– Это еще неизвестно, – покачал головой Гуров. – Наши, может быть, и не подумали, а спецслужбы могли заинтересоваться.
– Это в том случае, если они слышали историю. Только наш друг не похож на человека, который стремится к общению. Скорее всего, эта информация прошла мимо них. Мы можем в этом убедиться, если заглянем сейчас в дом. Кстати, это в любом случае стоит сделать.
– Это село, – веско произнес Гуров. – Здесь все на нас смотрят и все видят.
– А я быстро, – без тени смущения сказал Крячко. – Раз-два, и готово. Какие тут замки? А ты можешь даже из машины не выходить.
Гуров немного подумал и решительно кивнул головой:
– Пойдем вместе.
Пока Крячко колдовал над навесным дверным замком, Гуров срисовывал в записную книжку след автомобильного протектора, который они обнаружили во дворе. След был не слишком свежий – скорее всего, его оставила в прошлое воскресенье та самая «крутая тачка» с правым рулем, – зато в одном месте он отпечатался довольно отчетливо на жирной взрыхленной проплешине посреди сорной травы. Попутно Гуров поглядывал через забор, потому что занимались они не вполне законным делом, и не хотелось, чтобы об этом догадались другие. В конце концов, Петька Сергеев мог оказаться всего лишь мелким хулиганом и пьяницей. Может быть, друзей в деревне у него и не осталось, зато доброжелатели, которые могут сказать о самоуправстве милиции, всегда найдутся.
Рисунок протектора вышел у него на славу, хотя самый плохонький фотоаппарат был бы куда более кстати. Из дома появился сияющий Крячко с каким-то грязным пакетом под мышкой.
– Я там у них бутылку пустую изъял, – сообщил Крячко. – И стаканы. С отчетливыми отпечатками. Остатки скромного пиршества. А больше ничего примечательного. Шаром покати. Конечно, предметы изъяты с явным нарушением процессуального кодекса и веса в суде иметь не будут, но нам сейчас информация важнее, так ведь? Хорошо, в доме хоть какой-то пакет нашелся.
– Дверь-то запер? – спросил Гуров.
– Обижаешь, начальник. Работаем чисто, – ответил Крячко.
Они вышли за ворота и сели в машину. Вокруг по-прежнему не было ни души. Ветер гнал по небу низкие серые облака.
– Дождь, похоже, будет, – сказал Крячко, заботливо укладывая свою добычу на заднее сиденье. – Не люблю под дождем по шоссе гонять.
– А мы не будем, – успокоил его Гуров. – Хватит с нас сегодня нарушений.
Они объехали село и одиноко покатили по дороге в сторону главного шоссе. Наверное, преступники все-таки не случайно выбрали это место, подумалось Гурову, – небойкое место, тихое.
На полпути навстречу им все-таки попалась одна машина – приземистая желтая «Лянчо» с затененными стеклами проскочила у них под самым носом, подняв за собой шлейф пыли.
– Дорогая машина! – с уважением сказал Крячко, оглядываясь. – Гоночная модель. Видал, какие экземпляры у нас по проселкам раскатывают?
– Видал, – сквозь зубы ответил Гуров. – Тут вообще, между прочим, странные экземпляры раскатывают. Ну-ка, притормозим. Посмотрим, куда эта тачка направляется.
Они уже перевалили через невысокий холм. Поэтому пришлось сдать немного назад. Крячко первым выскочил из машины. Гуров присоединился к нему и с любопытством посмотрел вниз. Увиденное неприятно поразило его.
Желтая гоночная машина стояла на обочине метрах в трехстах от них, а возле нее суетились три неясные мужские фигуры. Один из мужчин, кажется, осматривал в бинокль местность. На какое-то мгновение его внимание сосредоточилось на застывших на холме оперативниках. Мужчина возбужденно махнул рукой и принялся что-то обсуждать со своими спутниками. Потом они попрыгали в машину и поехали дальше. Через секунду желтая глянцевая капля растворилась в зелени придорожных кустов.
– Догоним? – азартно спросил Крячко.
