Он порывисто встал, подошел к окну. Из разорванных туч брызнул запоздалый солнечный луч, осветил золотые верхушки деревьев на бульваре. Ветер гнал листву по тротуарам. За последние трое суток погода резко испортилась. Как-то сразу навалилась осень, и в городе с каждым днем становилось все холоднее и неуютнее.
Глумов подумал о том, что в запасе у него есть чистый американский паспорт на имя Дональда Брауна и в принципе с этим паспортом ему везде открыта дорога. Вся беда в том, что имя это уже известно Хозяину, а за кордоном он у себя дома. Глумов там чужой. Однажды он уже попробовал стать там своим, и вот что из этого вышло.
Перед его глазами опять всплыли очертания маленького городка в Нью-Джерси, аккуратный белый домик с лужайкой под окнами, подержанный автомобиль цвета морской волны… Однажды он, как обычно, отправился в супермаркет за покупками – добропорядочный, улыбчивый новый американец, говорящий с заметным акцентом и немного странный, но всей душой болеющий за идеалы демократии и частного предпринимательства. А напротив супермаркета, на углу двух чистеньких улиц, пыхтел серый «Бьюик», дожидаясь зеленого света, а трое его пассажиров, загорелые плечистые типы, лениво оглядывались по сторонам, перекатывая во рту жвачку. Глумов в последний момент успел нырнуть в раскрытую дверь магазина, за секунду до того, как тот, что сидел за рулем – с тонкой щеголеватой ниточкой усов под горбатым носом, – успел повернуть голову в его сторону.
В тот же день Глумов уехал. В этой стране каждый имел право на свободу передвижения, и он начал колесить по таким же городкам, даже ни на секунду не задумываясь над тем, чтобы попросить защиты у ФБР. Он рассудил, что без их участия его не смогли бы так быстро отыскать. Нет, конечно, он не грешил на всю организацию, но две-три паршивые овцы там могли быть запросто – за хорошие премиальные от Хозяина они вполне могли сдать никому не нужного русского, пусть даже правительство вручило ему в качестве поощрения настоящий американский паспорт. Толку от него больше не будет, так почему бы не продать хотя бы его шкуру?
«Хвоста» за собой он больше ни разу не видел, но чувствовал незримое присутствие опасности за спиной постоянно. И тогда в один прекрасный день он решил, что пришла пора возвращаться домой. Деньги он по русской привычке не хранил в банке, и ничто его не связывало. Он довольно легко перебрался в Европу, а оттуда – уже с большими затруднениями – в Москву и после всех этих пертурбаций вдруг понял, что здесь ему тоже не найти покоя.
«Куда дальше? За Урал? В захолустье, где ни одна душа меня не знает? – тоскливо подумал он. – И что я там буду делать? Разбираться с местной братвой? Эх, Глумов, что-то ты не так просчитал в этой жизни, где-то ты капитально лопухнулся».
Он обвел взглядом квартиру, уставленную чужой мебелью, наполненную чужими запахами и следами чужой жизни. Глумову даже показалось, что он слышит звуки чужих голосов в соседней комнате. Но чужим-то здесь был он! Если разобраться, он и в Москве стал чужим. Разве можно было когда-то представить себе, что он будет чувствовать себя здесь чужаком? А ведь так и вышло.
Только ему не впервые переламывать судьбу – переломит и на этот раз. Главное, не расслабляться, не покупаться на дешевку. И прежде всего нужно сменить хату, чтобы никто о ней не знал – ни Маша, ни тем более Степанков. Пропадет задаток, но это самая меньшая плата за глупость. А дальше нужно думать, куда перебираться. Это все равно придется делать, хотя бы на время. Может быть, к морю, в тепло. В Москве скоро будет холодно и неуютно. Особенно если Степанков станет продолжать доставать его. А такие предложения имеют тенденцию превращаться в навязчивый кошмар, Глумов знал это по собственному опыту, и отказываться от них очень сложно.
Приняв решение, он не удержался и позвонил Маше Перепечко в офис. Глумов не доверял ей и, уж конечно, не любил ее, но было в ней что-то такое, что неудержимо притягивало его. Он подумал, что ему будет не хватать ее ненасытного жаркого тела.
Впрочем, про жар ему пришлось сразу же забыть. Тон, которым заговорила с ним Маша, был почти ледяным.
– О боже, ну я же просила тебя не звонить мне на работу! – с досадой сказала она. – Я не могу отвлекаться на пустяки. У меня контракты на тысячи долларов! Чтобы выполнить их, приходится пахать! Ты знаешь, что это такое?
– Ну откуда? – с сожалением сказал Глумов.
– Ну так чего ты звонишь? – немного смягчилась Маша.
– Просто хотел услышать твой голос, – забавляясь, трогательным голосом, сказал Глумов.
– О господи! Только сантиментов мне сейчас и не хватало! – с едва сдерживаемым превосходством произнесла Маша. – Оставь эти нежности на более подходящее время, например, на вечер, ладно?
– Ладно. Где встретимся?
– М-м-м… Нет, знаешь, сегодня, наверное, не получится, – замялась Маша. – Сегодня ко мне тут приехали немцы, и мне придется развлекать их. Требуется личное участие. Позвони завтра… А знаешь, лучше я сама тебе завтра позвоню, договорились?
– Звони, – согласился Глумов, а в трубке уже слышались короткие гудки отбоя.
Этот разговор окончательно укрепил Глумова в мысли, что пора сматывать удочки. Уходить следовало с достоинством и без суеты. Поэтому сначала он залез под душ и долго расслаблялся под тугими струями горячей воды. Потом так же долго рассматривал в большом зеркале свое обнаженное мускулистое тело, покрытое ровным загаром. Зря он сболтнул Степанкову про Анды – так сильно он загорел в Калифорнии, куда его сначала вывезли из Перу. Он околачивался там два месяца и от нечего делать круглыми сутками валялся на пляже.
Но загар сойдет, а вот наколка на левой руке останется с ним до гроба. Черный орел-стервятник с развернутыми крыльями – знак Организации. Его накалывали каким-то особым способом, и свести его можно было, только ободрав руку до кости. Если присмотреться, то можно было заметить, что вместо перьев в орлиных крыльях торчат змеи. Змеи и стервятники – так оно примерно и было. Каждый хотел урвать свой кусок, но не всем это удалось. Ему, во всяком случае, это не очень удалось.
Этот чертов орел и здесь ему подгадил. Глумов настолько с ним свыкся, что совершенно забыл про него, когда ложился в постель с Машей. Разумеется, она тут же захотела знать, что это за птица. Он отшутился, придумал что-то безобидно-романтическое, но понял, что оставил после себя еще один маленький след.
Загадочно улыбаясь, он собрался, сложил все имущество в чемоданчик с секретным замком, надел все чистое, в том числе новый плащ, только вчера купленный, и покинул квартиру.
На улице он окончательно успокоился. До вечера было еще далеко, и он успеет подыскать себе что-нибудь. Скорее всего, он осядет где-нибудь в спальном районе – там его будет непросто найти.
Глумов побрел по Садовому кольцу, помахивая чемоданчиком и поглядывая на золотящиеся верхушки деревьев. Если подумать, все не так уж безнадежно – он вернулся домой и чувствует себя неплохо. Он сумел раздобыть документ, он нашел себе женщину, и у него есть деньги. Не так много, как он рассчитывал, но все-таки. Здесь с его деньгами можно было чувствовать себя уверенно.