– Ясно, – сказал Гуров. – А не припомните ли вы, что происходило тут у вас в ночь на двадцать шестое сентября? Это суббота была, припоминаете? Подъезжал кто-нибудь из военных?
Карп забросил в печь последнее полено, закрыл заслонку. С веселым треском заплясало пламя.
– Сейчас сугреемся! – пообещал хозяин, с усилием поднимаясь на ноги. – А в ту субботу что же… Были какие-то люди. Всегда кто-нибудь приходит… Точно были, начальник! Вспомнил! Как вы и говорили – на машине заехали, под вечер. Володя-сержант и дружок его ефрейтор – не помню, как зовут. Они часто у меня бывают.
– А за самогонку расплачиваются крадеными консервами? – уточнил Гуров, переводя взгляд на коробку, угол которой торчал из-под кровати.
Карп не смутился.
– А вот этого уже не скажу, начальник, – краденые они или, допустим, ему их мама с Урала прислала. Сертификата я, сам понимаешь, ни с кого не требую. Но консервы привозили – не отрицаю. Я готовить не люблю, а консервы – большое подспорье.
– Рассказывай подробно! – распорядился Гуров. – Иначе разговор про консервы придется в другое место перенести.
– Зачем в другое? Мне и это нравится, – спокойно сказал Карп. – А подробно… Дай бог памяти… Значит, так, приехали они, когда стемнело. Может, в восемь, может, в половине девятого. Сели отдыхать. А машина у них сразу уехала. Я еще удивился, потому что, кроме их двоих, вроде никого не было. Они сначала помалкивали, а когда на грудь приняли, по секрету сказали, что сдали машину вроде как напрокат. Ну, мне-то это без разницы.
– Напрокат?! Кому?
– Вот уж не спрашивал, – развел руками Карп. – Только потом, припоминаю, уже поздно ночью сюда офицер заходил…
– Офицер?! Как выглядел? – вскричал Гуров.
– Обычно выглядел, в погонах, – ответил Карп. – Да я не присматривался. Он Володю-сержанта вызвал в сени, поговорили они с минуту и разошлись. Только офицер незнакомый. Я из части многих видал, а этот незнакомый – то ли лейтенант, то ли капитан, не припомню сейчас. Да вы лучше у него самого спросите, – вдруг добавил он, прислушиваясь.
Оперативники насторожились – с улицы явственно послышался шум тяжелого автомобильного мотора, а вскоре прямо под окнами загрохотало, зазвенело, заскрипели тормоза, и почти сразу же грохнули дверцы.
Через несколько секунд загрохотало уже в сенях и в комнату без стука ввалились двое расхристанных вояк – без головных уборов, воротнички расстегнуты, ремни болтаются ниже пупка. Не обращая внимания на посторонних, один из них, здоровенный, красномордый детина, прямо с порога рявкнул:
– Давай, Карпуха, не тяни кота за яйца – наливай! У нас времени мало, конкретно на полчаса вырвались. Давай-давай, по-военному!
Карп с торжествующим видом обернулся к Гурову – мол, что я вам говорил – и тут же сладким голосом сказал солдату:
– Ты, милок, не торопись, потому что до тебя тут люди пришли. Нам еще с ними разобраться надобно.
Сержант Головко – а это был, несомненно, он – смерил Гурова и Крячко мрачным, недружелюбным взглядом и вновь обратился к хозяину:
– Ты мне пургу не гони! Сказано, на пять минут мы! Люди и подождать могут, а у нас служба.
Гуров ответил сержанту спокойно, но с неприкрытой иронией:
– Насчет службы душа болит, сынок? Похвально! Только правильно ли будет накачиваться самогоном, когда являешься дежурным по КПП части? Тут ты, на мой взгляд, большую ошибку делаешь, сержант Головко!
Красное лицо деда исказилось. Он посмотрел на Гурова почти с ужасом, хотел что-то сказать, но из горла вырвался только какой-то беспомощный хрип. Его приятель, долговязый прыщавый блондин с ефрейторскими лычками, попятился назад и стал на ощупь искать ручку двери.
– Не спешите, сынки, – сказал Крячко. – Поскольку пьянка все равно отменяется, мы с вами сумеем выкроить пяток минут на беседу. Поговорить нам с вами надобно.
Сержант Головко еще несколько секунд стоял точно громом пораженный, а потом вдруг, зычно обложив всех матом, метнулся к двери.
– Валим, Диман! – заорал он. – Заводи мотор!
– Стоять! – заорал Крячко и прыгнул сзади на сержанта.
Вместе они повалились на пол. Грохот стоял страшный. Вырываясь, сержант брыкался, как дикий конь, и сыпал отборными ругательствами. Крячко, однако, впился в него мертвой хваткой и не выпускал. Ефрейтор, сбитый с ног, вывалился в открывшуюся дверь, но тотчас вскочил на ноги и, ошалев от испуга, схватил стоявшую в сенях лопату. Гуров бросился к нему, но солдат, не раздумывая, огрел этой лопатой Крячко и тут же бросился к выходу.
– Вован, ноги! – дико заорал он.
Крячко отвалился в сторону, зажав руками голову. Сержант выбрался из-под него и выбежал вон из дома. Гуров бросился за ним, выскочил на крыльцо, но тут пущенная сильной рукой лопата больно ударила его черенком по лицу. Гуров отпрянул и схватился рукой за дверной косяк, чтобы не упасть.
Когда он пришел в себя, самовольщики уже садились в машину. Услышав рычание мотора, Гуров выхватил свой пистолет и побежал на улицу.
– Ах, поганцы! Что вытворяют! – бормотал он себе под нос. – Деды, понимаешь! Управы, что ли, на вас не найдется?..
Добежав до калитки, он выстрелил в воздух. Тяжелый крытый грузовик, сверкая фарами, сорвался с места и покатил куда-то вдоль по вымершей деревенской улице.
К удивлению Гурова, за его спиной вдруг прозвучал бодрый голос Крячко:
– Надо было все-таки дать им сначала выпить! – с сожалением сказал он. – Бегай теперь за ними, за трезвыми!
Гуров оглянулся. Крячко прижимал к черепу носовой платок, из-под которого текла кровь.
– Пустяки! – сказал он Гурову. – Контузили маленько. Прыгаем в машину, а то упустим!
Они побежали к водонапорной башне, залезли в «Пежо» и помчались вслед за грузовиком. Путь у того лежал только в одном направлении – на шоссе. Никуда больше он деться не мог. А на шоссе все преимущества были у Гурова с Крячко – если, конечно, служивые не решат пуститься во все тяжкие.
– Злой пошел солдат! – посетовал Крячко, когда они следом за военной машиной выскочили на шоссе. – Чуть что – и ну лопатой махать! Куда командование смотрит?
– Командование смотрит, как бы у них наружу чего не просочилось, – сказал Гуров. – Честь мундира блюдет. Только сколько веревочке ни виться… У тебя с башкой-то все в порядке?
– До свадьбы заживет. Лопата вскользь прошла, слава богу, а то бы каюк!
Грузовик летел по темной дороге на пределе своей мощности, содрогаясь и подпрыгивая на выбоинах. Даже издали на него было страшно смотреть – казалось, он вот-вот рассыплется.
– А ты говоришь – выпить, – заметил Гуров. – Если бы они выпили, то давно бы уже убились…
И едва он это произнес, как грузовик вдруг неожиданно вильнул в сторону, снес дорожный указатель и, точно зверь, сиганул через придорожную канаву. Однако уже в полете он накренился набок, а рухнув на землю, оказался вообще вверх колесами. Сминая каркас, на который был натянут брезент, грузовик протаранил низкорослые кусты вдоль обочины и затормозил на вспаханной полосе. Наступила тишина.