Вдруг по лицу скользнула тень, я поморщилась, юркнула под подушку, но она оказалась слишком тяжелой — душно. Открыв глаза, я подошла к окну и закурила. Сон оказался отвратительным. Наверное, судьба готовила мне какой-нибудь новый сюрприз. Причем не самый приятный. Мое подсознание обрабатывает поступающую информацию значительно лучше, чем сознание.
Включив в спальне свет, я удивилась — шел второй час ночи. Подхватила с книжной полки томик Вийона и, поджав ноги, села на кровать.
* * *
Высокий привлекательный парень небрежно раскинулся на широкой двуспальной кровати. Весь его вид говорил, что это прекрасное мужское тело уже никогда и никому не доставит удовольствия, ни одна женщина не в силах будет взглянуть в эти глаза пронзительной синевы. Мужественное лицо побледнело, черты заострились, подчеркивая природную красоту. Но он не думал о том, какое действие его внешность окажет на противоположный пол. Он вообще уже ни о чем не думал…
В комнате царил сумрак. Тот таинственный чувственный желтоватый свет утреннего солнца, что появляется лишь в разгар июля, заливал небольшое помещение, в котором стояла лишь огромная кровать. За окнами цвело и пело лето. Запоздало цветущие тополя расставались с последними хлопьями пуха, чем пользовались ребятишки: подожженные спичкой струйки белого цвета вспыхивали желтоватым пламенем и оставляли после себя темные полоски пепла. На подоконник снаружи уселась птица — птицы любят высоту…
На подоконнике, среди тяжелых складок темно-лиловых штор, лежало раскрытое водительское удостоверение. На фотографии его красовалось еще живое лицо парня, лежавшего на кровати. И надпись, сделанная изящным почерком черной пастой, гласила: Волощенко Никита Викторович.
Поверх документа, прикрывая его уголком, торчала фотография привлекательной блондинки со скучающим и немного насмешливым выражением лица, рядом с которой сидел сам Никита.
Проснувшись, я сразу вскочила. Вийон грохнулся на пол. Подняв книгу и осторожно положив ее на стол, я ринулась в ванную. Маман с немым удивлением наблюдала за моими лихорадочными телодвижениями — я как угорелая металась по квартире. А все потому, что вчера забыла поставить будильник и проспала. Наверное, Меченый давно отправился по делам, и где его теперь ловить, совершенно непонятно.
— Александрин, ты будешь завтракать? — спросила мама.
— Нет, — помотала я головой, наливая в стакан апельсинового сока и залпом выпивая ледяную жидкость. При этом еще и натягивая на себя легкие летние брюки.
Стремительно выйдя из дома, я села в автобус и поехала в Максимовку, благо добраться туда было не слишком сложно.
Доехав до остановки, я выскочила из автобуса и отправилась к дому, у которого вчера развила такую бурную деятельность.
Сегодня там бурную деятельность развели уже без меня. У дома стояла «Скорая», копошились труженики родной милиции, уши закладывало от полуистеричных голосов. Это натолкнуло на простейшую и естественную мысль — что-то случилось. И это что-то не меньше, чем смерть, иначе такого количества любопытствующих просто не собралось бы.
Я подошла ближе, стараясь не попадаться на глаза представителям родной милиции, вслушиваясь в разговоры: в такой толпе можно многое узнать, не прилагая к этому особых усилий.
— Ох, что в мире деется! — самозабвенно заверещала пожилая женщина в цветастом сарафане, открывавшем толстые слои целлюлита.
— Ой, и молодой совсем! — шуршал голос хрупкой старушки.
— Да все они — молодые, да ранние! — презрительно отозвался на это дедок с бородкой.
— Простите, а что случилось? — вежливо поинтересовалась я.
— Да убили одного тут, грешного! — словоохотливо отозвалась женщина в сарафане. — Идет Машка, значить, — кивнула она на высокую сухощавую женщину, стоявшую в центре круга среди людей в форме. — Собаку она прогуливала. А дверь-то открыта была. Ну подумала, небось, происходит чевой-то. Можеть, грабют. Да и зашла. А он лежит, а во лбу дырка, и кровишша! — распалялась женщина. Я только кивала — большего от меня и не требовалось.
Интересно, труп обнаружила не она, а знает все, будто сама нашла мертвого.
— А кого убили? — поинтересовалась я.
— А зачем те знать-то? — подозрительно уставилась на меня полувысохшая старушенция. Я серьезно посмотрела на нее и ответила:
— Да знакомые у меня здесь живут. Может, знаю?
— Да Володьку со второго! Такой парнишка… со щекой покалеченной!
Наверное, лицо у меня изменилось, потому что бабка тут же бросилась меня успокаивать:
— Знакомый был, да? Ой, жалко-то как! Ужасти происходють!
— Нет, — прервала я ее. — К счастью, это не мой знакомый. Но человека все равно жалко. — И незаметно вышла из толпы, решив, что остальное узнаю в милиции. Думаю, Ванцов не откажется мне помочь.
Я шагала по улице — в автобус садиться не хотелось — и размышляла. Вот это совпадение — только вчера человек был жив и в превосходной физической форме, а сегодня… его уже нет. Конечно, работая в детективном агентстве, я успела смириться с такими вот неожиданностями, но привыкнуть было гораздо сложнее. Владимир Меченый, вор, мертв. Насколько я поняла, его застрелили. Кому же это понадобилось?
«Нет, Александрин, вы думаете совсем не о том. Главное, где теперь искать документы? Не забывайте, что вам дали именно такое задание», — нахально вмешался в мои размышления внутренний голос. Этот негодник постоянно пытался поддеть меня, отвлечь от мыслей, и я с жаром возразила мысленно:
«Ну и что, неужели можно оставить смерть человека без внимания?»
«Конечно, а зачем заниматься самодеятельностью?»
— Чтобы обнаружить документы, то есть справиться с заданием, мне необходимо узнать круг общения этого человека.
Солнце било в глаза и палило, словно печка. А кругом шли люди, которым было глубоко наплевать на смерть какого-то воришки. И они бросали на меня недоумевающие взгляды, с опаской обходили стороной. Сначала я даже не понимала, в чем дело, и только через несколько минут до меня дошло — я разговариваю сама с собой. Причем вслух. Поэтому вполне естественно, что произвожу впечатление не вполне здорового человека в психическом плане.
Но со смертью Меченого следует разобраться… Цинизма моего внутреннего голоса я не разделяла совершенно.
* * *
— Будем ломать дверь! — решительно высказался невысокий мужичонка лет сорока, с заросшим щетиной лицом и огромным, невесть как умещающемся на небольшой физиономии лиловым носом.
— Игорь Петрович, может быть, не надо? — осторожно спросила управдом. — Знаете, сколько проблем у меня с жильцами возникает? Не хватало еще, чтобы это…
— А как вы будете объяснять все это Никоновым? — презрительно осведомился слесарь. Лицо управдомши покрылось красными пятнами — с Никоновыми, семейкой нуворишей, скандалить не хотелось. А они только что заявили, что их затапливает, соседей же сверху нет дома. И теперь управдом, хмурясь, пыталась принять справедливое решение.