— И из-за этого мы весь вечер гонялись за призраком! — добавил Валера Гурьев.
Машинально, не думая, я стала набирать номер мобильника Пацевича, чтобы рассказать ему о результатах наших поисков. Голос, сказавший мне в трубку «да», я поначалу не узнала: мне показалось, это был голос пожилого усталого человека. Но это был вполне узнаваемый Пацевич в этом он меня уверил, и через некоторое время я уловила знакомые интонации его голоса.
Так как у Пацевича на визитке было напечатано: «Берегите время абонента!» я старалась говорить быстро, ясно, четко излагая события. Услышав про черную «Ауди», Пацевич вдруг оживленно переспросил:
— Какой, вы говорите, номерной знак? Я повторила. Я так долго и мучительно вспоминала его, что в конце концов выучила наизусть.
— Да, это номер машины Сучкова, подтвердил адвокат. — Напрасно вы мне сразу не позвонили и не спросили…
— Но откуда ж я могла знать, что он вам известен? — возразила я виновато, точно школьница.
— Ну да, — согласился Пацевич.
Мне-то он стал известен чисто случайно. Мне этот номер сообщил Игорь Горелов.
— Сообщил? Зачем?
— Понимаете, эта сучковская «Ауди» — та самая машина, в которой его возили на разборку, именно ее вы видели, лежа на полу в трамвае.
Я так и ахнула и, позабыв о том, что у Пацевича на телефоне деньги капают, на мгновение замолчала, потеряв дар речи.
— Собственно, неудивительно, что бандиты взяли именно машину Сучкова, вновь заговорил Пацевич, так и не дождавшись моей ответной реплики. — Для подобных разборок машины обычно угоняются, и если уж угонять, то проще всего угнать как раз машину Сучкова: ее-то уж точно никто не хватится, раз сам хозяин мертв и лежит в багажнике…
— А вторая машина, которая участвовала в разборке? — спросила я, обретя наконец дар речи. — Вы говорили, там было две машины…
— Да, еще серебристо-серая «девятка», — подтвердил Пацевич. — Игорь запомнил ее номер, это все, что он мог сделать в данном случае.
— И вы узнали, чей это номер?
— Узнал… В сводке ГИБДД эта машина числится как угнанная, заявили об угоне уже после разборки, так что скорее всего хозяин машины ко всей этой истории не причастен.
— Думаете, бесполезно идти к нему спрашивать?
— Он вам скажет, что машину у него угнали и он знать ничего не знает. И это скорее всего будет правдой. Для того бандиты и угоняют машины, чтобы, во-первых, не жалко испортить было, а во-вторых, чтобы ниточка расследования никуда не вела.
— Так что теперь эта машина стоит тихо-мирно где-нибудь в тихом переулке…
— Более вероятно, что ее обгорелый остов валяется сейчас где-нибудь в лесу. После таких дел машины обычно сжигают, чтобы не оставить случайных улик.
Мне стало грустно и жалко до слез несчастного владельца «девятки», в одно мгновение оставшегося без машины.
— Да, вот еще что, Сергей Маркович, — вспомнила вдруг я. — Я еще хотела спросить: вы случайно имя и адрес дяди Сучкова не выяснили?
В трубке послышался тяжкий вздох.
— Извините меня, нет, — сказал он устало. — Замотался сегодня, не сумел, забыл. Завтра позвоню, честное слово!..
— Но завтра же воскресенье…
— Да это ничего — у сучковского адвоката мобильник, и по выходным он не имеет привычки напиваться до беспамятства…
— Кстати, может быть, мне стоит с ним поговорить? Может, он что-то знает?..
— Хорошо, я сам с ним поговорю, — заверил меня Пацевич. — Завтра пойду к нему домой по старой дружбе. Я вам перезвоню. Только опять же — шансов что-либо узнать очень немного… С Наташей попробуйте еще поговорить… Кстати, вы еще не заходили к ней?..
— Вечером зайду, — сказала я, — если не забуду…
— Не забудьте, пожалуйста! — повторил Пацевич. — А пока давайте кончим на сегодня…
Положив трубку, я объявила всем:
— Пацевич все знал про этот номер.
— Слышали, — отозвался Валера Гурьев. — А что он говорил там про вторую машину?
— Да ничего особенного, — ответила я. — Серебристо-серая «девятка», числится угнанной…
Валера Гурьев понимающе кивнул.
«И что же нам теперь делать?» — хотела я сказать, но не успела: дверь резко распахнулась, и в наш кабинет вошел Евгений Васильевич Кошелев, наш шеф.
— О! Отлично! Наконец-то вся команда в сборе! — воскликнул он с нескрываемым сарказмом. И повернулся ко мне:
— И вы, Ирина Анатольевна, здесь, я очень рад, наконец-то увиделись! Мечтаю об этом, можно сказать, с самого утра!
— Между прочим, у меня сегодня выходной, — сказала я невозмутимо.
— Между прочим, у меня тоже! — Шеф был на взводе, и мы все знали почему. — Да только какой же, к черту, выходной, когда такое творится!
— А что творится? — спросила я невинно.
— Вы, Ирочка, — шеф приблизил, насколько было можно ему, стоявшему в форме вопросительного знака, ко мне, преспокойно продолжавшей сидеть, свое лицо вплотную, — не прикидывайтесь, пожалуйста, наивной идиоткой, все знают, что это не так!
— Спасибо!
— Не за что! — Шеф выпрямился, став похожим на знак восклицательный. — Что вы учудили с вашей программой? Вы приглашаете туда кого хотите, я вам абсолютно ничего не навязывал. Так смотрите же, что за людей вы приглашаете! Вчера в вашей передаче участвовала эта бизнес-вумен могли бы и поинтересоваться, что за человек ее муж! Получается: мы готовили программу с ее участием, а муж в это время устраивает разборки, расправляется с конкурентами. Мы делаем передачу, его жена в эфире, а его самого в это время арестовывают, прямо во время нашей программы. Вы что, думаете, такое легко сойдет с рук приглашать на телевидение жен мафиози?
Полагаете, это позволительно — рекламировать личную жизнь бандитов? Вы же бросили тень на все телевидение, вы подставили под удар всех нас, начиная от генерального директора ГТРК и кончая… Ну да, кончая всей вашей бригадой! Или вы думаете, что после случившегося вам и дальше позволят транслировать вашу программу?
Шеф наконец умолк, утомленный криком, уселся на стул, вовремя подставленный ему Костей Шиловым. Я сидела, угрюмо глядя перед собой. Вот так они всегда поступают, эти начальники: сначала втянут тебя против воли в какую-нибудь историю, а как случится беда, первые же от тебя и отворачиваются, даже хотят все свалить на другого, сделать из него козла отпущения.
— Все это очень мило! — сказала я таким хриплым, сдавленным голосом, что сама испугалась, не ожидая, что у меня может быть такой. — Все прямо по Ницше падающего толкни! Когда все идет благополучно, вы все такие любезные, даже ласковые, прямо сама доброта. А стряслась неприятность — вы меня и знать не хотите. И нечего строить из себя оскорбленную гордость! — вдруг выпалила я, вскочив со стула. — Между прочим, это вы втянули меня в эту историю! У меня на вчерашний эфир была совсем другая заготовка, совсем другая предполагалась участница. А вы мне эту Наташу Горелову подсунули, да еще в последний момент, и отказаться было нельзя — в приказном порядке! Вы откуда ее откопали? Почему так срочно решили поменять план, включить туда Наташу? Почему? Она вам что, родственница? Откуда вы ее знаете?