– Стоп! – Полковник выставил вперед широкую ладонь с плотно прилегающими друг к другу пальцами. Словесный поток Гордеевой мгновенно оборвался, и она как-то испуганно покосилась на Гурова. – Ира собиралась на свидание?
– Да. В половине восьмого. С него-то она и не вернулась. – На глаза Марины Иннокентьевны навернулись слезы. В очередной раз она переживала в своем материнском сознании события того вечера и бессонной для нее ночи. – Я прождала ее до половины второго ночи. Затем дважды звонила ей на мобильный, но Ирочка не отвечала…
– Не отвечала на звонок или телефон был недоступен? – уточнил Крячко.
– Гудки были, – подумав пару секунд, ответила женщина. – Значит, не отвечала. Верно?
– Верно, – подтвердил Гуров. – Что было потом?
– Утром я позвонила в милицию, но мне сказали, что оснований для подачи заявления нет. Должно пройти трое суток, и я… – На этот раз она, нисколько не стыдясь и уже не сдерживая себя, разрыдалась, закрыв руками лицо. – Эти три дня… Я… Господи, это кошмар какой-то…
Гуров повернулся к Крячко и молча кивнул. Напарник понял его без слов. Поднявшись из-за стола, он взял из подвешенной в углу сушилки первую попавшуюся под руку кружку, наполнил ее водой из-под крана и протянул Гордеевой.
– Успокойтесь, Марина Иннокентьевна, – неловко произнес он. – Я уверен, что ничего страшного не произошло. Иру мы отыщем…
Гуров зыркнул в его сторону и нахмурился. Крячко пожал плечами, но развивать начатую тему не стал. Гордеева трясущимися от волнения руками приняла у него чашку и стала жадно пить воду большими глотками. Плечи женщины то и дело вздрагивали. Крячко вернулся на прежнее место, но садиться не стал, встал возле стула, заложив руки за спину.
– Еще водички? – участливо поинтересовался он, когда Гордеева поставила на стол опустевшую чашку.
Она не ответила.
– За эти три дня Ира ни разу не позвонила вам? – продолжил допрос Гуров.
Гордеева только покачала головой.
– А вы ей?
– Я звонила. Постоянно… Но никакого толку. Телефон, как вы сейчас сказали, был недоступен. Ну, или выключен. Как это правильно?
Гуров пробежался пальцами по гладко выбритому подбородку. Судя по реакции Марины Иннокентьевны, ее дочь была далеко не из тех, кто мог покинуть родительский дом вот так вот, без всякого предупреждения. Или мать не все знала о ней?
– А с кем у Иры было свидание?
В этот момент полковник уже догадывался об ответе, который последует из уст Гордеевой. В противном случае имя молодого человека уже было бы озвучено не раз. Но этого не произошло.
– Я не знаю. – Она уронила голову на грудь, и ее темные нечесаные волосы, местами поблескивающие сединой, рассыпались по хрупким сутулым плечам. – У нее появился какой-то молодой человек буквально пару недель назад. Ирочка говорила, что познакомилась с ним в училище. Случайно, что ли… Вы?.. – Глаза Марины Иннокентьевны испуганно округлились. – Вы подозреваете, что он?..
– Я пока ничего не подозреваю, – твердо и почти сурово произнес Гуров. – Я только спрашиваю. Пытаюсь определить для себя полную картину. Она, как я понял, ни разу не называла вам имя кавалера?
– Нет, не называла. Но говорила, что он вроде бы художник…
Гуров ничего не записывал. Информации пока было немного, но он и при иных обстоятельствах привык больше полагаться на собственную память, чем на делаемые во время беседы записи. Подобные действия настораживали собеседника и вводили его порой в состояние ступора. Полковник знал это из личного опыта.
– Хорошо, пусть будет художник. – Он впервые улыбнулся Гордеевой, как бы желая слегка приободрить ее. – Вы ни разу не видели его? За две недели он ведь мог заезжать за Ириной или привозить ее домой после свидания… Он не был у вас в квартире? Машину в окно не видели, Марина Иннокентьевна?
Женщина снова покачала головой, и Гуров машинально повторил за ней это движение.
– У меня к вам последний вопрос, – сказал он. – Во всяком случае, пока. На данном этапе нашего расследования. Вы только не обижайтесь, Марина Иннокентьевна, но я должен знать. В последнее время вы не ссорились с Ириной?
– Мы никогда не ссорились. – Несмотря на предупреждение полковника, в голосе женщины все же проскользнули обиженные нотки задетого материнского самолюбия.
– И Ира не была ничем обеспокоена, раздражена, подавлена? Не замечали за ней ничего подобного?
– Все было как обычно, – заявила Гордеева.
– Хорошо. – Гуров поднялся из-за стола. – Тогда у нас пока к вам действительно нет больше вопросов. Но прежде чем уйти, я бы хотел осмотреть комнату, где жила Ира, ее вещи, может быть, записи, фотографии. Дневник, наконец. Она не вела дневник?
Марина Иннокентьевна тоже встала.
– Нет, дневника она не вела. Это мне точно известно. А насчет всего остального… Пойдемте. – Она двинулась к выходу из кухни, и Гуров с Крячко последовали за ней. – У нас, как вы уже, наверное, заметили, однокомнатная квартира. И мы с Ирочкой делим эту комнату. Это не очень удобно, учитывая то, что она далеко не маленькая девочка. В старших классах она комплексовала по поводу того, что даже пригласить к нам никого не могла, но потом как-то привыкла, наверное. У Иры есть только свой уголок. – Гордеева невесело улыбнулась. – Но ведь это не моя вина. Верно?
– Конечно, не ваша, – живо откликнулся Крячко, останавливаясь на пороге комнаты и выдвигаясь из-за спины Гурова. – У многих жилищные проблемы и похуже…
Беспорядок, о котором изначально упоминала Гордеева, если и присутствовал в комнате, то в глаза явно не бросался. Или, может, Гурову просто было не до этих несущественных мелочей. Он лишь коротко окинул помещение взглядом, оценив продавленный плюшевый диван, низенькое кресло напротив телевизора, некогда модную и дорогую стенку с истекшим сроком годности. Чуть дальше, у левого окна, прикрытого прозрачной розовой занавеской, друг против друга стояли кровать и небольшой полированный стол производства семидесятых годов. Уголок Ирины!
Гуров прошел вперед и остановился у стола. Единственной приметой современности в этой квартире был компьютер, располагавшийся на Ирином допотопном столе. Да и то, насколько мог судить полковник, модель его была далека от последних технологий. Рядом с монитором аккуратной стопкой лежали несколько учебников по бухгалтерии. Гуров сел и включил компьютер.
– Вы позволите? – запоздало спросил он у Гордеевой, уже выдвигая верхний ящик стола и осматривая его содержимое.
– Да, конечно… Если это необходимо. – Марина Иннокентьевна пожала плечами и взглянула на стоящего рядом с ней Крячко.
В ящике не оказалось ничего стоящего. Тетради с конспектами, зачетная книжка, ручки, блокноты. Записной книжки Гуров не обнаружил. Ничего интересного не было и во втором ящике, располагавшемся чуть ниже первого. Полковник перевел взгляд на монитор, пощелкал мышкой, вызывая содержимое жесткого диска. Папок оказалось немного. Объем винчестера практически не заполнялся.