Сколько был должен Чеков на этот раз, Ложкин точно не знал, но предполагал, что не меньше шестидесяти тысяч, потому что стержнем его новой идеи была именно такая сумма. Но самым ужасным был даже не размер долга, а тот метод, с помощью которого Чеков собирался разжиться деньгами. Когда Ложкин уяснил себе, в чем дело, ему стало не по себе. На этот раз его дружок собирался серьезно нарушить закон и к тому же со свойственной ему непосредственностью потребовал, чтобы Ложкин в этом участвовал.
Суть идеи была проста и цинична – а Чеков, похоже, считал ее еще и остроумной, – с помощью шантажа заставить раскошелиться нескольких мелких предпринимателей. Он намеревался предъявить им фотографии компрометирующего характера – с последующим выкупом. Остроумие же заключалось в том, что никаких фотографий у Чекова не было, и он собирался разжиться ими с помощью Ложкина.
– Пойми, чудила, – горячо убеждал он Ложкина, – все будет железно. Я же знаю, что делаю! Мы не будем трясти магнатов, у которых по сто человек охраны и лучшие адвокаты. Мы скромные люди. Мы возьмем коммерсантов попроще. Я уже наметил три кандидатуры. Вот, например, Шестопалов – у него магазинчик антиквариата около Тверской. И еще жутко ревнивая жена, на десять лет его моложе. Если она увидит фотки, на которых ее благоверный кувыркается с чужими телками, это будет хуже атомной войны. Она не станет разбираться, сфабрикованы снимки или нет. Она устроит ему такой ад в поднебесье, что мало не покажется. Уверен, что этот антиквар без звука выложит двадцать кусков. Для него это вообще не сумма.
Ложкин не был убежден, что на свете есть люди, которые без звука способны расстаться с двадцатью тысячами, а кроме того, его ужасно покоробило, что Чеков, посвящая его в свои планы, постоянно употребляет местоимение «мы». Ему совсем не хотелось ввязываться в это грязное дело. Но Чеков был настойчив, напирал на то, что друзья должны помогать друг другу, а вдобавок трагически сообщил, что, если не расплатится вовремя с долгами, ему не жить.
– Костюков совсем охренел, скотина, – неохотно признался он. – Разговаривает сквозь зубы, а про отсрочку и слышать не хочет. Вчера еще улыбался, коньяком угощал, а теперь морду воротит, как будто я к нему с улицы зашел и в карман залез. Если, говорит, через две недели должок не отдашь, то пеняй на себя. В Москве, говорит, каждый день несчастные случаи – то машиной кого-нибудь задавит, то шпана в подворотне башку проломит. Статистика, говорит. Одним больше, одним меньше...
Ссылка на статистику впечатлила Ложкина больше всего. При всех сомнениях ему вовсе не хотелось, чтобы Чекову где-нибудь вот так запросто проломили череп. При этой мысли Ложкин испытывал сильнейший внутренний дискомфорт. Он привык, что Чеков всегда рядом, и не мог представить себе жизнь без него. Без Чекова было бы скучно. Одним словом, он совсем немного поломался, а потом, как всегда, согласился.
Скомбинировать фотографии, на которых голые красотки сидят в обнимку с выбранными Чековым кандидатами, не составило для Ложкина особого труда. С помощью компьютера и объектива он мог творить и не такие чудеса. Возможно, профессиональные эксперты и разоблачили бы подделку, но, как сказал Чеков, этим лохам скоро будет не до экспертов. Мужиков фотографировал сам Чеков, тайком – ради этой цели он на пару дней выпросил у Ложкина цифровой фотоаппарат. Снимки получились не самые удачные, но лица разобрать было можно, а больше Ложкину ничего и не требовалось.
Он сделал то, что от него зависело, и постарался поскорее выбросить все из головы, полагая, что прочее его не касается. Подобную иллюзию подпитывало то, что Чеков, получив фотографии, воспрял духом и на несколько дней исчез. У Ложкина появился выгодный заказ, не связанный с эротикой, и он с головой ушел в работу. На какое-то время Ложкин и в самом деле забыл про эпизод с фальшивками. Вообще-то на душе у него было не очень хорошо. Если бы кто-то поступил с ним таким же образом, пожалуй, он сильно бы обиделся, хотя святым себя не считал, да не было у него ни жены, ни даже постоянной женщины, которая бы могла его ревновать и предъявлять претензии. Но все равно сделаться героем порнографических фотографий ему совсем не хотелось бы.
Впрочем, ни одного из людей, выбранных Чековым для шантажа, Ложкин не знал, а потому переживал не слишком сильно. Пусть об этом болит голова у Чекова, решил он, ему-то что за дело? Друга он не осуждал, хотя и не одобрял. Просто, когда имеешь дело с таким человеком, как Костюков, трудно держаться в рамках. Тут или пан, или пропал. Другое дело, что если кто-то из этих мужиков плюнет на огласку и обратится в милицию, тогда Чеков может оказаться между двух огней.
Но Чеков убедил Ложкина, что знает всех троих как облупленных и уверен, что ни один из них в милицию не побежит. Кроме антиквара, в его списке был еще один его шапочный знакомый – Крапивин. Он имел какое-то отношение к импорту газа, и денежки у него водились. Зато у него были жена-мегера и тесть, который и пристроил его на это теплое место. Оба не простили бы и намека на измену. Они стерли бы изменника в порошок – так утверждал Чеков. А еще был владелец небольшой аптеки в том же самом многоэтажном доме, где жил Чеков, – подбирая кандидатуры, он не слишком напрягался, брал то, что лежало на самом виду. Аптекарь приглянулся ему тем, что был абсолютным подкаблучником. Чеков часто видел его в окружении семьи – интеллигентной миловидной женщины и двух чистеньких девчонок-близнецов, которые различались только цветом бантов, вплетенных в их светлые волосенки. Двадцать тысяч – вполне умеренная цена за тихое семейное счастье, заявил Чеков. Лекарства нынче приносят хороший доход.
Ложкин так до конца и не поверил, что у Чекова что-нибудь получится, но вот вчера тот снова заявился – слегка пьяный, чрезвычайно гордый и, вместе с тем, деловитый. У него были полны карманы денег, и коньяк он притащил настоящий, французский. Ложкин тоже был слегка на взводе, а потому настроен вполне благодушно, хотя с бо€льшим удовольствием провел бы ночь в компании симпатичной девчонки. Однако вместо этого ему пришлось пить и выслушивать многословный хвастливый рассказ Чекова об успехе его предприятия.
– Можешь меня поздравить! – самодовольно заявил Чеков. – Все идет как по маслу! Клиенты начали колоться. Двадцать штук как с куста! И это только начало.
– Как же тебе удалось? – вежливо удивился Ложкин, которому, по правде сказать, больше был интересен коньяк, а про шантаж слушать совсем не хотелось.
– Я же говорю, все прошло на раз! – уверенно сказал Чеков. – Я даже удивился, что так просто все получилось. Наверное, мне давно нужно было заняться этим бизнесом, – засмеялся он. – Но тут главное – не зарываться, конечно... Короче, я тут три дня назад обзвонил их всех. Намекнул, что нужно встретиться – наедине, естественно. Встречались поздно вечером, да я еще загримировался малость, так что, думаю, не могли они ничего заподозрить...
– А если бы они ментов с собой привели? – сочувственно спросил Ложкин. – Или не одни пришли?
– Ну, я же не лох, – авторитетно заявил Чеков. – Я от самого дома следил, один он пойдет на встречу или нет. По пятам шел. Когда убедился, что никто на хвост не прыгнул, тогда только в контакт вступал.