Павел, как мог, постарался взять себя в руки и громко спросил:
– Кто там?
– Это я, Паш. Открывай.
Гуров узнал голос. Тот же самый грубоватый бас, только на этот раз в нем не было того нерва, который полковник слышал в подвале. Он еще раз кивнул Минаеву на дверь. Павел протянул руку и повернул замок. Потянул ручку вниз, и дверь открылась.
– Привет! Ты один?
Минаев снова нервно сглотнул. Боковым зрением он видел направленный на него «штайр» и активно боролся с желанием открыто посмотреть в сторону Гурова.
– Один. А с кем я должен быть?
– Пойдем-ка, спустимся к машине, братан, – предложил Елисеев. – Есть базар.
– Что? Опять?
– Это по тому же делу.
– Ладно. Может, тогда пройдешь, и поговорим здесь.
– Не, – отказался Елисеев. – Я на твою помойку не полезу. Выходи. У тачки переговорим.
– Я в трусах.
– Так одевайся. Какие проблемы?
– Ты будешь на лестнице ждать?
Гуров не мог не отметить, что Минаев держится молодцом. Сумел-таки подавить в себе животный страх и делает все возможное, чтобы заманить Елисеева в квартиру. Полковник весь подобрался, готовясь к стремительной атаке. И в этот момент в кармане у него зазвонил телефон. Мелодия песни «Пинк Флойд» заполнила собой не только прихожую, но и пространство за дверью на лестничной площадке. Свободной рукой Гуров запоздало схватился за вибрирующий в кармане мобильник, мысленно проклиная себя за столь примитивную оплошность. И что за закон подлости?…
Реакция Елисеева была молниеносной. Шагнув назад, он выхватил из-за спины «марголин» и дважды выстрелил Минаеву в грудь. Эхо от выстрелов разнеслось, казалось, по всему старенькому двухэтажному строению. Минаев покачнулся, затем с каким-то непонятным удивлением опустил глаза вниз и уставился на хлынувшую из пулевых отверстий багровую кровь. А уже через мгновение удивленное выражение лица сменилось глупой улыбкой. То ли до него не дошла суть происходящего, то ли он в глубине души возрадовался тому, что теперь уже все закончилось… У Гурова не было времени размышлять на эту тему.
Под несмолкающие звуки «Пинк Флойда» полковник выскочил из своего укрытия и, выставив «штайр» перед собой, не целясь, выстрелил. Елисеев своевременно пригнулся, и пуля ушла выше. Минаев рухнул к ногам Гурова, с трудом выдавив из себя что-то нечленораздельное. Елисеев прыгнул с лестницы вниз, когда Гуров выстрелил вторично. Полковник ловко перепрыгнул через лежащего в луже крови Минаева и бросился в погоню.
Елисеев выскочил из подъезда. Гуров устремился следом, преодолевая по три ступеньки одним скачком. Толкнул от себя массивную дверь и кубарем выкатился наружу, предполагая наличие засады. Так оно и оказалось. Елисеев поджидал его. Пуля просвистела стороной. Гуров откатился к большому мусорному контейнеру и укрылся за его металлическим корпусом. Телефон в кармане наконец-то умолк. «Марголин» кашлянул снова, выбив искру сбоку контейнера. Затем по звуку шагов полковник понял, что Елисеев побежал. Его маневр с ходу расправиться с противником завершился фиаско, и он счел за благо спешно ретироваться. Гуров высунулся с противоположной стороны контейнера. Крупногабаритная спина Елисеева мелькнула на фоне отсутствующей створки ворот. Секундой спустя он был уже в автомобиле. Гуров побежал. «Ситроен» развернулся на проезжей части, но рвануть с места в карьер Елисеев не успел. Хорошенько прицелившись, полковник спустил курок. Воздух со свистом вырвался из пробитого заднего ската. «Ситроен» вильнул, но Елисеев оказался опытным водителем. Вернув себе управление, он, насколько было возможно, бросил машину вперед. Гуров выстрелил вторично, но на этот раз промахнулся. Приседая на левое заднее крыло и царапая ободом асфальт, «Ситроен» стал уходить. Позволить ему скрыться полковник не мог. Меньше минуты ему потребовалось на то, чтобы оказаться в салоне родного «Пежо» и лечь на тот же курс, что и преследуемое авто.
Учитывая полученное «Ситроеном» повреждение, Гурову не составило труда нагнать беглеца. Елисеев развернул машину на девяносто градусов, ударил по тормозам, встал поперек дороги и выставил в окно ствол «марголина». Гуров шел на него. Грохнул выстрел, сыщик пригнулся, и пуля разметала на мелкие осколки лобовое стекло. Два из них по касательной расцарапали кожу на лице Гурова, один скользнул по руке. Полковник бросил руль вправо, но избежать неминуемого столкновения не удалось. Правое переднее крыло «Пежо» со скрежетом врезалось в дверцу «Ситроена» и вмяло ее внутрь. Осколок фары, как заяц, запрыгал по асфальту и остановился только у тротуара. В кармане у полковника опять зазвонил телефон.
Гуров выскочил из салона. Елисеев вынырнул из своей машины с противоположной стороны. Первым выстрелил «марголин». В унисон ему откликнулся «штайр». Но обе пули ушли в молоко. Елисеев пригнулся и, скрываясь за корпусом покореженного «Ситроена», бегом устремился в ближайшую подворотню. Гуров перепрыгнул через помятый капот «Пежо», больно стукнувшись пяткой, и заметил, как его противник скрылся в провале между двумя домами. По щеке полковника текла кровь и капала за воротник. Телефон в кармане продолжал истошно надрываться.
– Не отвечает. – Крячко вернул трубку на аппарат и развернулся лицом к Ларисе.
Он уже дважды за последние пять минут пытался связаться с Гуровым, но ничего не получалось. Правда, на этот раз вместо синтезированного голоса, извещающего о том, что абонент находится вне зоны действия сети, в трубке раздавались длинные протяжные гудки. Гуров был доступен, но не брал трубку. Это слегка обеспокоило напарника.
На квартиру, ключи от которой им дал Орлов, Крячко и Лариса прибыли около трех часов дня. Стас взял в гараже управления свободную машину, но с одеждой у девушки по-прежнему была напряженка.
– Позвонишь позже, – ответила она, обходя по периметру пустую квартиру, где, как ей казалось, каждый уголок еще хранил историю прежних обитателей. – Может, перекусим? Я ведь так ничего и не поела.
Из всей мебели в однокомнатной квартирке старого приятеля Орлова был только древний, рассохшийся от сырости стул. Все остальное жильцы увезли с собой. Обои в тех местах, где раньше стояла мебель, имели совсем иной оттенок. То же самое можно было сказать и о небольших квадратиках, оставшихся после снятых со своих мест картин. Паркетные полы с облупившимся лаком вздулись в нескольких местах так же, как и стул, – видимо, под влиянием сырости. Закрытые наглухо окна не пропускали в помещение воздуха, отчего в квартире было особенно душно. С потолка свисали оголенные провода.
– А здесь мило, – с улыбкой произнесла Лариса, присаживаясь на стул и опасаясь, как бы он не развалился под ней. Стул заскрипел, но выдержал. – Ты не находишь? Чистенько, уютненько, без лишних нагромождений.
– Да уж!
Крячко прошел к окну и настежь распахнул обе створки. Прохладнее от этого не стало.