– Это и немудрено, что вы ее не смогли понять, – рассмеялся Крячко. – Кричала-то она по-скандинавски…
– Наверное, – тоже рассмеялся Солдатов и уже совершенно серьезно продолжил: – А через год полыхнуло в Чечне. Вот хотите верьте… А бывало, сам попадал во всякие переделки. Был на Камчатке, пошел писать сопку Ключевскую. Иду в гору, пробираюсь по склону, поросшему мелким кедрачом. Вдруг прямо перед собой слышу громкий храп. Присмотрелся – не по себе стало: в метре от меня в зарослях развалился и спит камчатский медведь. Я на него едва не наступил. А они злющие – разорвал бы. А в Армавире как-то собрался пойти на Кубань… Ну, река там есть такая. Вышел из гостиницы, а тут разыгралась буря – в жизни такой я не видел. И вот прямо на здание гостиницы идет огромный смерч. Мне бы бежать, укрыться где-нибудь, а я как будто к месту прирос. И смотрю, смерч вырвал дерево толстенное и вогнал его в крышу старой трехэтажки – до первого этажа просадил насквозь. Потом говорили, что там даже были жертвы. И я уж было с белым светом попрощался, а смерч вдруг вбок ушел, и вскоре все утихло. Значит, мой час тогда еще не пробил.
– Да-а… – протянул Стас. – И кто бы знал, когда тот час пробьет? Хотя, по мне, лучше его не знать вовсе. Э, граждане, а куда подевался этот наш монах в синих штанах?
– Сошел на предыдущей станции, – поправив очки, сообщил художник. – Я вообще думал, что он до самой Москвы. Он сел со мною вместе в Сергиевом Посаде. Странный какой-то, дерганый весь, как будто чего-то боится.
– А вы не обратили внимание, он один сошел или с ним кто-то еще выходил? – заинтересовался Гуров.
– Двое мужчин вышли следом, – глядя на дверь вагона, стал припоминать Владимир. – Один – типичный дачник. А вот второй… Я так и не понял, что это за тип. Но человек, по-моему, скверный. Взгляд у него волчий. А вы их в чем-то подозреваете?
– Пока нет… – Гуров изобразил рукой какой-то неопределенный жест. – Просто есть такое профессиональное несчастье, когда и за праздничным столом думаешь только о работе. Кстати, а почему ты сказал, что он в синих штанах? – повернулся он к Стасу.
– А-а… – Крячко рассмеялся. – Это я просто в рифму. Когда-то в детстве у нас была такая игра, называлась «В краски». К художнику поочередно приходят двое – «монах в синих штанах» и «черт с рогами, с горячими пирогами». Оба просят ту или иную краску. Если она есть, то от них убегает, а они догоняют и ловят, пока та не села на свое место. Если таковой нет – скачут штрафной круг на одной ножке. Когда краски разобраны, обе команды меряются силой – кто кого перетянет. По-моему, это было куда интереснее, чем нынешние игры в каких-нибудь покемонов или компьютерные тарахтелки.
– А мы больше в лапту… – начал было рассказывать Гуров, но его перебил голос диктора, извещающий о прибытии на Ярославский вокзал.
Вагон замер, пассажиры жиденькими шеренгами потянулись к дверям.
– Вам в гостиницу? – шагая вслед за Владимиром, спросил Гуров.
– Да где там! – со смехом отмахнулся художник. – