Учеба у лорда Мессера длилась несколько лет. За это время Пантор по-настоящему открыл для себя мир магии. Серьезной, разнообразной, а не той, которой его, вместе с остальными студиозусами, обучали нудные, монотонно читающие лекции преподаватели. В глазах учителя Пантор всегда видел искренний интерес и увлеченность, казалось, лорд Мессер готов на все, лишь бы овладеть сакральными истоками магической силы, понять и приручить ее.

Позднее Пантор отметил, что старый маг готов на это, несмотря ни на какие запреты Консорциума и опасность попасть под суд. Но сдать учителя властям, как подобало законопослушному гражданину, не смог. Интерес к новому пересиливал верность законам. Днями и ночами Пантор находился в мастерской и наблюдал за учителем. Слушал его простые, ясные и вместе с тем наполненные тайным смыслом объяснения о природе всего сущего и значении магических учений для развития личности и совершенствования человечества. Но изредка, под различными предлогами, Мессер отсылал ученика. Пантор беспрекословно уходил, прекрасно понимая, что, оставшись один, учитель экспериментирует с запрещенными формулами, но говорить об этом он не смел даже с самим Мессером.

А потом случилось то, что случилось. Что случилось, Пантор до конца не понимал, но в результате жизнелюбивый лорд оказался мертвым, а его ученик с тоской на сердце и запрещенной книгой на руках — в бегах.

19

Пантор пьяно всхлипнул и потянулся за кружкой. Ему вдруг стало жалко и себя, и лорда Мессера, и спящего рядом Винсента. И братьев-близнецов, хотя эти-то точно в жалости не нуждались.

Мартин сидел серьезный и, кажется, даже немного протрезвел.

— Верни ему книгу, брат, — велел Лорке и, видя, что тот колеблется, добавил. — Это же память об учителе.

Младший из близнецов с досадой положил том на стол, подвинул чуть вперед. Смотреть на мага было жалко. Лорка выглядел так, будто отрывал сейчас часть себя и бросал на стол ради первого встречного столичного мага. Пантор протянул руку, положил ладонь на древнюю обложку. От одного только ощущения кожаного переплета под рукой по телу расплылся покой и умиротворение.

— Вы не представляете, как для меня это важно, — благодарно произнес Пантор с излишним от вина трепетом и придыханием.

— Для нас тоже, — пробурчал Лорка. — Да ладно, чего уж там.

— А вам зачем? — насторожился ученик Мессера.

Младший из братьев запыхтел, как паровоз, смолчал.

— Нам было бы интересно попробовать разобраться в паре заклинаний, — ответил за брата Мартин.

— А не страшно? — поддел Пантор.

— От чего нам должно быть страшно?

— Как же, закон, надзор, запреты.

— Не-а, — помотал головой Лорка. — Это у вас в столице законы и запреты, а здесь ничего подобного нет.

Пантор пьяно хихикнул. Ему вдруг стало весело, внутри зародилось и окрепло чувство, что он может все. Нет, рамки, конечно, есть. Но ограничения ставят природа и его личный предел возможностей, а не власти Объединенных Территорий и придуманный далеко отсюда невесть кем закон, не имеющий никакого смысла. Потому что на закон и власти стало вдруг наплевать. Это чувство всемогущества и вседозволенности пьянило больше вина, которое уже сделало свое дело. Кроме того, ему вдруг захотелось ответить широким жестом, сделать этим парням приятное.

Пантор встал, поймал равновесие. Покачиваясь, поглядел на близнецов.

— Ну, тогда пошли.

— Куда? — не понял Мартин.

— Разбираться.

— Прямо сейчас? — удивился Лорка.

— Да.

— А тебе самому не страшно?

— А чего мне бояться? — расхрабрился Пантор. — Я и без того вне закона. Что мне какое-то запрещенное заклинание?

Он подхватил со стола книгу и посмотрел на братьев. Он их осчастливливает, а они еще кобенятся.

— Ну, так что, идете?

— Идем, — решил за двоих Мартин и поднялся из-за стола шатким неверным рывком.

— Что именно за заклинания вас интересуют? — спросил Пантор когда они вышли на улицу.

— Ну… эээ… ммм… ну, как сказать… — замялись братья.

— Как есть, так и говорите.

— Понимаешь ли, это не совсем легальные заклинания.

— Я уже понял.

— Да… а ну да, конечно… хммм… тогда… это… они, то есть заклинания, связаны с некромантией.

— Некромантия, говорите, — протянул Пантор. — Что ж, раз некромантия, нужен мертвяк. В вашем городе есть мертвяки?

— В нашем городе есть кладбище, — икнул Лорка и ойкнул.

Мартин с Пантором переглянулись и захихикали. Затем старший из братьев взмахнул рукой, указывая направление и поплелся, покачиваясь, куда-то в сторону, во тьму. Ученик Мессера тихо топал следом. Бар со светящейся вывеской остался далеко за спиной.

Было свежо и темно. Но темнота не остановила ученика Мессера, а свежесть не отрезвила его. Пантор, покачиваясь, плыл по темным улочкам. Мыслей не было. Самое время теперь было отправиться спать, но вместо этого они зачем-то шли куда-то.

Молодой маг тряхнул головой. Не куда-то, а на кладбище. Ночью на кладбище, как дети малые. От этой мысли снова стало смешно. Веселое вино делают в этой Утанаве, надо будет прихватить с собой бутылочку-другую. А лучше ящик.

— Кладбище у нас красивое, — с какой-то совершенно непонятной любовью бормотал Мартин. — Вообще здесь, в Утанаве, и смотреть-то не на что. Только городская ратуша, фонтан в западной части города и кладбище.

— Ратуша? — заинтересовался зачем-то Пантор.

— Ратушу я тебе завтра покажу.

— А я фонтан, — хихикнул Лорка, возвращая гостя на хмельную волну.

Ученику Мессера мысль о фонтане не показалась такой смешной, но он хихикнул разок из вежливости, а затем принялся похихикивать дальше уже от души, хоть и не понимая, над чем смеется.

Определенно, вина надо прихватить с собой ящик. А то и… Сколько его, интересно, влезет в мобиль? От этой мысли Пантор снова посерьезнел и призадумался. Задача сосчитать, сколько бутылок местного пойла уместится в машину показалась чуть ли не вселенски значимой. Закончив первые прикидки, ученик Мессера вспомнил о переднем сидении и на полном серьезе начал вычислять, на сколько больше бутылок можно будет вывезти из города, если оставить в нем рыжего Винса. За этим занятием они и добрались до места.

Погост располагался неподалеку от города, к нему вела ухоженная дорога, посыпанная розовым щебнем. Сейчас, в темноте, разглядеть цвет камней не представлялось возможным, но обычно туристам всегда намекали, что розовый щебень, помимо того, что очень дорогой, так еще и символизирует уход из серого буднично бесцветного мира в мир иной — раскрашенный всеми оттенками счастливого существования вне жизни.