Вот почему сейчас священник сложил руки и приготовился выслушать Мэтта.
– Вообще-то мне и так довольно непросто, – сказал учитель, – но будет еще труднее, если вы считаете, что болезнь сказалась на моем рассудке.
Поразившись, как точно Мэтт сумел выразить мысли, которые только что промелькнули у него в голове, Каллахэн постарался ничем не выдать свои чувства, хотя испытывал отнюдь не беспокойство, а искреннее восхищение.
– Мне представляется, что вы излагаете свои мысли на редкость внятно, – заверил он.
– Внятность изложения и здравый ум не одно и то же, – вздохнул Мэтт. – И вам это известно не хуже меня. – Он собрал книги, разбросанные по одеялу, и аккуратно сложил. – Если Бог есть, он, похоже, наказывает меня за чрезмерный научный консерватизм и неверие в то, что многократно не подтверждено наукой. Уже второй раз за день мне приходится высказывать дикие вещи без малейшего намека на доказательства. Единственное, что я могу привести в защиту своего здравого рассудка, так это достаточная легкость, с которой можно проверить мои утверждения и опровергнуть их, если они не подтвердятся. Мне остается только надеяться, что вы отнесетесь к моим словам со всей серьезностью и займетесь проверкой до того, как станет слишком поздно. – Он хмыкнул. – До того, как станет слишком поздно. Звучит как цитата из дешевых журналов тридцатых годов, верно?
– Жизнь – это театр, – философски заметил Каллахэн, а сам подумал, что в последнее время что-то мало в ней разыгрывается новых пьес.
– Позвольте спросить еще раз: вы не замечали в последнюю неделю чего-нибудь необычного в городе? Не важно, чего именно!
– Связанного с вампирами или…
– Не важно с чем.
Каллахэн подумал.
– Свалка закрыта, – наконец произнес он, – но ворота были сломаны, так что я проехал на ее территорию. – Он улыбнулся. – Я предпочитаю сам выбрасывать свой мусор. Во-первых, это практично, а во-вторых, позволяет мне в полной мере реализовать свои фантазии, будто я являюсь частью бедного, но счастливого рабочего сословия. Дада Роджерса на свалке не было.
– Что-то еще?
– Ну-у… На утренней мессе отсутствовали Крокетты, а миссис Крокетт никогда не пропускает утреннюю службу.
– Еще?
– Бедная миссис Глик, конечно…
Марк приподнялся на локте.
– Миссис Глик? Что с ней?
– Она умерла.
– От чего?
– Паулина Диккенс считает, что от сердечного приступа, – неуверенно произнес Каллахэн.
– А кто-нибудь еще в городе скончался сегодня? – При обычных обстоятельствах вопрос прозвучал бы на редкость глупо. В городках, подобных Салемс-Лоту, несмотря на обилие стариков, смерти разнесены друг от друга по времени.
– Нет, – медленно произнес священник, – но в последнее время смертей действительно было больше обычного. Майк Райерсон… Флойд Тиббитс… младенец Макдугаллов…
Мэтт устало кивнул:
– И умерли они довольно неожиданно. Верно. Но все идет к тому, что через пару-другую ночей… боюсь… боюсь, что…
– Может, хватит ходить вокруг да около? – не выдержал Каллахэн.
– Хорошо! Тянуть действительно больше нечего!
И Мэтт рассказал все с самого начала, вставляя по ходу повествования детали, которые он узнал от Бена, Сьюзен и Джимми, и ничего не утаивая. Когда он закончил, ужас, пережитый Беном и Джимми, уже остался позади, а для Сьюзен Нортон все только начиналось.
2
Закончив рассказ, Мэтт выдержал паузу и спросил:
– Ну что? Я действительно сошел с ума?
– Вы сами считаете, что люди так подумают, – ответил Каллахэн. – Даже несмотря на то что вам, похоже, удалось убедить в своей правоте мистера Миерса и врача. Нет, я не считаю вас сумасшедшим. В конце концов, сверхъестественное – это моя епархия. Мои своего рода Святые Дары, если можно так выразиться.
– Но…
– Позвольте мне рассказать вам одну историю. Не стану утверждать, что она произошла на самом деле, но скажу лишь, что лично я в этом не сомневаюсь. Она произошла с одним моим хорошим другом – отцом Раймондом Биссонеттом, который уже давно служит священником в Корнуолле, что на Жестяном побережье. Знаете, где это?
– По прессе.
– Лет пять назад он написал, что его позвали в отдаленный уголок прихода на похороны одной девушки, которая просто «угасла». Его поразило, что гроб был доверху заполнен цветами шиповника, а изо рта у девушки торчат чеснок и чабрец.
– Но это же…
– Да, традиционная защита от восставших из мертвых. Народное средство. На вопрос Рея отец девушки совершенно буднично пояснил, что ее убил инкуб. Вы знаете значение этого слова?
– Сексуальный вампир.
– Девушка была обручена с парнем по имени Бэннок, у которого на шее имелось большое родимое пятно клубничного цвета. За две недели до свадьбы его насмерть сбила машина, когда он возвращался домой после работы. Через два года она собралась замуж за другого, но неожиданно разорвала помолвку перед вторым оглашением в церкви предстоящего бракосочетания. Родителям и друзьям она объяснила, что ночью к ней явился Джон Бэннок и она с ним согрешила. По словам Рея, второго жениха больше беспокоила мысль о ее возможном душевном расстройстве, нежели о визите дьявола. Как бы то ни было, она умерла и была похоронена по старым церковным канонам.
Однако Рей решил написать мне совсем по другой причине, а именно из-за того, что произошло через два месяца после похорон. Совершая утреннюю прогулку, Рей заметил у могилы девушки молодого человека с большим родимым пятном клубничного цвета на шее. Но и это еще не все. У Рея была камера, подаренная родителями на Рождество, и он увлекался фотографированием живописных уголков местной природы. У меня хранится несколько снимков в альбоме – они действительно очень хороши. Фотоаппарат у Рея в тот момент был с собой, и он сделал несколько снимков этого молодого человека. Когда он показал их жителям деревни, реакция была поразительной. Одна старая дама упала в обморок, а мать умершей девушки начала громко молиться прямо на улице.
Мало того, на следующее утро на фотографиях не осталось и следа от молодого человека – на них сохранился один лишь церковный двор.
– И вы в это верите? – поинтересовался Мэтт.
– О да! И уверен, что не я один. Обычные люди вовсе не так настороженно относятся ко всему сверхъестественному, как любят преподносить беллетристы. И многие писатели, избравшие для творчества именно этот жанр, воспринимают все связанное с духами, демонами и вообще потусторонним гораздо критичнее простых обывателей. Говард Лавкрафт был атеистом, Эдгара Аллана По можно отнести к трансценденталистам, а Натаниел Готорн своей религиозностью ничем не отличался от остальных.
– Вы удивительно сведущи в этом вопросе, – одобрительно заметил Мэтт.