Пират ткнул стаканом в стакан Исаака. Звякнуло дешевым стеклопластиком. Стакан коснулся губ пирата, виски легко втек в глотку.
Луженая она у него, что ли, подумал рыжий следователь и заглотнул свою порцию.
Два пустых стакана одновременно грохнулись на стол. Спут вздрогнул и поспешил замолчать. Опарт вцепился руками в потяжелевшую голову и промычал, вороша пальцами волосы:
— Чу-у-ушь.
— Полностью с тобой согласен, — кивнул Исаак. — Как пират пирату скажу…
— Какой ты пират, — отмахнулся Опарт. — Ты паладонийский увалень.
— Я родился не на Паладосе. И в душе я…
— И в душе ты тоже самое, — пробурчал пестрый собутыльник. — Где там этот наливайло? У меня в горле пересохло.
Священник кивнул спуту и показал два пальца. Тот тяжело вздохнул, укоризненно покачал синей головой. Но встал, хоть и неохотно, и пошел к барной стойке.
— Сейчас все будет, — пообещал Исаак. — Так ты возьмешь меня к себе на корабль?
— Нет, — помотал головой Опарт. — Не возьму.
— Почему?
Пират выставил перед собой ладонь с растопыренными грязными пальцами.
— Во-первых, у меня полностью уконфле… уконпле… у-ком-пле-кто-ва-на команда, — заплетающимся языком сообщил он, загибая палец. — Во-вторых, посмотри на себя. Какой из тебя пират?
Исаак пожал плечами. На языке вертелась масса слов, подходящих в качестве ответа, от «пьяный» до «никакой», но все они были не в тему.
— Хороший, — выдавил он из себя.
— Хороший, ничего не скажешь, — кивнул пират и икнул. — Ой. Никакой ты пират, ты паладонийская вонючка. Такая же, как и все прочие. Ну, может быть, чуть лучше.
В груди сдавило гневом. От ярости потемнело в глазах, чего раньше с Исааком не случалось.
— Ну, это я тебе запомню, — пробормотал рыжий едва слышно.
— Что?
— Ну, это говорю… понял, — немного громче повторил священник и вздохнул.
На стол грохнулись две бутылки. Подошедший спут держал тару за горловины и укоризненно смотрел на Исаака. Следователя этот укор не трогал. В голове пьяно скакали мысли в поисках какого-то решения, выхода из безвыходной ситуации. Рука сама потянулась к бутылке. Проигнорировав стакан, Исаак присосался к горлышку.
Собутыльник трактовал это по-своему.
— Не расстраивайся, паладониец, будет и на твоей планете праздник.
В голосе пирата прозвучало что-то сочувственное. Какая-то нотка, полутон, но этого хватило. Мысль возникла сама собой, такая же пьяная и дурная, как сам священник-следователь в настоящий момент.
— А корабль? — спросил он.
— Что корабль? — не понял пират.
— Корабль покажешь? — Глаза Исаака загорелись безумным пламенем. — Настоящий пиратский корабль. Я с детства мечтал если не летать, так хоть увидеть.
Пират расхохотался. Исаак не знал, что его так рассмешило, но это теперь было не важно.
— Увидеть? — сквозь смех проговорил Опарт. — Пиратский корабль увидеть… Вот ты даешь, паладониец.
Пират озорно поглядел на священника, тот сидел с таким умоляющим видом, что Опарт махнул рукой.
— Черт с тобой, — сказал он, поднимаясь из-за стола и подхватывая бутылку. — Идем, покажу.
Всю дорогу от кабака до космопорта Исаак спотыкался. И хотя дороги той было всего ничего, выпитый «Гранд Паладос» бил под коленки и норовил свалить рыжего следователя с упорством тореадора, идущего на быка.
Опарт ковылял рядом. Вставши на ноги, он уже не казался таким бойким, как за столиком. Выпитое сказывалось и на нем, что невероятно радовало священника: пьяное сопротивление в его планы хоть как-то встраивалось, а вот трезвое не писалось никак. А трезвым во всей компании по-прежнему оставался только спут. На синей роже Антрацита делили сферы влияния непонимание и немой укор. Чего добивается Исаак, синекожий не догадывался, более того, боялся даже предположить, но выбранные священником методы спуту явно не нравились.
На входе в космопорт толкалось сборище недовольных, жаждущих улететь. Толпа шумела, ломилась к входу, но прорваться через охрану не могла, да и особого смысла в этом не было. Взлет все равно никому кроме пиратов не давали. Потому звенящие над колышущейся толпой выкрики с угрозами выглядели жалко.
Опарт, грубо расталкивая возмущенных и вызывая еще большую волну негодования, протиснулся к входу. Навстречу выступил внушительных размеров детина в форме охраны космопорта.
— Куда прешь? — взревел охранник.
— Это ты мне? — Голос Опарта хоть и запинался, но прозвучал грозно. Так разговаривают с провинившейся прислугой. — Ты на кого хвост задрал, крыса космическая? Сам развеешься или мне Гера позвать?
Услышав имя грозного предводителя пиратов, охранник побледнел и сдулся, теряя в размерах, как проколотый шарик.
— Простите, — пробормотал он, отступая в сторону. — Ошибка вышла.
Опарт махнул рукой и двинулся вперед. Следом за ним в освободившийся проход протиснулись Исаак и Антрацит. Охранник тут же встал поперек дороги, закрывая собой проход за спиной синекожего.
— Стоять! — рявкнул он на галдящую, рвущуюся следом толпу и, мстя за только что пережитое унижение, саданул кому-то из особо активных кулаком под ребра.
Следить за продолжением стычки спут не стал. А его пьяным попутчикам это и вовсе было ни к чему.
Внутри космопорт словно вымер. Здесь не было ни единой живой души, только огромные мертвые корабли стояли в ожидании взлета, который им не светил.
Корабль, к коему прошел Опарт, выглядел представительно. Небольшой, легкий, маневренный. При первом же взгляде на него становилось понятно, что хозяин этого борта не занимается вывозом награбленного, но лезет в самое пекло.
Исаак оглядел пиратский космолет, довольно хмыкнул.
— Вот, — гордо сообщил Опарт, указав на корабль ополовиненной бутылкой.
— Здорово, — пьяно кивнул священник-следователь. — А внутрь можно?
— Нет.
— Почему?
— Не положено.
— Значит, гостей тебе приводить нельзя, — поддел Исаак.
— Кому? Мне? — взревел Опарт. — Дурак, что ли? Кто мне запретит? Я с самим Гером…
— Значит, внутрь можно? — невинно уточнил священник.
— Да легко!
Опарт поднял руку. Что-то пискнуло, борт космолета треснул, и часть его отъехала в сторону, открывая путь в чрево корабля.
Исаак поспешно огляделся. Вокруг по-прежнему не было ни души. Судорожно сглотнул.
— А команда где?
— Пьет, — отмахнулся пират и присосался к горлышку.