Пантор бессильно вцепился в борт лодки.

Крохотный уже Орландо в очередной раз взмахнул веслом, и то беззвучно разломилось надвое. Оно должно было хрястнуть, но Пантор слышал сейчас только ветер. А потом мертвяк пропустил удар.

— Орландо… — прошлепал он одними губами.

Второй удар свалил громилу с ног, третий сбил в воду.

Секунду Пантор видел голову мертвяка, качающуюся на волнах, а потом накатило, захлестнуло, и Орландо скрылся под водой. Насовсем.

Он хотел заорать, но голоса не было. Совсем. И он орал одними губами, бесполезно напрягая сорванную глотку.

Ветер швырял лодку, хлестал дождь.

Пантор стоял на коленях и всматривался в тонкую линию берега, пытаясь разглядеть там выплывшего, вынырнувшего мертвяка. Но не видел.

Он беззвучно кричал и пытался высмотреть его даже тогда, когда невозможно было увидеть хоть что-то. Потом берег и вовсе скрылся за пеленой бушующей стихии, и вокруг не осталось ничего, кроме дождя и ветра.

Тогда Пантор тихо лег на дно лодки и заплакал.

Серая хмарь потемнела, и из этой горячечной темноты выступил улыбающийся Орландо. Мертвяк снова размахивал веслом, и горячую влажную темноту, в которой завис маг, качало в такт ударам.

А потом все смазалось. Не стало ни весла, ни Орландо, ни раскачивающейся темноты, и Пантор потерял сознание.

23

Мессер неподвижно сидел в кресле и слушал очередного посетителя. Тонкие костяные пальцы мяли мягкую кожу перчатки. Капюшон балахона покоился на плечах. Оттолкнуть посетителя он не боялся.

Посетитель был неживым, а мертвякам импонировало, что тот, кто занимает кресло правителя, такая же нежить, как и они. Мессер давно понял это.

Мертвяк пришел из Буна Нона, деревушки за пустошью. Пришел с жалобой на живчиков, которые снова напали на мертвяков.

Визитер жаловался. Мессер сидел неподвижно, слушал вполуха, погрузившись в мрачные мысли.

Из Буна Нона уже неделю приходили почти каждый день. Шли живые и мертвые. Первые жаловались на вторых, вторые на первых. Мессер посылал в деревню отряды охраны, ввел патрули, чтобы пресекать безобразия. Помогал пострадавшим. Ловил и наказывал виновных, когда дело доходило до убийств.

Все было без толку. Напряжение не спадало, напротив, росло день ото дня. Стычки между живыми и мертвыми происходили повсеместно, но в Буна Нона их количество превысило все мыслимые и немыслимые пределы.

Мессер слушал мертвяка, что жаловался на судьбу и живых соседей, и размышлял о происходящем с отстраненным фатализмом.

Все вокруг складывалось плохо, нужно было проявить жесткость, но он оказался слишком мягок для этого. Требовалась власть, а он себя ею не считал.

Результатом этой мягкости становилась ситуация в Буна Нона. И эта деревня только первая ласточка. За ней полетят другие. Что будет дальше? Остров потонет в резне, а официальные власти побоятся вмешиваться. Если раньше они контролировали на острове лишь откровенное использование сильной боевой магии, старались ловить магов, то после появления Витано перестали высовываться за пределы портового города. Слишком резко в глубине острова возникла реальная и потенциально опасная сила.

Если бы в его руках была книга, он сумел бы стать силой, которая может вести народ, а при необходимости карать. Но книги не было, как и вестей о Панторе.

Дверь распахнулась без стука. Мертвяк, что изливал душу, замолчал на полуслове. На пороге стоял Деррек. Вампир выглядел если не взволнованно, то далеко не так невозмутимо, как обычно. Впрочем, сориентировался он довольно быстро.

— Лорд Мессер, — сказал официально, — есть новости. Важные новости.

Сказано это было так, что мертвый лорд внутренне напрягся. Что еще? Неужели резня началась не с Буна Нона?

Маг поднялся и посмотрел на посетителя.

— Я вас понял, — сказал сухо. — Подождите за дверью.

Неживой визитер безропотно поднялся с кресла и, опасливо поглядывая на Деррека, вышел. Вампир поспешно прикрыл створку, приблизился.

— Что? — не выдержал Мессер, натягивая перчатку.

— Пришли новости с восточного побережья от лояльных вам людей.

Деррек замолчал, словно подбирая слова.

— Ну?

— На твоих посланцев напали мертвяки. Судя по всему, те самые, которых пугнула здесь Нана.

Лорд медленно опустился обратно в кресло. Ноги не тряслись, пульс не зашкаливал. Это было невозможно, ведь не имелось ни мышц, ни сердца, ни крови. Но на душе вдруг стало пусто. Видимо, душа все же была.

— Что с ними? — спросил глухо.

— С мертвяками? Часть разбежалась, нескольких поймали и ведут сюда на твой суд.

— К духам мертвяков! — пророкотал лорд. — Что с Пантором и его приятелем?

Деррек опустил взгляд.

— Пропали. Живыми их никто не видел. Тел не нашли, но стычка произошла на берегу, был шторм и… — Вампир запнулся. — Не стоит надеяться, книги не будет, Мессер.

Книги не будет, громыхало набатом в пустом черепе, книги не будет. Не будет!

А без книги у него нет ничего, что можно предложить живым и мертвым. Ничего, что их объединит. Ничего, кроме жалости, сострадания и желания помочь. И что делать?

Он попытался придавить подступающую истерику, но та никуда не делась, точно так же билась внутри, рвалась наружу. Просто на смену жарким яростным мыслям сошла лавина холодных и отрешенных.

Мессер решительно встал.

— Хорошо.

— Что? — опешил Деррек.

— Хорошо, — повторил лорд. — Ты хотел, чтобы я стал властью. Хорошо. Собери людей. Пусть объявят по городу, вечером я буду говорить с Витано. Там, — он махнул рукой в сторону окна, — на площади. Я хочу, чтобы меня слышали все. Еще мне нужны лошади и дюжина вооруженной охраны.

— Вечером на площади? — Деррек от неожиданности явно потерял способность быстро соображать.

— Нет. Сейчас у подъезда. Я еду в Буна Нона. Про вечер поговорим, когда я вернусь.

Лорд чеканно прошагал через кабинет к дверям. Толкнул створку. Под дверью стоял растерянный мертвяк, глядел настороженно.

— Едем, — бросил ему лорд и, не оглядываясь, зашагал по коридору.

24

Он помнил эту деревню. Они останавливались в ней несколько раз. Давно, в той, другой жизни, когда еще не было никакого Витано, никакой власти. Когда он был просто сосланным мертвым магом, ищущим единственно возможности вернуть себе жизнь, потерянную по глупости.

Буна Нона изменилась. Разрослась. Выросли новые дома. Зазеленели сады и огороды. Завелась домашняя скотина. Мрачный рынок, где прежде торговали человечиной, превратился в обычный базар.