— Да спроси что хочешь! — сказал Валера. — Спроси, как дела, спроси, почему с телевидения ушел. Главное — втянуть его в разговор, чтобы он потрепался о чем-нибудь, а там, глядишь, скажет что-нибудь интересное, какую-нибудь зацепку назовет. Да что я это тебе объясняю? Ты это лучше меня знаешь, вон как Чубатого зацепила…
— Ну а толку-то от этого? — сказала я с горечью. — Много мы таким образом узнали?
Валера не ответил, и мне не хотелось далее продолжать бесполезный разговор. За бодрым, веселым тоном Гурьева чувствовались скрытое уныние и безнадежность. Потому что фактически мы были в тупике, хотя уже много чего раскопали, знаем даже, как все было и кто преступник. Но доказательств у нас никаких, и где их взять, мы не знаем. А пока у нас нет доказательств, будет Чубатый гулять на свободе, а Игорь Горелов сидеть вместо него в тюрьме. И по напряженному, сумрачному молчанию идущего рядом со мной Валерия я поняла, что и он не очень-то верит в успех визита к бородавчатому, не надеется, что мы узнаем от него что-то важное.
Той же тернистой тропинкой, нырнув под трубы теплотрассы и пройдя по железнодорожной насыпи, вернулись мы на проспект 50-летия Октября, чтобы сесть там в трамвай. Он довез нас до Пятой Дачной, где, сойдя с трамвая, мы пешком стали подниматься по узкой извилистой улочке, с тоской вспоминая — я, во всяком случае, — как здорово было проехаться по ней на Костиной «Волге».
Чубатовский особняк стоял на прежнем месте, столь же величественный и безобразный. Мы подошли к полупрозрачному решетчатому забору, и тут же огромная овчарка, бросившись нам навстречу, стала яростно лаять, так что колени у меня сделались ватными: между нами и страшной собачьей пастью был только узорчатый забор, и, к ужасу своему, я обнаружила, что собака вовсе не на цепи и при желании легко перепрыгнет через невысокую преграду. Мы позвонили, нажав кнопку электрического звонка на калитке.
Бородавчатый показался тут же, выглянул из-за двери особняка, сквозь оглушительный собачий лай мы едва расслышали его слова:
— Хозяев никого нет дома. Уходите! — И он собрался закрыть дверь.
Но тут Валера Гурьев не растерялся и громко, перекрывая собачий лай, крикнул:
— Эй, Бородавка! Выйди сюда, поговорить надо!
Вопреки моему ожиданию, тот послушался. Бородавка на его щеке на этот раз сидела неподвижно, даже не шевеля волосками, и, впервые заглянув ему в глаза, я вдруг обнаружила, что они были такие же бесцветные, водянистые, как и у его хозяина: только более глупые и бессмысленные.
— Ну, чего надо? — Бородавчатый недовольно и хмуро смотрел на нас.
— Ну, ты убери собаку-то! — так же властно сказал Валера. — В таком шуме как разговаривать…
Бородавчатый, не церемонясь, дал псу хорошего пинка, попал, видимо, в живот, так что тот жалобно заскулил, пополз прочь от нас, робко поджав хвост, точно какая-нибудь дворняга. Мне вдруг стало жалко этого верного и честного стража таких жестоких хозяев.
— Ну? — снова спросил бородавчатый. Я почувствовала, как Валера осторожно толкает меня в бок: давай, мол, начинай разговор. И я начала, правда, не без некоторого замешательства: надо же было вспомнить, как бородавчатого зовут по имени.
— Миша, вы так внезапно исчезли с работы, — начала я, — что-нибудь случилось?
Бородавчатый тупо смотрел на меня.
— Нет, — ответил он хмуро, — ничего со мной не случилось.
— А почему же вы уволились?
— Так было надо.
— Кому надо?
Бородавчатый смотрел на меня откровенно враждебно.
— Я… — пробормотал он, — я нашел лучшую работу, более высокооплачиваемую…
Возникла пауза, во время которой я лихорадочно думала, о чем бы еще его спросить. Впрочем, тут Гурьев пришел мне на помощь.
— Слушай, Бородавка, — довольно развязно сказал он, — про тебя комендант общежития спрашивает. Ты там что-то за комнату задолжал, говорит, рублей сорок-пятьдесят. Просил зайти, как время будет.
Я восхитилась феноменальной способностью Валерия придумывать на ходу, когда надо.
— Нет, я не могу! — пробурчал бородавчатый. — Я все время должен быть здесь, у ворот. — Он посмотрел на нас недоверчиво и злобно, потом вдруг полез во внутренний карман. — Нате, вот! — сказал он, подавая нам сторублевую купюру. — Возьмите, отдайте в общаге. Скажите, что сам я никак не могу прийти…
Валера в растерянности взял купюру, и мы, совершенно обалдевшие от такого развития событий, снова умолкли, понимая, что теперь нам ничего не остается, как только убраться восвояси, и вдруг у меня возникла идея.
— Да, Миша, я чуть не забыла, — сказала я.
— Майор Белоглазов, следователь по делу об убийстве Сучкова, просил тебя зайти в ближайшее время. Ты ему очень нужен!
— Я?.. — Бородавчатый заметно побледнел, его рот в испуге приоткрылся, бородавка в панике зашевелила волосиками. — Но я… зачем я ему нужен?
— По поводу разборки у завода «Корпус», — сказала я невинно. — Ты ведь же был ее свидетелем, правда?
— Я? — Бородавчатый испугался еще больше. — Вовсе я не был ее свидетелем!
«Правильно! — подумала я зло. — Ты не был свидетелем, ты был ее участником!» Но вслух так же невинно продолжала:
— Как? Разве ты не был поблизости, когда там начали стрелять?
— Не был! — отвечал убежденно Бородавка.
— А откуда же ты тогда знаешь, что я там была? — спросила я, разыгрывая наивное удивление. — Ведь ты даже уговаривал меня в милицию пойти, рассказать, что я там видела. И у нас на телевидении ты всем это рассказывал!
— Нет, ничего такого я не рассказывал!
— Да врешь ты, Бородавка! — воскликнул, смеясь, Валерий Гурьев. — Ты нам тогда все уши прожужжал, что Ирина попала в разборку и видела там Игоря Горелова!
— И по телефону доверия тоже ведь ты звонил, правда? — сказала я. — Говорят, голос низкий, чуть гнусавый, ну совсем как у тебя! И про Игоря Горелова ты им в милиции рассказал!
— Ничего я не рассказывал! — воскликнул бородавчатый. — И никуда не звонил! И никакого Игоря не знаю!
— Однако Кошелеву ты говорил, что Гореловы тебя на улице подобрали, до беспамятства пьяного. Накормили, вымыли, вывели из запоя. Ведь это ты подбросил нашему шефу идею пригласить Наташу Горелову на ток-шоу «Женское счастье»?
— Ничего я не подбрасывал! — Вид у бородавчатого был откровенно затравленный. — Что вы оба хотите от меня?
— Чтобы ты нам рассказал, зачем ты все это устроил, — преспокойно сказал Валера Гурьев.
Бородавчатый некоторое время смотрел на нас тупо и злобно, потом вдруг резко и грубо бросил:
— Вы бы лучше катились отсюда! — При этих его словах мне стало не по себе. — Пока пахан не вернулся. Если он узнает, что вы все разнюхали, вам крышка. Так что валите отсюда, пока целы! А то собаку спущу.