– Не догоним, – сказал Гуров. – Сам же говорил – гоночная модель. И потом, это могут быть ребята из спецслужб – они наверняка мечтают поймать в округе террориста. Однако все это мне не слишком нравится. Здесь становится слишком людно. Если и есть какой-то след, его вполне могут затоптать раньше, чем мы до него доберемся.
Реакция Владимира Дмитриевича Бардина, председателя правления столичного банка «Евразия», принявшего Гурова у себя в кабинете ровно через неделю после трагических событий, выглядела, мягко говоря, странновато. Гуров давно привык к тому, что ведомство, в котором он состоял всю жизнь и которому был предан до глубины души, вызывает у некоторой части населения откровенное недоверие. Особенно это касалось, как ни странно, людей состоятельных, которым было что терять. Гуров не обижался, полагая, что каждый вправе иметь собственное мнение и опровергнуть его можно только путем убеждения.
И тем не менее Бардин даже для недоверчивого смотрелся необычно грубо. Все-таки у него пропала дочь, погибли его люди, и, казалось, кому, как не ему, быть заинтересованным в успехе милиции. Однако банкир подчеркнуто демонстрировал свое пренебрежение.
– Полковник, не полковник! – с раздражением отозвался он, когда Гуров только представился ему. – Какая разница – полковник или сержант? По моему мнению, от любого из вас толку не больше, чем от козла молока! Можете обижаться, можете делать что хотите, мне все равно!..
– Обижаться я не буду, Владимир Дмитриевич, – успокоил его Гуров. – Не девушка. Но и вам бы не стоило вести себя на манер истеричной дамочки. Все-таки солидный человек, глава банка, знаете жизнь и людей – и вдруг такие несерьезные речи!.. Я понимаю, что ваше психологическое состояние сейчас далеко от идеального, однако попытайтесь все-таки найти силы для конструктивного сотрудничества. Поверьте, лучшего выбора у вас все равно нет. Возможно, вам больше по вкусу оперативность Скотланд-Ярда, но живем-то мы с вами в России. Так что придется надеяться на наших полковников и сержантов, и ничего тут не поделаешь!
Бардин пробормотал, что лучше будет надеяться на бабку, которая зубы заговаривает, но все же стал вести себя менее агрессивно. Однако посвящать Гурова в подробности несчастливого прогулочного рейса наотрез отказался.
– Все уже излагал, – сказал он. – И вашим следователям, и прочим. Все запротоколировано. Нового у меня ничего не прибавилось. Берите материалы и действуйте! Пока вы тут разговоры разговариваете, эта банда еще сто человек прикончит.
– Не уверен, Владимир Дмитриевич, – покачал головой Гуров. – Почему-то я больше склоняюсь к мысли, что эта банда в первую очередь – против вас.
– С чего вы взяли? – Бардин подозрительно посмотрел на Гурова.
– А почему бы и нет? – пожал плечами Гуров. – У вас ведь есть враги?
– Они у всех есть, – отрезал Бардин. – А у меня их столько, что я решил выбросить их из головы раз и навсегда. Не привык жить с оглядкой.
Гуров оценивающе посмотрел на банкира. Осанистый, с мощной шеей и стальным взглядом, господин Бардин действительно производил впечатление человека, которого не могут смутить никакие враги, но без оглядки – вряд ли. Даже в критической ситуации он не желал допускать в свои дела посторонних. Возможно, для этого у Бардина имелись веские причины, но какие причины могут быть важнее родной дочери? Впрочем, он действительно мог искренне не верить в силы и возможности милиции. Возможно, Бардин возлагал надежды на спецслужбы, но Гуров не верил, что спецслужбы будут так уж усердно копать – за версту было видно, что терроризмом здесь и не пахнет. Гранатомет в наше время при желании можно приобрести без особых усилий. В принципе, даже супружеские разборки могут теперь кончаться выстрелом из гранатомета. Все происходило до примитивного просто – набежали, постреляли, разбежались. Вся соль была в том, кто подсказал головорезам эту затею, кто навел, а этот вопрос, по мнению Гурова, можно было выяснить, только покопавшись в окружении господина Бардина. Но господин Бардин категорически этого не хотел.