– Что странно? – удивилась Мария.
– Да нет, ничего, – пожал плечами сыщик и включил первую передачу. – Брось минералку в бардачок. Там, в квартире, есть кофе. Попьешь, когда приедешь.
– А ты не останешься со мной? – Строева настороженно посмотрела на мужа.
– Нет, – покачал головой Гуров. – Мне нужно заняться этим делом. Потому что если этого не сделаю я, то, боюсь, не сделает никто.
– Смотри, сыщик, не постреляй своих коллег, если они тебя попытаются арестовать, – усмехнулась Строева, и Гуров удивленно посмотрел на жену.
Похоже, впервые со вчерашнего вечера к Марии вернулось самообладание. Сыщик уловил в ее голосе нотки иронии и обрадовался этому. Вчера, после предъявленных ей Свиридовым обвинений, Строева выглядела какой-то потерянной и обреченной. Она перестала быть собой, превратившись в один момент из самоуверенной и сильной женщины в серенькую испуганную мышку. И, может быть, именно эти разительные перемены, происшедшие с женой, и были главной причиной нервного срыва Гурова.
Сыщик до сих пор не мог разобраться в том, что происходит в его душе. Конечно, ему и раньше приходилось оказываться в положении человека, преследуемого законом. Но в тех случаях все было по-другому. По крайней мере, была уверенность в том, что его близкие не совершали преступлений. А теперь улики, собранные Свиридовым, даже Гурова заставили сомневаться в непричастности своей жены к смерти Левицкого.
Они почти не разговаривали все то время, которое потребовалось для того, чтобы добраться до конспиративной квартиры. Гуров продумывал план своих действий, а Мария просто не хотела ему мешать. Сыщик заговорил только после того, как отвел жену до дверей квартиры.
– Дверь никому не открывай, на телефонные звонки не отвечай и на улицу не выходи, – проинструктировал он Марию. – Если мне потребуется срочно связаться с тобой по телефону, то трубку поднимешь только после того, как услышишь сначала один, потом, после паузы, еще два звонка. И лишь тогда, когда телефон зазвонит снова, можешь поднять трубку. Сама никому не звони. Поняла?
– Слушаюсь, товарищ полковник! – театрально козырнула Строева. – Все ваши приказания будут исполнены.
– Мария. – Гуров взял жену за руку и посмотрел ей в глаза. – Это, конечно, хорошо, что к тебе возвращается прекрасное расположение духа, но постарайся отнестись к моим словам как можно серьезнее. Сейчас очень многое будет зависеть от того, насколько точно ты последуешь моим указаниям.
– Не беспокойся, милый, – перебила его Строева и нежно поцеловала в щеку. – Я сделаю все, что от меня требуется. А ты обещай, что, как только найдешь настоящего убийцу, позволишь мне пару раз пнуть его по яйцам!
– Фу-у, как грубо, – с улыбкой поморщился Гуров и поцеловал жену. – Будь умницей и жди меня.
Спрятав жену, сыщик решил сам все время находиться на виду у людей, которые знают его, но не попадаться на глаза ни Крячко, ни Орлову, ни Свиридову. Эта маленькая хитрость была нужна, во-первых, для того, чтобы никто не мог заявить, что Гуров с супругой ударились в бега. А во-вторых, сыщик хотел потрепать нервы настоящему убийце Левицкого.
Этот человек, подготавливая убийство, наверняка рассчитывал на то, что на Гурова начнется настоящая охота и сотрудники милиции или прокуратуры ограничат ему свободу передвижений, сковав тем самым руки для проведения собственного расследования. И сыщик хотел, чтобы убийца постоянно убеждался в том, что его попытки нейтрализовать Гурова не сработали. Мысль о том, что полковник, несмотря ни на что, продолжает искать убийцу, должна заставить его нервничать и, как следствие, совершать ошибки.
Составляя план своих действий, Гуров хотел в первую очередь заняться поисками людей, которые были бы заинтересованы в убийстве Левицкого. В отличие от Крячко он не считал худрука случайной жертвой. И хотя такая мысль приходила ему в голову, Гуров отбросил ее.
Даже если вся эта операция была задумана преступником только для того, чтобы уничтожить Гурова и его жену, то между ним и Левицким должна быть какая-то связь. Иначе жертвой мог бы стать кто-нибудь другой. Например, тот же Бельцев, отношения Строевой с которым тоже нельзя было назвать дружескими.
Гуров не сомневался, что преступника нужно искать в театральных кругах. Хотя бы потому, что Мария совершенно отрицала существование сексуальных притязаний к ней со стороны Левицкого.
Врать мужу в такой ситуации ей не было никакого смысла. А это означало, что подобные слухи кто-то упорно культивировал внутри труппы. И сделано это было только для того, чтобы создать Марии «мотив» для убийства. К тому же и пуговку со сценического костюма Марии мог срезать только человек, имеющий свободный доступ в служебные помещения театра.
Все это, вместе взятое, не оставляло никаких сомнений, что настоящий убийца Левицкого находится среди служащих театра или людей, имеющих туда свободный доступ. Однако Гуров сейчас не мог начать поиски этого человека!
В первую очередь сыщику было важно сделать все, чтобы снять подозрения со своей жены. Угроза ареста Марии висела над ним дамокловым мечом. Он больше не сомневался, что улики против его жены были сфальсифицированы, и считал, что для разоблачения аферы достаточно доказать, как это было сделано. И только потом, когда необходимость скрывать жену исчезнет, можно будет вплотную заняться поисками настоящего убийцы.
Кое-какие версии у Гурова уже были. И в первую очередь это касалось отпечатков пальцев Строевой на пистолете. Мария сказала, что точно такой же револьвер, как тот, из которого убили Левицкого, они использовали во время репетиций. А если так, то почему кто-то не мог на время заменить бутафорский револьвер настоящим, а затем застрелить из него Левицкого?!
Эта версия вполне объясняла бы то, почему преступник использовал для убийства архаичный револьвер системы «наган», а не «Макаров», например, который к тому же намного проще достать на черном рынке. А для того, чтобы понять, кто мог провернуть такую операцию, Гуров собирался наведаться в театр. Но сначала нужно было предпринять еще кое-что. Сыщик хотел дать интервью!
Мысль об этом появилась у Гурова почти сразу после того, как Крячко предупредил его о возможности ареста. И она тоже диктовалась необходимостью заставить нервничать настоящего преступника. Гуров считал, что если почти одновременно с обвинительной статьей в «Пресс-парке» появится его интервью в каком-нибудь ином издании, то это будет сигналом преступнику, что далеко не все его планы срабатывают.
Для осуществления своих замыслов Гуров выбрал Марину Пашину, некогда журналистку одного из московских телеканалов, а ныне главного редактора известной газеты. Когда-то сыщик спас ее от смерти, вытащив из лап маньяка, и надеялся, что она ему сейчас поможет.
Марина… теперь уже Марина Владимировна встретила Гурова очень приветливо. Она не слишком сильно изменилась за прошедшие пару лет, внешне оставшись все такой же молоденькой невысокой девчушкой с умным взглядом, но, когда она начинала общаться с подчиненными, сразу чувствовалось, что Пашина уже приспособилась к своей новой роли руководителя.