Он не успел закончить свою метафору, потому что в этот момент их окликнули из стоящего рядом с «Пежо» автомобиля:
– Лев Иванович! Добрый вечер! Можно вас на минуточку?
Гуров обернулся. Из приоткрытой дверцы сиреневых «Жигулей» выглядывало круглое жизнерадостное лицо полковника Веселова. Он был не один – за рулем и на заднем сиденье находились еще двое мужчин. В темноте угадывались только их силуэты.
Гуров приветственно кивнул, подошел ближе.
– Случайно здесь? – спросил он, обмениваясь с Веселовым рукопожатиями. – Или решили навестить друзей-военных?
– Нет, пока решили не навещать, – засмеялся Веселов. – Но и не совсем случайно. Откровенно говоря, мы за вами, Лев Иванович!
– Но как вы узнали… – начал Гуров.
– Профессия такая, – коротко сказал Веселов. – Но давайте сразу к делу. Мы могли бы сделать так, чтобы ваш коллега подождал вас в машине? А мы бы немного проехались, побеседовали… Не то чтобы мы не испытывали к нему доверия. Просто разговор лучше проводить при минимуме участников, вы не находите?
– Сколько это займет времени? – сухо спросил Гуров.
– Уверяю вас, совсем немного, – сказал Веселов. – Ваш друг не успеет выкурить сигарету.
– Хорошо, – согласился Гуров и, обернувшись к Крячко, бросил ему ключи от машины. – Я сейчас! Подожди пока здесь.
Он сел на заднее сиденье «Жигулей», водитель сразу же тронул машину с места, и они покатили по ночному проспекту, навстречу ярким огням.
– Не будем лишний раз мозолить здесь глаза, – объяснил Веселов. – Всему свое время. Давайте я вас сейчас сразу представлю…
– Достаточно будет, если я сам представлюсь, – насмешливо сказал сосед Гурова и протянул ему узкую, но сильную ладонь: – Подполковник Малков Петр Алексеевич.
– Я же вам говорил, что наши люди интересуются фактами из биографии известного вам генерала. Петр Алексеевич как раз из их числа.
Гуров внимательнее всмотрелся в черты Малкова – худое ироничное лицо, чисто выбрит и аккуратно пострижен. Ему бы еще очки – ни дать ни взять интеллигент-неудачник, какой-нибудь помощник бухгалтера в дышащей на ладан фирме. Только железное рукопожатие и ширина плеч под темным пиджаком свидетельствовали о том, что перед Гуровым был волевой и целеустремленный человек, отнюдь не привыкший к неудачам.
– А вы, Лев Иванович, я вижу, визит наносили? Уж не господину Брюхатову ли? – осведомился Малков. – И как – были приняты? Или не повезло?
– Был, – кратко ответил Гуров.
– Какое впечатление произвел на вас генерал?
– Неоднозначное, – тем же тоном ответил Гуров. – Наверное, все-таки вас интересует не мое впечатление, а содержание нашей с ним беседы?
– И не только это, – подхватил Малков. – Александр Ефимович нам сообщил, что вы уже довольно долго и плодотворно занимаетесь, так сказать, «генеральским делом»?
Гуров немного помедлил с ответом.
– Тут, пожалуй, явное преувеличение, – рассудительно заметил он наконец. – Не так уж долго, не слишком плодотворно, и называется оно не «генеральским», а делом об убийстве гражданки Репиной… Правда, позднее к этому убийству добавились еще три, и…
– Вот и расскажите нам, в чем там дело, – перебил его Малков. – Нам сейчас важна каждая мелочь…
– Ничего себе мелочь! – покачал головой Гуров. – Скрепя сердце я еще могу признать мелочью свое собственное участие в перестрелке, когда мы брали одного из подозреваемых по этому делу, но в той же перестрелке серьезно пострадал наш товарищ, а это я уже мелочью никак назвать не могу! И потом, из тех, кто погиб, по крайней мере половина – люди, которые никак не заслуживали подобной участи…
– Не придирайтесь к словам, Лев Иванович, – сказал Малков. – Я просто неудачно выразился. Если угодно, нас интересуют любые подробности – такая формулировка, думаю, вас устроит.
– Мне кажется, разговор у нас сейчас далеко не официальный, – заметил Гуров. – Поэтому сразу выдвигаю встречное предложение. Сначала вы мне рассказываете, что имеете против известных нам генералов, а потом я сообщаю вам свои подробности, идет? Дело в том, что я примерно представляю себе схему, по которой действовали люди, направлявшие руку убийцы, но я до сих пор не могу понять мотивов, по которым они это делали. А без этого, сами понимаете, трудно двигаться дальше.
Малков выслушал его с непроницаемым выражением на лице, а потом кисло сказал:
– Вообще-то мы не вправе посвящать в это дело посторонних. Оно проводится самым секретным образом. Малейшая утечка информации может вызвать самые нежелательные последствия, понимаете?
– Не совсем, – сказал Гуров. – Под нежелательными последствиями каждый понимает свое. Для генерала Брюхатова – одно, для следователя Мышкина – другое, а для оперуполномоченного Гурова – и совсем третье… Не понимаю, за кого вы-то боитесь?
– Ну, порядок есть порядок, – недовольно ответил Малков. – При чем тут за кого я боюсь? Мы не имеем права разглашать информацию.
– Ну и не разглашайте, – сказал Гуров. – Я тоже не буду. Приятно было прокатиться.
Веселов, сидевший на переднем сиденье, при этих словах сдавленно фыркнул и покрутил головой. Малков долгим и удивленным взглядом уставился на Гурова, а потом, откашлявшись, сказал:
– А у вас характер, Лев Иванович! Как говорится, нельзя, но если очень хочется, то можно – так, что ли? Ну, будь по-вашему, в основные детали я вас посвящу. Только…
– Да не нервничайте так, подполковник! – сказал Гуров. – Я в газетах интервью не даю. И вообще в болтливости замечен до сих пор не был. Так что не разбегайтесь, подполковник…
– А прыгайте! – со смехом закончил фразу Веселов и, обернувшись к Малкову, добродушно сказал: – Это у Льва Ивановича поговорка такая… Да в самом деле, Петр Алексеевич, чего ты кота за хвост тянешь? Договорились же! Лев Иванович – человек проверенный. Поверь мне, в МВД Гуров – это имя!
Малков выслушал предназначающиеся ему советы с философским спокойствием и продолжил с прежней дотошной серьезностью:
– Все-таки прошу принять мои слова к сведению, – еще раз напомнил он. – А что касается генералов… Пару месяцев назад на Кавказе была разоблачена некая преступная группировка. Не буду вдаваться в подробности – следствие еще не закончено… Короче говоря, на конспиративных складах было обнаружено солидное количество оружия и взрывчатки. Когда стали искать источник поступления, неожиданно выяснилось, что большая часть оружия формально числится за двумя воинскими частями, номера которых по понятным причинам я не называю. Вернее сказать, числилась, потому что при проверке обнаружилось, что все это оружие уже давно списано. У командиров частей на все имелись оформленные акты, а кроме того, еще и акты московских проверок, которые подтверждали, что при списании оружия никаких нарушений допущено не было. Догадываетесь, чья подпись стояла под этими актами?