– Ты труп, – сказал он, как можно небрежнее.

Сергей Григорьевич громко рассмеялся, выронив сигарету изо рта. Выругался, поднял и, затушив, зашпульнул в пепельницу, и так ломившуюся от бычков.

– Почему это? – поинтересовался он.

– Через несколько часов здесь будет отряд военсталов, которые ваш лагерь в асфальт укатают, – соврал Ерохин.

– Блефуешь? Молодец, не сдаешься, – бандит покачал головой. – Но ты не учел одного: я тоже не дурак. Бронепоезд ваш сбежал от меня, но и подмоги не будет.

– Раз наши ушли, значит подмога уже в пути – сказал Ерохин.

– Хотелось бы обозвать тебя дураком, но это будет неправдой. Ты просто плохо информирован. Думаешь, откуда я все знаю про бронепоезд? И как мне удалось построить такую ловушку? Заказчик-то штурма не здесь сидит. А где-то там. В штабе подготовки экспедиции. Я же просто исполнитель, который вдруг придумал, что бронепоезд мне пригодится и самому. Но заказчик не в курсе. И как не пустить сюда подмогу – его забота и головная боль.

– Врешь, козел шелудивый.

– Что касается убегшего поезда, так еще не вечер. Никуда он не денется, – с довольной улыбкой ответил Сергей Григорьевич. – Мы его немного траванули кое-какой интересной химией – тоже, кстати, заказчик помог – и поезд хоть ушел дальше в Зону, но на нем мало кто выжил. Потому, что моя волшебная химия была рассчитана на идиотов в противогазах.

Он засмеялся, и Ерохин вдруг понял, какое чувство может заставить совершить убийство за обычный смех.

– И даже когда его станут искать, подмога пойдет по тем путям, где он ездил последний месяц. А вовсе не в ту сторону, куда твое сокровище уехало на самом деле.

– Наш полковник Кудыкин поумнее тебя, недоумка, будет, – презрительно сказал Ерохин. – Сейчас все начальство за броню уберет, фугасами пушку зарядит и пройдет сквозь все ваши хитрости как нож сквозь масло!

– Нету на борту фугасов, не свисти. Вот листочек, на котором все вооружение бронепоезда на этот выезд указано в деталях. До патрона.

– Не переживай. На твоих бандерлогов всего по одному патрону хватит.

– Красавец. За два года совсем не изменился, – с насмешкой сказал бандит, разваливаясь на стуле, словно в кресле. – Иногда я просто восхищаюсь тобой. Ну чё пялишься? Или до сих пор не признал меня, Связист?

Ерохин озадаченно уставился на Сергея Григорьевича.

– Мать честная, – сказал он в полном изумлении. – Хантер!

– Добро пожаловать в мои владения, Связист, – ухмыльнулся Хантер.

Несколько секунд Ерохин в растерянности смотрел на Хантера, а потом решил попробовать рискнуть.

– Короче, Хантер, – сказал он. – Какие ко мне предъявы? Ты сталкер, хоть и условно. Я – сталкер, пусть и бывший. Если за мной косяков нет – давай разойдемся как в море корабли.

– Ах, Связист, Связист, – осклабился Хантер. – Давно я не слышал твоих наглых шуток. Скучал по ним даже. Косяки, говоришь? Полгода назад ты и отряд тупоголовых вояк напали на лагерь у кирпичного завода. Помнишь?

Ерохин медленно кивнул. Он еще не понимал ситуации в целом, но кое-какие подозрения уже закрались в душу.

– В том лагере был мой брат, – продолжал бандит. – Вы убили всех, в том числе и его. За эти полгода я нашел всех твоих товарищей, принимавших участие в операции. Знаешь, что я с ними сделал? Разрезал на мелкие кусочки. На двадцать пять частей. Каждого! А вот ты, после той заварушки свалил за Периметр и пропал из виду совсем. А тебя, между тем, вся Зона искала! Я уже переживал: не откинул ли ты копыта где-то там, в сером дурацком мире вне Периметра.

Хантер поднялся со стула и принялся расхаживать по кабинету.

– И тут на тебе – такой подарок! Мы атакуем бронепоезд и берем в плен не кого-нибудь, а самого Связиста! Точнее, бывшего Связиста, а ныне – рядового Ерохина! Сюрприз-сюрприз! Бинго!

– Прости, что ты сказал? Плакат разглядывал – отвлекся, – сказал Ерохин.

Он понимал, что положение безвыходное, но «прогибаться» перед бандитом не собирался. Жесткий удар в челюсть бросил его на пол.

– Один на один? – предложил Ерохин, поднимаясь и вытирая кровь с разбитой скулы.

– Не в этой жизни, тупое тело, – ответил Хантер, потирая кулак. – Знаешь, я бы сделал с тобой то же самое, что и с твоими дружками, если б не знал, через что тебе придется пройти на Большой Земле или, на худой конец, на Аномальной Полянке. Ты будешь молить о быстрой смерти, но никто тебе такого счастья не подарит. Подыхать будешь долго-предолго.

– Я тебя еще лет на двадцать переживу, тварь.

– Не груби, не в том ты положении, – сморщился бандит.

– А ты что думал, ковриком перед тобой лягу?

– Так, хватит. Васильев! – рявкнул Хантер.

Дверь открылась и на пороге показался охранник.

– Забирай его. На АПку вместе со всеми. Поставишь в третий сектор. И если попадет во что – не добивать. Я хочу, чтобы этот урод мучился до последней секунды своей поганой жизни. Позови меня тогда. Хочу посмотреть.

– Сделаю, Сергей Григорьевич, – отчеканил бандит и наставил на Ерохина пистолет. – Пошел!

18

Ерохин покорно вышел из кабинета, зло посмотрев на конвоира, держащего его на прицеле. Мысли беспорядочно крутились в голове, и Ерохин изо всех сил старался сконцентрироваться. Но ничего не получалось – слишком много всего произошло за последний день пребывания в Зоне. Еще утром он ехал под защитой брони по накатанной трассе, а после обеда посреди Зоны ему готовят страшную участь. Казалось, что мозг превратился в кашу, не выдержав наплыва информации. Все это вызывало нешуточное раздражение. Хотелось курить. Вдобавок ко всему, снова разболелась голова, отзываясь тупой пульсирующей болью при каждом шаге.

– Что за третий сектор? – угрюмо спросил он у Васильева, спускаясь по лестнице.

– На месте узнаешь.

«Странный тип, этот Васильев, – думал Ерохин. – Видно же, что чужой он среди этих отморозков. И вряд ли станет своим. Он – сталкер. Вольный ходок, а не бандитская шваль. Пару лет назад о нем такие легенды ходили, что новички, а то и уважаемые бродяги, слушали, затаив дыхание. Несколько группировок даже завербовать к себе пытались, но безуспешно».

Солдат тяжело вздохнул и вышел из здания.

На улице заметно похолодало. Небо затянуло пеленой свинцовых туч, через немногочисленные разрывы в которых еле-еле пробивались солнечные лучи. Холодный ветер срывал с деревьев листву, гонял по земле пыль, закручивая ее причудливыми каруселями. Тело непроизвольно содрогалось при каждом сильном порыве, трепавшем волосы, а по коже пробегали мурашки. Стал накрапывать мелкий дождик.

– Васильев, ты так и не ответил, – сказал Ерохин, оглядываясь на своего конвоира. – Ты у них хоть человеком считаешься, или просто так, на побегушках?