Разумеется, девушка этого не знала, но из любезности разыскала в справочной службе его домашний телефон, которого не могло быть в обычном справочнике. Гуров искренне ее поблагодарил и пообещал заходить еще. А в перспективе и непременно купить недвижимость.

Гуров и не заметил, как опять наступил вечер. Пора уже хоть на минуту остановиться и подвести кое-какие итоги. Сев в машину, он не торопился запускать двигатель. Откинувшись на спинку сиденья, Гуров мрачно задумался. На душе было так скверно, что не хотелось никуда ехать.

Он позвонил в главк и узнал, что Крячко на работе пока не появлялся. Ничего другого Гуров услышать не ожидал – если бы Крячко появился, он незамедлительно дал бы о себе знать.

Потом он позвонил жене и сообщил, что опять задерживается. По его тону Мария сразу поняла, что с мужем неладно, и не стала комментировать ситуацию.

– Значит, увидимся позже, – мягко сказала она.

Этот короткий, но такой многозначительный диалог несколько успокоил Гурова и поднял ему настроение. На минуту ему даже показалось, что все наладится и все страхи окажутся полной ерундой.

Однако исчезновение Стаса не шло у него из головы и мучило все сильнее. Гурову казалось, что он бездарно теряет время и делает что-то не то. Просто сидит и ждет у моря погоды в то время, когда нужно действовать. Стас попал в беду – теперь в этом не было никаких сомнений, и нужно было как-то выручать его.

«Нельзя было идти на поводу у этого клоуна, – с горькой досадой подумал Гуров. – Он слишком уверился в своей неуязвимости и хватке, а я попался на эту удочку. А теперь даже неизвестно, в каком направлении вести поиски. Куда они могли его спрятать?»

Казалось, на этот вопрос в принципе не может быть ответа, но совершенно неожиданно ответ пришел, и как раз оттуда, откуда Гуров его меньше всего ожидал.

Вдруг зазвонил его мобильник. Гуров поспешно поднес трубку к уху и услышал негромкий, но отчетливый голос Крячко.

– Не могу говорить. Я за городом, – быстро произнес он. – Ориентируйся на конец месяца. Отбой.

Глава 15

– Извини, друг! – сказал толстомордый жизнерадостный парень, необъятная туша которого едва помещалась на заднем сиденье «Жигулей». – Порядок есть порядок. Вот только бы не прищемить тебе чего-нибудь… – Он громко заржал и заговорщицки посмотрел на своих приятелей.

Вслед за этим он, сопя и фыркая от смеха, принялся накладывать на глаза Крячко толстую повязку из какой-то шершавой ткани. От толстяка ощутимо разило смесью самых убийственных ароматов – пропотевшей одежды, пива и прогорклых чипсов. Крячко на секунду задержал дыхание. Когда толстяк закончил свою работу и отодвинулся, стало чуть полегче.

Теперь Крячко абсолютно ничего не видел, но его фотографическая память уже запечатлела в голове портреты его спутников. Кроме толстяка, которого тут называли Колюней, в машине находились Платон, суровый, немногословный, но чем-то неуловимо к себе располагающий мужик лет сорока пяти, равнодушный «качок» по кличке Рэмбо и абсолютно лысый водитель, откликавшийся на имя Марафет. Микеши, который свел Крячко с этими людьми, уже не было – он отвалил так же незаметно, как это всегда делал.

– Готово? – услышал Крячко спокойный голос Платона. – Тогда поехали, Марафет!

Машина тронулась. Крячко, поняв, что все дальнейшее мало от него зависит, откинулся на спинку сиденья и постарался максимально расслабиться. Над его ухом раздался характерный щелчок зажигалки, и запахло табачным дымом.

– Сигаретку бы! – негромко сказал он.

Тотчас в его губы ткнулся обрез сигаретного фильтра, и Колюня сказал сочувственно:

– Это всегда пожалуйста! Без курева, говорят, ухи пухнут… Только сослепу себе яйца не спали! – Он опять удовлетворенно захохотал и от избытка чувств хлопнул Крячко по спине.

От толчка тот действительно едва не выронил изо рта зажженную сигарету, но успел вовремя зажать ее губами.

– Зачадили! – недовольно проговорил Платон, но запрещать курение не стал – видимо, тоже беспокоился за состояние органов слуха Крячко.

Больше никто из сидящих в машине не произнес ни слова, и у Крячко появилась возможность спокойно обдумать положение, в котором он оказался. А подумать было необходимо, потому что такого скорого развития событий он и сам не ожидал.

Максимум, на что он рассчитывал, отправляясь на встречу у памятника Пушкину, – это на некое предварительное собеседование, эдакое прощупывание его потаенных мыслей и намерений. Он справедливо полагал, что у людей Сомова должно возникнуть естественное недоверие к чужаку, и они захотят убедиться, что их не водят за нос. Поэтому на встречу он шел с легким сердцем.

Первая неожиданность ждала его в подземном переходе, ведущем к станции метро «Чеховская», по которому он без десяти минут десять безразлично шаркал подошвами, изо всех сил вживаясь в роль растоптанного жизнью человека. Вокруг тоже шли люди, их было еще довольно много, и можно было даже сомневаться, что в людском потоке его старания окажутся кем-то замеченными. Однако природная осторожность не позволяла Крячко выходить из образа ни на секунду.

И, как оказалось, чутье его не подвело. В один прекрасный момент он неожиданно ощутил легкое прикосновение к своему плечу и, обернувшись, узрел рядом улыбающуюся физиономию Микеши, который, задрав голову, заговорщицки смотрел на него снизу вверх.

На Микеше был все тот же костюм и яркий галстук – только теперь для разнообразия пиджак был застегнут на все пуговицы. Покачиваясь с пятки на носок, Микеша довольно рассматривал Крячко.

– Ты? – удивленно произнес тот.

– Само собой, я! – радостно ответствовал Микеша. – А ты ожидал увидеть здесь английскую королеву?

– Нет, но я как-то не думал, – пробормотал Крячко. – Я думал, у памятника…

В душе же он возрадовался своей предусмотрительности и тому, что Гуров не стал его сопровождать. Эта тактика полностью себя оправдала – неизвестно, как давно Микеша выслеживал его. Малейший промах – и встреча могла сорваться.

– У памятника, у памятника! – подтвердил Микеша. – Сейчас туда и пойдем. Я просто иду, смотрю – ба! Вот решил, что вдвоем веселее. Вдруг, думаю, Антоша забыл, где тут у нас Пушкин! – Его лицо сморщилось в приступе жизнерадостной улыбки.

Они поднялись наверх и вошли в скверик у памятника. Почти сразу же навстречу им шагнул широкоплечий, коротко стриженный мужчина с лицом, будто вытесанным из светлого камня, с уверенными, стального цвета глазами. Он представился Платоном и пожал Крячко руку. Ладонь у него была сухой и крепкой, как дерево.

– Тебя Антоном зовут? – уточнил он. – Микеша мне про тебя рассказывал. У тебя неприятности. Попробуем помочь. Главное, чтобы ты сам хотел себе помочь. Остальное приложится.

– Я хочу, – лаконично сказал Крячко.

– Это хорошо, – кивнул Платон. – Значит, будем разговаривать. Пойдем.