– Отчего же, – усмехнулся Гуров. – Вероятность исчезающе мала, но… В таком случае был бы не один труп, а два, только и всего. Хоть бы он на центральную площадь Серпухова упал, прямо перед РУВД, это никак не помогло бы в ответе на вопросы: кто он, откуда и каким образом там оказался. Нет, убийца придумал очень неплохой способ избавиться от тела жертвы.
– И все-таки, – упрямо возразил Крячко, – я не понимаю, к чему такие сложности? Это ведь надо где-то доставать оболочку воздушного шара, баллон с гелием… Да и запускать такой страшный груз… А если кто-то увидит момент взлета? Что, и свидетелей туда же? Так воздушных шариков не напасешься.
– Ну, как всегда! – безнадежно махнул рукой Лев, хоть глаза его улыбались. – Закоренелый спорщик, готовый из духа противоречия собственную же версию раздраконить. А версия, меж тем, очень даже ничего, многое объясняет без привлечения инопланетян и нечистой силы. Ты шестой десяток разменял, а ума не нажил! Это я шучу так, ты молодец, что догадался. Но теперь попробуй поглядеть на свою догадку чуточку с другой стороны. Достать оболочку аэрозонда и гелий? Это в наше время не проблема. Были бы деньги. Значит, надо попытаться выяснить, где наш затейник мог эти аксессуары приобрести. Станции Росгидромета, Институт аэрологии и физики атмосферы, ГУ охраны природы и прочее. Я понимаю, что в Москве таких мест не один десяток, но заняться этим придется. Кинем на это кого-нибудь из молодежи, Петр санкционирует. Причем работать ребята станут не явным образом – дескать, не у вас ли, господа, некто недавно шар-пилот прикупил? Никто, естественно, в такой коммерции не сознается. Нет, они сами попытаются провернуть такую сделку от лица некой анонимной фирмы. И будут туманно ссылаться на то, что один их знакомый именно вот здесь купил такую игрушку, а потом им посоветовал сюда же и обратиться. Зачем им воздушный шар? А какая разница, хотя бы в рекламных целях, этим в наше время любой идиотизм прикрыть можно. Посмотрим, кто на такую наживку клюнет, и возьмем их в разработку. Далее. Ты, конечно, прав: запускать воздушный шар с такой нестандартной подвеской на городской территории глупо и опасно. Ночь там, не ночь, а кто-нибудь увидел бы и заинтересовался. Но мы же с тобой и не думаем, что журналиста удавили в Александровском саду или на Манежной и оттуда же отправили в воздушное путешествие! В двух соснах заблудился? Ты же умница! Твоя версия хороша уже тем, что дает нам возможность пусть очень грубой и приблизительной, пусть элементарной, но географической привязки. Центр столицы и северо-восточные районы отпадают, тогда шар должен был бы пересечь небо над всей Москвой. На такой риск убийца вряд ли бы пошел. А вот юг и юго-запад… Причем район должен быть загородным. Ну, например, Бутово, Потапово, Бирюлево, Битцевский лесопарк… Там сейчас селятся богатенькие Буратины из "новых русских". Особняки ставят, чтобы от городской суеты и выхлопных газов подальше. Теперь представь: огороженный участок, на котором особняк расположен, охрана соответствующая, посторонних нет. До соседней буржуйской избушки с полкилометра, да и не принято у них делами соседей интересоваться. Если ветер тянет в сторону Тулы, то запущенный из такого места воздушный шар сразу же оказывается не над городом, а над полями, перелесками и прочими… природными ландшафтами. Его просто никто не заметит, особенно если дело происходит ночью. Я тебя убедил в разумности твоего же собственного предположения?
– Пожалуй, да, – кивнул Стас. – Но не в разумности, точнее, психической нормальности убийцы. Или убийц. Мне, Лев, вот что покоя не дает: налет запредельной жути в этом деле! Запашок дурной страшилки в стиле Стивена Кинга или Дина Кунца. Чтобы так убить человека, мало просто желать по каким-то причинам его смерти, нужно еще хотеть получить от нее удовольствие, порадоваться мучениям жертвы. Нужно извращенное воображение иметь. И соответствующие склонности.
