Похоже, все окна в доме были выбиты. По комнате гулял свежий летний ветерок с запахами травы и порохового дыма. К ним примешивался слабый, но на редкость интригующий аромат сивушных масел. То ли хозяйка как раз перед перестрелкой наладилась гнать самогон, то ли шальная пуля попала в драгоценный сосуд, нанеся непоправимый урон – выяснить не представлялось возможным. Да и не это было сейчас главным. Гуров гадал, что происходит за стеной – жива ли заложница? Жив ли тот, в кого стрелял Стаканников? Как дела у самого лейтенанта? Он, Гуров, совершил непростительную ошибку – не договорился со Стаканниковым о связи, в результате чего произошла несогласованность в действиях, возможно, имеющая роковые последствия. Однако рвать на себе волосы было некогда, нужно было спасать то, что можно было спасти. И прежде всего нужно было выяснить судьбу заложницы.
– Ладно, что выросло, то выросло, – пробормотал себе под нос Гуров и выглянул из своего убежища.
Он намеревался по возможности бесшумно пробраться к двери в соседнюю комнату, отвлечь внимание засевших там бандитов и попытаться нейтрализовать их. План был примитивный, с привкусом, как выразился бы генерал Орлов, партизанщины, но у Гурова было ощущение, что все сложится удачно. Противник, по его мнению, вел себя не слишком адекватно и нерасчетливо. При таком раскладе внезапность могла сыграть большую роль.
Но только он собрался вынырнуть из своего тайника, как в кармане у него заверещал мобильный телефон. Гуров опять юркнул обратно и, беззвучно чертыхнувшись, выхватил трубку из кармана. «Небось до Петра дошло, чем мы тут занимаемся, – с неудовольствием подумал он. – Скажу, что перезвоню сам через две минуты».
С мобильником в одной руке и с пистолетом в другой, кося глазом на опасный полумрак за открытой дверью, Гуров полушепотом произнес «Слушаю!» и тут же едва не выронил трубку от неожиданности.
– Привет, любимый! – пропел над его ухом мелодичный веселый голос жены. – Почему ты так странно разговариваешь? У тебя ангина? Что случилось?
От этого голоса в голове у Гурова возник какой-то дурманящий туман, а в груди разлилось благословенное тепло. Он на секунду забыл, где находится, и произнес своим обычным – нет, конечно, не обычным, а взволнованным тоном:
– Родная! Ты?! Откуда звонишь?
– Я? Еду из аэропорта, – сказала Мария. – Скоро буду дома. Ты рад?
– Я на седьмом небе, – признался Гуров. – Но разве сегодня двадцатое? Ты же должна была вернуться двадцатого. Почему не предупредила?
– Так получилось. По независящим от нас обстоятельствам гастроли в Марселе пришлось прервать. Вот мы и вернулись на несколько дней раньше.
– Это замечательно! – искренне сказал Гуров. – То есть не то, что у вас накрылись гастроли, а то, что ты вернулась. Я так соскучился!
Мария что-то ответила, но Гуров не разобрал слов, потому что в этот момент из-за двери знакомый хриплый голос рявкнул:
– Ты с кем там базаришь, мент? Крыша поехала, что ли? Соскучился, говоришь? Сейчас тебе будет весело, сука!
Гуров не успел моргнуть глазом, как вдруг через порог перелетела черная штуковина размером с детский кулак, с жестким металлическим стуком упала на пол, подпрыгнула и полетела прямо к его ноге. Еще не осознав до конца, что это за предмет, Гуров что есть силы пнул его, направив в следующую дверь. Предмет выскочил в сени, врезался в старое корыто и взорвался.
Дом содрогнулся. Дряхлая входная дверь слетела с петель и припечаталась к полу у самых ног Гурова. В лицо ему ударила горячая воздушная волна с кислым запахом взрывчатки. В коридоре с бесконечным грохотом и звоном посыпался копившийся годами хлам – ведра, банки, доски. Где-то рядом истерически заорала женщина, и Гуров, несмотря на огромное потрясение, испытал неподдельную радость – значит, она жива!
