– Вот это здорово! – обрадовался математик и снова стукнул своей кружкой по кружке Валика. Раздался звон.
– А если квадрат со стороной, допустим, в одиннадцать? – заинтересовался вдруг врач.
– Да хоть сто одиннадцать! Хоть миллион один. Лишь бы нечетное число. В центре подобного магического квадрата всегда будет магическое число вида N в квадрате плюс 1, деленное пополам. При воображаемом расширении квадрата диагональ, идущая слева направо вниз и представляющая фрагмент натурального ряда, стремится к бесконечности в оба конца. А это, братцы, так тяжело – стремиться к бесконечности, быть столь безнадежно длинной. И вот она изнемогает и начинает прогибаться. Точнее, сгибаются ее удаленные концы, как прогибается тонкое деревце, когда на него лезет медведь. Все сильнее, сильнее. Постепенно эти концы сближаются, а вот уже и вовсе смыкаются, возникает нечто вроде замкнутой баранки или круга, а клетки, которым грозила пустота, заполняются числами. Каждое число индивидуально, и для каждого – свой домик.
– Что это за термин в математике – изнемогает? – возмутился врач. – Где вы этакое слышали? Это выражение из какой-то ложной и гнилой философии.
– Ложной философии не бывает. Плохая, вялая, скучная – бывает. Ложной – нет.
– Ну, ну… Вы еще скажете, что движение – эта мука материи? В том смысле, что она – ах! – вынуждена двигаться, а это так больно. И вот она мучается и страдает. А все мы – наследники этого страдания.
– И вы, врач, этого не понимаете? – румяный математик возмущенно запыхтел.
– Не понимаю, – сердито буркнул врач. – Все здоровое движется и радуется!
– А больное? – сверкнул глазами математик.
– Такого быть не должно! – решительно заявил врач.
– Но оно же есть! – возопил математик. – Оглянитесь вокруг.
– Только по нашему недосмотру, – тихо сказал врач.
– Значит, мир по замыслу здоров?
– Разумеется.
– А если наш мир все же болен?
– Пусть тогда катится ко всем чертям! – Врач расправил плечи. – Туда и дорога!
Математик неожиданно помрачнел и ударил своей опустевшей посудой об стол. А Валик расхохотался.
– Не тужи, мудрец. Держи кружку свежего доброго пива!
За другим столиком беседовали Арик, Галик и подсевший к ним Якоб Якоби.
– Давно хотел вас спросить, – говорил доктор волшебных наук, – откуда вы знаете игру в «Пятнадцать камней»?
– Это давняя история, – сказал Галик. – Спросите у Арика. Это он меня научил.
Якоби вопросительно взглянул на Арика.
– Ну что ж, – сказал тот, – секрета нет. Много лет назад, когда мне было лет двенадцать, отец взял меня на ярмарку в один небольшой городок. На ярмарке среди прочего оказался бродячий цирк. Акробаты, фокусники, дрессированные звери. Я глядел во все глаза. Больше всего меня поразил один жонглер. Конечно, он ловко подкидывал мячи и яблоки. Бросал к небу подожженный обруч, а потом ловил его головой. Но удивил он меня не этим. У него была игра. Деревянная рама с тремя горизонтальными прутами. На каждом пруте сидели игрушечные попугаи, расписные, с красными клювами…
– Попугаи? – вздрогнул Якоби.
– Да, – простодушно ответил Арик. – На верхнем пруте три, на среднем пять, а на нижнем семь. Попугайчиков можно было передвигать, как костяшки на счетах. И вот этот жонглер, объяснив простые правила, предлагал каждому сыграть с ним на серебряную монету. Правила были все те же, вы их знаете: можно отодвинуть любое количество птиц, но только за один ход из одного ряда. Кому достанется последний попугай, тот проиграл. И вот на моих глазах этот ярмарочный жонглер обыграл кучу народа. Горка монет возле него росла. Я стоял и внимательно смотрел. И в какой-то момент понял: начинающий обязательно выиграет, если не сделает ошибки. Я побежал к отцу и выпросил у него монету. Вернулся. Показал жонглеру монету и сказал, что начинать игру буду я. Пожалуйста, ответил он с улыбкой. Я начал. И, конечно, проиграл. Домой я вернулся в глубокой задумчивости. Сел в кустах. Выложил пятнадцать камней. Дня три я двигал их туда-сюда и наконец понял, где совершил ошибку. Ну а увлечь игрой Галика трудов не составило. Валик упирался дольше. Попугаев у нас не было, поэтому мы назвали игру просто – «Пятнадцать камушков».
– Замечательная история, – сказал Якоби. – Хотел бы я знать, откуда взялся этот жонглер.
– А вы, в свою очередь, дорогой доктор, – сказал Галик, – признайтесь, как это вы вычислили нас на рынке в славном городе Блиссе? Как вы нас разыскали? Ну, тогда… когда вы были еще в другом облике. Встреча была подстроена? Как вы это провернули?
– Все было просто. Могу рассказать. Клетка, в которой я имел несчастье жить, вернее, существовать, некоторое время висела в доме подполковника Гертика.
– Кого, кого?
– Адъютанта генерала Раса.
– У адъютанта? Быть не может!
– Представьте себе. Его жена, особа миловидная, но преглупая, имела одно доброе качество. Она обожала птиц, попугаев в особенности. Она купила меня по случаю на птичьем рынке за три серебряные монеты, и я провел в их доме около года среди канареек и щеглов. Наслушался всего, ибо подполковник от супруги ничего не скрывал. А она, кстати, водила знакомство и с Винком, и с Роппо. Это была одна компания. От этой болтливой дамы эти щеголи получали ценные сведения. О, это были ловкие ребята!
– Кругом шпионы! – сказал Арик. – Просто жуть.
– И вот подполковник рассказывает жене однажды, что генерал выжил из ума. Помочь энергичному Винку он не хочет, а каких-то неграмотных идиотов за Сферой посылает. А командиром назначает темного и тупого служаку. И только потому, что этот хмырь когда-то вытащил раненого генерала из-под обстрела картечью.
– Сержант спас генерала. Это правда, – сказал Галик.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Якоби. – Так или иначе, но я услышал о множестве деталей – про карту с крестом, про карту со свиньей, узнал, что ваш маршрут пройдет через Блисс, где вы должны сесть на корабль. Короче, я узнал почти все. Для меня это был шанс. Видимо, единственный. Как раз одного приятеля этой женушки, молодого офицера из морского штаба, переводили на юг. Я недолго думая упросил его взять меня с собой. Нужные слова я нашел. Он весьма удивился, услыхав от глупой птицы разумные речи. Удивился, но взял. Ну а в Блиссе я сразу понял, где вас искать: уж на рынок вы обязательно заглянете. Неделю я просидел в клетке на этом шумном базаре, прежде чем кто-то из вас пожелал пройти мимо.
– А откуда вы знали, что карта со свиньей и есть главная карта? Похоже, об этом не знали ни офицеры, ни сам генерал.
– Не обошлось без некоторого чуда. Про эту карту мне рассказывал один мой приятель еще в университете. Этот парень был набит всяческими тайнами, а мир полон слухов. Если бы он только знал, что жизнь столкнет меня и с этой картой, и с этой тайной!