"А ведь он прав, – подумал Гуров. – Действительно, если вспомнить некоторые малоаппетитные детали, то психологический портрет преступника вырисовывается далеким от нормы. Я этот аспект как-то пропустил, а зря. Ай да молодец Станислав!"
Хороший сыщик просто обязан уметь «подрываться» под явный, поверхностный мотив поведения. Должен копать глубже, искать за первым второй, тайный мотив, а иногда и третий – подсознательный. Каков он может быть в данном случае? Лютая ненависть к жертве? Сомнительно. Не успел бы Леонид Рашевский вызвать ее к себе! Он занимался делами строительных фирм сравнительно недавно, и по всему выходило, что убийцу своего он раньше не знал и вышел на него буквально накануне своей страшной гибели. Тогда что подвигло преступника на такую изощренную жестокость? Может быть, он вообще весь род человеческий ненавидит, может быть, ему попросту в радость людские страдания? А ведь очень может быть! Но, если в самом деле так, то это важно, это дает еще одну зацепку, еще один узелок сети, в которую убийца должен угодить.
– Ты полагаешь, что убийца – психопатологический тип? – спросил Лев. – С задатками маньяка, если уже не маньяк? Со склонностью к садизму? Смелое предположение, но что-то в этом есть!
Крячко вновь достал из кармана пачку сигарет с верблюдом, выщелкнул длинную палочку, закурил и глубоко задумался. Гуров поглядывал на "друга и соратника" сквозь замысловатое кружево дыма, окутывающее Станислава. Лев не хотел торопить его с ответом: пусть поразмышляет! Авось опять придет в голову что-то нестандартное.
– По крайней мере, – прервал, наконец, молчание Крячко, – я допускаю такую возможность. Тогда, согласись, у нас появляется еще одно направление сыска. В начале девяностых, когда в нашем министерстве царил жуткий бардак, я, как ты помнишь, два года отсиживался на вольных хлебах. Был чем-то вроде частного детектива.
Гуров кивнул. Еще б ему не помнить, если и самому пришлось в то же время и на тот же срок расстаться с управлением, где стало невозможно работать. Потом Орлов постепенно навел порядок, но тогда… Вспоминать страшно, что творилось! Но к чему бы это Станислава на воспоминания потянуло?
– Я в то время как-то раз разматывал весьма поганое дельце, – задумчиво глядя на тоненькую струйку дыма, поднимающегося от кончика тлеющей сигареты, продолжал Крячко. – Пятнадцатилетняя дочурка одной крупной шишки, столпа, так сказать, возрожденной российской экономики и к тому же депутата тогда еще Моссовета, вляпалась в очень дурную компанию. Из которой, когда дуреха слегка опомнилась, ее добром отпускать не спешили. Нетрадиционное сексуальное поведение, то да се, «голубые-розовые», садисты-сатанисты, к тому же с привкусом насилия. Быстренько нарисовался компромат, которым папашу стали шантажировать. Фотографии, пара видеокассет… Да еще требовать солидную сумму за возвращение дочурки в целости и сохранности. К властям он обращаться, естественно, не захотел, сунулся ко мне. Клиент поставил задачу…
– Компромат изъять, а непутевое чадо из грязных лап вырвать, – докончил фразу Гуров. – Знакомо до тошноты. Классика своего рода.
– Точно так. Задачу я выполнил и вот тогда же волей-неволей познакомился с московской садомазохистской тусовкой. Есть у них около Белорусского вокзала на Грузинском Валу что-то вроде клуба. Днем работает как несколько экзотический ресторан для любителей пощекотать себе нервы, а вот поздним вечером и ночью – только для своих, избранных. Называется "Жиль де Рэ".