Выплевывая изо рта набившуюся туда пыль, Гуров хотел было продолжить разговор с Марией, чей насмерть перепуганный голос бился в телефонной трубке, точно попавшая в западню пчела, но тут через комнату, как носорог, ломанулся бандит, отсиживавшийся в соседней комнате. Судя по всему, он рассчитывал после артиллерийской подготовки без труда прорваться на улицу. С налитыми багровой кровью глазами, с перекошенным от напряжения лицом, с оружием в обеих руках, он в два прыжка добежал до порога, и тут Гуров вынырнул из своего укрытия и вцепился ему в ноги. Уже падая, бандит выстрелил из обоих стволов. Гуров окончательно оглох, но вцепился в своего противника, как бульдог, и, навалившись сверху, вывернул ему руку. Бандит выронил пистолет и обрез, зарычал и, оттолкнувшись ногами от дверного косяка, попытался сбросить с себя Гурова. Он обладал недюжинной силой и сумел прижать Гурова спиной к противоположному косяку так, что у того затрещали кости. Вдобавок он раз за разом пытался нанести Гурову удар затылком в лицо, и один раз это ему удалось.
Теперь Гуров вдобавок еще и ослеп. От боли он слегка ослабил хватку, и противник этим немедленно воспользовался. Он удвоил старания и уже почти сумел освободиться, но в этот момент загрохотали каблуки, и с улицы, перепрыгивая через обломки, с криком «Держись, Лева!» ворвался Крячко. Точно сквозь вату Гуров услышал звук мощного удара прямо над собственным ухом, и человек, с которым он боролся, вдруг куда-то исчез.
Гуров попытался подняться. Вокруг него, словно в тумане, плавали какие-то пятна. Он сел спиной к стене и принялся тереть глаза. Каждое движение отдавалось болью в голове, но он старался не обращать на это внимания.
Вдруг прямо перед ним появилась озабоченная физиономия Крячко, а рядом с ней – виноватое лицо лейтенанта Стаканникова.
– Я в порядке, – сердито сказал Гуров. – Помогите встать!
Его подняли. В комнате царил страшный разгром. У порога без чувств лежал здоровенный мужик, с которым Гуров только что состязался в силе. По щеке его ручьем текла кровь. На запястьях поблескивали наручники. Теперь, рассмотрев его лицо, Гуров точно знал, кто им попался – тот самый тип, что сумел удрать из офисного центра. Это была удача.
– Кто еще? – коротко спросил Гуров.
– Баба жива, – сообщил Крячко. – На редкость неприятная особа. У нее прическа морковного цвета, представляешь?..
– Второго я уложил, – виновато добавил Стаканников. – Они через забор хотели, а я… В общем, этот в дом вернулся, а тот все еще там лежит. Хотите взглянуть?
– Минутку, – сказал Гуров и поднял с пола свой мобильник. Все произошло так быстро, что Мария еще не успела отключиться.
– Что там у тебя происходит?! – с надрывом прокричала она. – Где ты?! С тобой все в порядке?
– Абсолютно, – бодро сказал он. – Просто здесь у нас затеяли переставлять мебель и кое-что уронили. Не волнуйся. Я скоро приеду домой, там и поговорим. А сейчас, извини, мне нужно идти. Тут как раз коллеги приехали. Опыт перенимать…
Крячко понимающе хмыкнул. В отдалении послышался вой милицейской сирены.
Савелий отвез шефа домой довольно поздно, около восьми часов вечера. Давыдов все решал какие-то свои дела и вышел из офиса с темными кругами под глазами. Он опять был не в духе и готов был взорваться в любую минуту. Поэтому Савелий не стал грузить его рассказами о сомнительных друзьях, а просто довел до его сведения, что наутро вызван на допрос полковником Гуровым. Эта новость Давыдову категорически не понравилась, но он не стал ничего говорить по этому поводу и только еще больше ушел в себя. Лишь выйдя около дома из машины, он раздраженно бросил Савелию: