– Больше никого не припоминаете? – строго спросил Гуров. – Подумайте хорошенько!
Лукошкин поднял глаза к потолку и добросовестно задумался.
– Нет, больше никого. Ну, я имею в виду – никого, кому бы я еще исповедовался.
– А вы точно уверены, что на ваш рассказ никто из этих людей не отреагировал? Неужели никого не задело такое хамское отношение к собрату по профессии?
– Ну, почему же? Я уже говорил – мне посочувствовали. Но такие вещи случаются сплошь и рядом. У каждого судьи наберется с десяток похожих случаев, а может быть, чего-нибудь и похуже. Не посыпать же теперь голову пеплом!
– А что вы можете сказать обо всех этих людях – о Троицком, о Соколове, о Шаронове, о Проклове? – спросил Гуров. – В каких отношениях вы с ними находились?
– Да особенно ни в каких, – пожал плечами Лукошкин. – Я только-только вступил в судейский корпус. Ну, я имею в виду Премьер-лигу. Подружиться ни с кем не успел. Как и поругаться, впрочем. Ровные отношения были, деловые. А сейчас я вообще редко кого-либо из них вижу. Соколова чаще других, Шаронова еще иногда. Но отношения с ними и сейчас самые поверхностные – «здрасьте-здрасьте», и все.
– Ясно, – сказал Гуров. – Ну а в смысле личности? Какие-то странности, особенности. Это уж вы должны знать. Слухи же в судейской среде ходят? Может быть, кто-то из них отличается агрессивностью, невыдержанностью, еще чем-то не совсем обычным?
– Да не хочется ни на кого наговаривать, – неловко пожал плечами Лукошкин. – Нормальные, в принципе, люди. Ну, вот у Соколова характер взрывной – он из-за него частенько страдает. Но отходчивый он. Может матом тебя обложить, а через пять минут уже руку протягивает. Шаронов всегда принципиальностью отличался, с начальством ругался, принцип честной игры отстаивал, как говорится, на каждом сантиметре поля. В результате что-то у него там с руководством не заладилось, и он в газету ушел. Проклов – тот, можно сказать, пофигист. Флегматик тот еще. Для него самое главное в жизни – его дача. Он, говорят, под Петербургом участок сейчас купил, строится… Троицкий Андрей Викентьевич тоже принципиальный товарищ, но я с ним совсем мало общался. Он, когда судейскую карьеру закончил, перешел на работу в футбольный союз – какую-то должностишку ему там предложили. В общем, он сейчас начальник, располнел, важный стал, поговаривают, собирается в Городскую думу баллотироваться…
– А вы напомните нам, в какой именно газете работает Шаронов? – подал голос Крячко. – Я вообще «Футбол» читаю и «Спорт-Экспресс» – там мне его фамилия не попадалась.
– Он сейчас в новую газету перешел – «Центральный круг» называется, – ответил Лукошкин. – Коллектив там молодой, амбициозный, надеются выдержать конкуренцию. Сейчас ведь футбольных изданий море! Я, признаться, тоже придерживаюсь старых привычек и до «Центрального круга» еще не добрался. Но мне говорили, что очень острая газета.
– А вы, Павел Владимирович, не следите за тем, как тот грубиян – ну, Вишняков – в Шотландии играет? – поинтересовался Крячко. – Он ведь приезжал вот.
– Знаю, что приезжал, – кивнул Лукошкин. – А я как раз выезжал. Меня, к счастью, на международные матчи еще не ставят. То есть я конкретно про этот матч говорю. Если честно, то судить мне его было бы нелегко. Конечно, все прошло, но… В общем, все к лучшему. А за карьерой этого наглеца я не слежу. Зачем она мне? Надеюсь, он остепенился.
– Да, он как будто стал поскромнее, – заметил Крячко. – Нам довелось его видеть. Со стороны очень приличный молодой человек. И в людей не плевался. При нас, по крайней мере.
– Я рад за него, – сухо сказал Лукошкин.
– Ну что же! Большое вам спасибо за то, что поделились с нами воспоминаниями, Павел Владимирович! – радушно сказал Гуров, протягивая арбитру руку. – Возможно, мы сумеем использовать полученную от вас информацию. Только одна просьба – не говорите никому о нашем с вами разговоре. На первый взгляд ничего особенного мы не обсуждали, но все равно знать об этом посторонним лицам не стоит, понимаете?
– Да-да, я понимаю, – Лукошкин поспешно вскочил и пожал протянутую ему руку. – Так я побежал? А то меня там товарищи ждут.
– Конечно, идите. Только не забудьте – никому не слова! И если вдруг что-то еще вспомните – сразу позвоните мне. Вот моя визитка, пожалуйста.
Лукошкин пообещал в случае чего обязательно позвонить и исчез. Некоторое время оперативники молчали.
– Ну, что скажешь? – наконец поинтересовался Гуров. – Опять пустышка? Или на этот раз мы что-то нащупали?
– Полагаешь, что кто-то из этих людей намотал на ус жалобы Лукошкина и решил по-своему разобраться с обидчиком судьи?
– Именно так оно и было, я думаю, – решительно заявил Гуров. – И в том конфликте были посеяны семена будущего безумия. Человек вдруг почувствовал в себе призвание карать и миловать. Он и до этого был судьей, но теперь дал себе неограниченные полномочия.
– Откуда такая уверенность?
– Ну, ты забыл, что я двое суток бьюсь над обрывком телефонного номера! – воскликнул Гуров. – По оставшимся цифрам трудно точно угадать учреждение – их десятки. Но сейчас я, кажется, уже знаю, что это за учреждение. Оно присутствовало в моем списке, но я, признаться, еще до него не дошел.
– Ну и? – с нетерпением спросил Крячко.
– Да ты что – забыл, что ли, кого должен был пригласить к телефону Хохол? – удивился Гуров. – Леонида Ивановича. А в моем списке есть телефон редакции «Центрального круга», где работает Леонид Иванович Шаронов, бывший футбольный арбитр, присутствовавший при недавно упоминавшемся разговоре. Все сходится.
– Черт возьми, Лева! – пробормотал Крячко. – Ясно мыслишь! А у меня ведь из головы совершенно выскочило, что нам нужен Леонид Иванович! Ну что, едем брать? Звони, на месте он или еще где.
– Не будем пороть горячку, – возразил Гуров. – Надо все обдумать, доложить генералу, заручиться поддержкой прокуратуры и тогда брать. Ты видишь, что этот тип притих. Никаких красных карточек за последнюю неделю нигде не проявилось. Значит, он насторожился. Возможно, уничтожил улики. Нет, без подготовки брать этого человека не стоит.
Едва они появились в управлении, как откуда-то навстречу им выскочил осунувшийся, со странным блеском в глазах капитан Баранов. Он был необыкновенно возбужден и от нетерпения приплясывал на месте.
– Такое впечатление, Баранов, что тебе в туалет надо, а тебя не пускают, – заметил по этому поводу Крячко. – Перестань дергаться! Ты меня нервируешь.
– Не могу перестать! – возразил Баранов. – У меня такие новости!..
– У всех новости, – важно сказал Крячко.
– Если новости, то почему до сих пор с нами не связался? – строго поинтересовался Гуров. – Где ты вообще пропадал?
– Это целая поэма! – сказал Баранов. – А не связался я, потому что хотел сначала получить факты. Теперь я их получил…