Макарыч, невысокий щупленький мужичок с двумя острыми залысинами на покатом лбу и тараканьими усами, приземлился на пол, больно стукнувшись ребрами о последнюю нижнюю ступеньку. Раненая нога кровоточила, сам Черушкин свирепо и затравленно вращал округлившимися от боли глазами. «Беретта» все еще была у него в руке, и, когда блуждающий взгляд стонущего от боли мужичка сфокусировался на Гурове, он решительно и отчаянно вскинул «ствол». Гуров ударил его ногой по запястью. Рука отлетела. Дуло «штайра» уперлось Макарычу в лоб.
– А ну не дергайся, гаденыш! – жестко произнес полковник. – Брось оружие на пол! Живо!
Но Черушкин вел себя как одержимый, попирая все законы логики. Вместо того чтобы исполнить четкий и ясный приказ противника, он извернулся, как уж, выскользнул из-под направленного на него «ствола» и бросился Гурову в ноги. Оперативник не ожидал такого оборота событий. Потеряв равновесие, он рухнул на Макарыча сверху.
Простреленная нога и боль в ушибленных ребрах не позволила бывшему гэрэушнику быть особо прытким. Он рванулся вперед, не выпуская спасительную «беретту» из пальцев, но Гуров резко дернул его за воротник синей шелковой рубашки. Затрещала рвущаяся ткань. Полковник ударил противника рукояткой своего оружия между лопаток, быстро и профессионально провел захват вооруженной руки Черушкина и уже за считаные секунды оказался верхом на противнике, полностью контролируя ситуацию. Массивное колено полковника уперлось Макарычу в спину. Холодное дуло коснулось шейных позвонков.
– Еще одно движение, сука, и я больше не стану вести никаких мирных переговоров. Стреляю сразу и на поражение. Ты все понял?
Гуров поймал себя на мысли, что в этот момент его и в самом деле захватила волна неконтролируемой агрессии, направленной против этого маленького, скользкого типа. Он тяжело дышал, стараясь совладать с эмоциями. Ствол «штайра» все сильнее давил в шею противника.
Макарыч разжал пальцы, и его «беретта» с глухим стуком упала на дощатый пол.
– Кто ты такой, мать твою? – грубо вопросил он, пытаясь повернуть голову, но Гуров не дал ему такой возможности. – Ты от Белоненко?
– От кого?
– Нет?! – Из горла Макарыча вырвался едва ли не звериный рык. – Тогда какого черта? Откуда ты взялся?
Гуров оттолкнул Черушкина в сторону, подобрал с пола его «беретту» и поднялся во весь рост. Конфискованное оружие сунул в правый карман куртки. Ствол «штайра» спокойно смотрел в пол.
– Уголовный розыск. Полковник Гуров, – сухо и официально представился оперативник, глядя сверху вниз на лежащего на полу Макарыча. – А ты, я так понимаю, когда-то честно и доблестно трудился в рядах Главного разведывательного управления? Все верно, Макарыч?
– Уголовка? Едрена вошь! Ты же не хочешь сказать мне, полковник, что Боксер… – он осекся на полуслове.
Гуров пристально смотрел на это бледное, растерянное лицо отставного аналитика из ГРУ. Макарыч хотел было встать с пола, но простреленная щиколотка не позволила ему подняться. Тогда он просто сел, подобрав под себя раненую ногу. Поморщился от нестерпимой боли.
– Боксер арестован, – констатировал очевидный факт Гуров, не видя причин скрывать от Черушкина истинное положение вещей. – Обезврежена и вся его группа. Ты был последним, Макарыч.
– И этот тупоголовый «браток» сдал меня со всеми потрохами? – Мужчина невесело усмехнулся. Глаза его потухли. – Вот кретин! А я-то, дурак, считал его непробиваемым типом. По наивности думал, что этот уж наверняка при аресте будет хранить полное молчание. Но, видно, все… Весь этот сброд… Одним миром мазаны. Стадо тупоголовых баранов.
Гуров перебросил «штайр» из правой руки в левую, отступил на шаг назад и оперся спиной на перила винтовой лестницы. Что-то настораживало его в словах Макарыча. Что-то заставляло его думать, что этот человек далеко не так прост.
– Я полагаю, ему стало скучно без тебя в изоляторе, Макарыч, – негромко произнес он.
Черушкин вызывающе вскинул подбородок. Несколько мгновений он смотрел на Гурова без всяких эмоций, а затем вдруг неожиданно расхохотался. Громко и надсадно, как умалишенный. Возможно, последнее и не было лишено оснований.
– Вы ведь ни хрена не понимаете, полковник? Верно?
– А что я должен понять?
Черушкин снова засмеялся. Гуров автоматически подумал о том, что суд вполне может признать этого человека невменяемым. Назначат соответствующую экспертизу и…
– Я сам всегда выбирал жертву для Боксера, – сказал Макарыч, обрывая свой истеричный хохот на самой высокой ноте. – Тех, кого он впоследствии брал за жабры. Похищение, требование выкупа… Думаете, тут все так просто, полковник? Обычные действия жаждущих легкой наживы отморозков?
– А это не так?
– В представлении Боксера все так, наверное, и выглядело. Но не для меня, – рыжие тараканьи усы Черушкина ощетинились. Он тяжело и прерывисто засопел. – Я не просто так подбирал ему клиентов. Ведь я бывший разведчик, полковник. Я – профессионал. И патриот своей страны…
Гуров испустил вздох и быстро провел раскрытой ладонью по лицу, будто сгоняя наваждение. Похоже, он, как обычно, не ошибся в своих первоначальных расчетах. С мозгами у Черушкина было не все в порядке.
– Патриот? – он понимающе кивнул, как опытный психоаналитик при беседе со своим пациентом.
– Да, патриот, – упрямо повторил Макарыч. – Я понимаю, это звучит для вас дико, но это так. Мне дважды, используя группировку Боксера, удалось нанести сокрушительной удар по тем мразям, что пытаются принести России зло. Не смотрите на меня так, полковник. Я – не религиозный фанатик. Когда я говорю – зло, то имею в виду вовсе не какие-то там абстрактные исчадия ада.
– А что?
– Наркотики! Наркотики, полковник. Вот что такое настоящее зло. Вы об этом не знали?
Уголки губ оперативника изогнулись. В глазах появился интерес.
– Какая связь?..
– Самая прямая. – Черушкин ликовал. Сидя на полу возле холодильника в позе лотоса, он чем-то напоминал готового погрузиться в нирвану буддиста. Гурову даже показалось, что тот покачивается из стороны в сторону в такт произносимым вслух словам. – Хотите знать, кто такой этот Белоненко, взятый мною в разработку последним?
– Кто?
– Наркоторговец. Крупный наркоторговец. Он прибыл в столицу для того, чтобы договориться с нашими оптовиками, работающими в аналогичной индустрии, о постоянных крупных поставках наркотиков. Я знал об этом, полковник. Знал о его планах, но, разумеется, у меня никогда не возникало желания делиться всеми своими знаниями с Боксером и его подручными. Для них хватало и тех скромных крупиц информации, которые я им скидывал. Предыдущие двое, кого мы обработали по той же схеме, тоже были наркоторговцами. Но не такими строптивыми… – Макарыч криво усмехнулся. – Те платили. Их сделки срывались, и они убирались прочь. А этот сучонок!.. Я имею в виду Белоненко… Для него его грязное дело оказалось выше, чем жизнь любимой девушки. И он открыл войну. Все лопнуло как мыльный пузырь, полковник.