая стихия была у твоего старика?
— Видимо, огонь. — Я припомнила часть о жупале и его сожжении. — Он не писал определенно.
Дин поднял бровь:
— Может, и у тебя тоже? На пикнике очень полезно.
Я вынуждена была покачать головой. Как-то вдруг дикое, ничем не подтвержденное предположение о том, что я владею каким-то там Даром, уже не казалось полной нелепостью.
— Нет, не огонь. Я тот треклятый уголь в камине и то бы не разожгла. — Теперь этот вопрос, засев у меня в голове, не давал покоя.
— Разберешься, — уверенно сказал Дин, сгорбившись под кожаной курткой на поднявшемся сильном ветру. — Ты не только не чокнутая, но и с соображением.
На этот раз я не удержалась. Взяв ладонь Дина, я крепко сжала ее в надежде передать жестом переполнявшие меня чувства, которые не решалась облечь в слова. Кроме одного.
— Спасибо.
Его рука удивленно замерла в моей.
— За что тут благодарить, принцесса? Я ничего не сделал.
— Ты мне поверил, — ответила я. — До сих пор никто не верил мне просто так. Без каких-либо вопросов.
Большой палец Дина коснулся моего подбородка.
— С тобой все нормально, Аойфе Грейсон. Никому не позволяй говорить, что это не так.
Я вновь перевела глаза на долину, лежащую под нами и озаренную пламенем эфира. Дин молча стоял рядом и вместе со мной глядел на огни. Лишь ветер да отдаленный вой гулей нарушали тишину.
У себя в комнате я переоделась ко сну и, перекрыв идущий в лампы эфир, забралась в постель при свете луны. Простыни оказались новыми и пахли лавандой, а не плесенью, — видимо, Бетина прошмыгнула в спальню, пока я была в потайной библиотеке, и навела порядок. Одной заботой меньше.
Повернувшись набок, я смотрела через не задернутые до конца шторы на скользящие по лунному диску облака. Где бы ни был Конрад, сейчас он видел то же небо. Это как-то успокаивало.
Хотя и не до такой степени, чтобы приглушить мысли о Даре. Я так долго мечтала — вдруг я не стану сумасшедшей, вдруг некровирус в моей крови не проявит себя, — что прочитанное в дневнике больше походило на сон наяву, чем давало реальную надежду. Неуловимая греза, скорее теория, чем факт, Дар мог оказаться как решением всех моих проблем, так и просто выдумкой, юношеской фантазией отца.
Мысли все не желали улечься, но полный открытий день взял свое, и сон, словно верный друг, не заставил себя долго ждать. Мой безумный сон, где всегда происходило одно и то же. Я иду по обезлюдевшим улицам Лавкрафта, заполненным тварями, которые в реальном городе, что был мне домом, прятались по темным углам. Здесь же козодои расхаживали среди бела дня; попрыгунчики, сбросив человеческую кожу, обнюхивали воздух вытянутыми звериными рылами; поднявшиеся из глубин акваноиды, населявшие воды за Иннсмутом и Нантакетом, выпучивали на меня стеклянные глаза. В этом Лавкрафте я была одна, и только некровирус крался за мной по пятам.
Сон снился мне десятки, сотни раз. Да и не сон то был вовсе: сны — порождение мозга спящего, а я, глубоко внутри, знала, что этот рожден не чем иным, как моим безумием. Он не имел смысла, разве что подтверждал: я обречена на участь Нериссы и Конрада. Нерисса страдала видениями. Конрад слышал голоса. И никакого колдовства в крови, один только вирус. Я хотела верить отцу, но что если и он был таким же безумцем? Мне снился мой сон, и я никому не собиралась рассказывать о нем до тех пор, пока однажды уже не смогу больше лгать.
Сон продолжался, и я шла через благоустроенную часть города, потом по Дерлит-стрит, к реке. Красная вода кипела и пузырилась, сгорбленные тени гулей выбирались из своих нор, не позволяя мне остановиться, шипя вслед и сопровождая меня кошмарным эскортом.
Каждый раз, дойдя во сне до берега — а это случалось всегда, — я пыталась броситься в воду, уж не знаю зачем: то ли чтобы сбежать, переплыв реку, то ли чтобы утопиться, погрузиться в забытье. И каждый раз, прежде чем мне это удавалось, гули смыкались вокруг, хватая меня липкими, холодными лапами, касаясь кожи склизкими резиновыми языками.
Однако сегодня, когда я достигла набережной, на том месте, где расходились Данвич-лейн и торговая галерея, меня поджидал человек. Эту высокую, слегка ссутуленную фигуру, волосы цвета воронова крыла, настолько же прямые, насколько непослушными были мои, нервное постукивание пальцев по бедру я узнала бы где угодно. У меня стиснуло горло. Тишина вокруг наполнилась рыком и шипением гулей всех возрастов, от щенков до матерых. Одни выгибали спины, опустившись на все четыре лапы, другие стояли прямо, почти по-человечески. Каждый из них легко мог разорвать меня на мелкие клочки, но фигура у реки, казалось, держала их на почтительном расстоянии.
— Конрад? — едва выдавила я. Мой голос из-за холода и страха больше напоминал бульканье акваноида.
Брат не взглянул на меня, только слегка повернул голову, так что тусклое серебро солнечных лучей, едва пробивающееся из-под вечно затягивающей небо этого сонного мира катаракты облаков, высветило его профиль.
— Да, Аойфе, это я.
Я остановилась в нескольких шагах от него. Толпа гулей сомкнулась позади, но я не обратила на них никакого внимания. Это было совершенно неважно по сравнению с новым поворотом сна. Пусть едят на здоровье, главное, чтобы я успела поговорить с братом.
— Конрад, я нашла его. Я нашла колдовской алфавит, как ты велел. Только скажи мне, что…
— Проснись, Аойфе. — Его голос, ровный и далекий, словно доносился до меня через эфир, а не исходил от стоящего рядом человека.
— Конрад, ты должен сказать мне, что делать дальше, — умоляюще проговорила я. — Я не знаю, что со мной происходит. Не знаю, как найти тебя.
— Проснись, Аойфе, — повторил он. — Ничего этого не существует. Проснись.
— Я знаю, некровирус… — начала я.
— …Не существует, Аойфе, — повысил тон Конрад. — Я ошибался. Не пытайся больше меня искать.
Я отпрянула, словно он ударил меня. Даже если это всего лишь сон, конвульсии мозга, отравленного заразой в моей крови, память подсовывала мне нечто уж совсем омерзительное.
— Я сбежала из города ради тебя, — сказала я. — Скажи же…
— Выслушай меня, Аойфе. — Очертания его фигуры задрожали, в отражающемся от воды свете он казался всего лишь темной тенью, зыбким призрачным силуэтом, как и все в этом сером, призрачном городе. — Я, сам того не зная, подверг тебя страшной опасности. У меня нет времени, я могу сказать только одно: перестань искать меня. Перестань искать ответы. Возвращайся домой и никогда, никогда не оглядывайся назад.