– Да нет, это так, – задумчиво сказал Галик. – Но все же! И заманчиво, и страшновато чуть.
– И вовсе не страшно, – сказал Валик.
– Ты у нас известный храбрец, – усмехнулся Галик.
– Да, я такой, – гордо сказал Валик и выпятил грудь. – Хоть и не все еще знаю про паруса.
Галик слегка улыбнулся и оглянулся на Арика. Тот, покачивая клеткой с попугаем, сосредоточенно смотрел куда-то вдаль и молчал. Попугай в занавешенной клетке тоже хранил молчание. Галик и Валик невольно устремили взгляды на темнеющий горизонт. Над морем собирались сизые тучи. Снизу они были подкрашены красным и бордовым отсветом. Чайки на их фоне казались белыми точками. Все это выглядело красиво, но и немного тревожно.
– Так, бездельники! А ну-ка по трапу на борт! – раздался знакомый голос.
Все трое подняли головы.
Сержант, свесившись с борта, смотрел вниз укоризненно.
– Кок уже приготовил обед. А вас где-то черти носят.
– Когда это он успел туда попасть? – удивился Валик. – Только что рядом с нами был.
– Действительно! – пробормотал Галик.
– Да вы уже полчаса стоите как вкопанные, – усмехнулся Арик. – Моря, что ли, не видели?
– Ну да, – простодушно сказал Галик. – Это же ты у нас морской волк! Видишь море уже целых два дня.
– Прекратить разговорчики! – весело крикнул сверху сержант.
– Вот это правильно, – буркнул Арик и, прижав клетку к груди, полез по раскачивающейся веревочной лестнице на борт каравеллы. Не желая отставать, Валик кинулся следом, и веревочная лестница затрещала под его тяжестью.
– Ну конечно, – меланхолично заметил Галик, – наш мощный друг почуял запах флотского обеда.
Валик упорно лез вверх, не обращая внимания ни на какие шутки. Ничто в этой жизни не могло его отвлечь от хорошего застолья.
Впервые оказавшись на корабле, ребята с величайшим удивлением оглядывались вокруг. Все приводило их в восторг – и надраенная палуба, и сверкающая медь перил, и поразительное количество канатов, уходящих к мачтам, и крутые лесенки вниз, в чрево корабля, и – о восторг! – грозные пушки, молчаливо смотрящие в открытые люки. Смуглый матрос, тот самый, что крепил бом-кливер, молча пригласил их за собой вниз, провел по узким коридорам и показал предназначенную для них каюту.
– А где же кровати? – удивленно воскликнул Валик.
– Какие еще кровати! – укоризненно вскричал Галик. – На корабле не бывает кроватей. Надо говорить – койки!
– Хорошо, – спокойно сказал Арик, – пусть койки. Но где они?
Но Галик и сам был смущен. В каюте, к его удивлению, не было никаких коек. К стенке пониже круглого иллюминатора был привинчен столик, а возле него стояла одинокая табуретка. Зато с потолка свободно свисали три гамака. Не расправленные, сбившиеся в узел, они выглядели довольно жалко.
– На этой штуковине я должен спать? – с испугом спросил Валик.
– Зато тебя не будет укачивать, – нашелся Галик.
– Как это так? – Валик недоуменно сверкнул глазами.
– А вот так. Знаешь, что такое морская качка? Это мы сейчас на якоре в порту. А в море волны, мой друг. Они не шутят. Корабль туда-сюда, туда-сюда. – Галик изгибался всем туловищем и так страшно вращал глазами, что ему позавидовал бы сержант. – На кровати тебя бы так и валандало– туда-сюда. Только бы и бегал – то на палубу, то в гальюн. А гамак, он же висит, ему качка нипочем. Он наоборот – оттуда-сюда, оттуда-сюда. – Галик покачивал руками медленно, плавно и вдобавок сонно прикрыл глаза, – короче, он всю качку гасит, висит почти неподвижно, а ты себе храпишь вовсю.
– Ну уж? – не поверил Валик.
– Точно, – подтвердил Арик.
Смуглый матрос молча улыбался.
– Значит, говоришь, качку гасит? – Валик все еще сомневался.
– А мы эту штуку так и называем – койкой. – Матрос решил вмешаться в разговор друзей и качнул рукой ближайший гамак. – Ну и что, что подвесная? Самое оно. Кладешь вот сюда вчетверо сложенный кусок парусины и спишь, как у Боженьки за пазухой. Красота.
– Красота! – с удовольствием повторил Галик.
– А где будет спать сержант? – встревожился Валик.
– У него своя каюта, – сказал матрос, – в другой части корабля, рядом с капитанской.
– А, ну понятно. – Галик оглядел бедные стены довольно тесной каютки.
– Так, братцы, – озабоченно произнес Арик и приподнял клетку. – Куда нашу славную птицу пристроим?
– Да ставь на стол, – махнул рукой Валик.
– Лучше на крюк, – сказал Галик, – вон видишь крючок? Попугаю, может быть, тоже не хочется валандаться туда-сюда.
– И то верно, – сказал Арик и, привстав на цыпочки, подвесил клетку на торчащий в потолке крюк.
Обеденный стол был накрыт в кают-компании – просторном помещении с резными деревянными панелями, тусклыми зеркалами и начищенной медью дверных ручек. Ребята уселись на свои места и с удовольствием ощупывали мощную дубовую столешницу со следами многократно пролитого супа и с загадочными углублениями напротив каждого из сидящих.
Капитан к обеду не явился, поскольку всегда совершал трапезу в одиночестве в своей каюте. Матросы во главе с боцманом обедали в отдельной столовой.
Но зато к сержанту и его трем подчиненным за обедом присоединился старший помощник капитана Адольо, которого члены экипажа обычно называли шкипером. Это был красивый молодой моряк, который непрерывно шутил и веселил всю компанию.
Корабельного повара звали Диди. Это был пузатый румяный человек с живыми глазами навыкат. На обед он приготовил салат из морской капусты с соусом пикан и маслинами, куриный суп с потрохами, креветки с макаронами, жареных миног, а на десерт – горячие пампушки с абрикосовым джемом. Ребята поразились обилию незнакомой, но так вкусно пахнущей еды, а сержант лишь пробурчал:
– Вы губы-то не раскатывайте, это лишь по случаю отплытия такой обед. Капитан устроил нам праздник. В дороге все будет просто и сурово.
Ребята лишь молча кивнули, но до конца сержанту не поверили. Точнее, им не хотелось верить.
Не успели они схватиться за ложки, как к ним присоединился еще один пассажир. Кок Диди, придерживая за локоток, привел стройную молодую девушку в длинном серо-синем платье. Льющийся поток каштановых волос почти полностью закрывал ее лицо.
Толстяк кок торжественно усадил ее в конце стола.
– Вот прошу любить и жаловать, – сказал он.
Девушка молча села, опустив глаза. Ни на кого из сидящих за столом она не взглянула. Ребята были смущены. Все бы ничего, но их поразила внешность вновь прибывшей. Как ни скрывали роскошные каштановые волосы, а все же было видно, что половина лица у девушки была бледной, даже зеленоватой, как будто она век не выходила на солнце. Зато вторая половина была буро-красной и покрыта мелкой неприятной сыпью. К тому же нос был несколько длиннее, чем следовало.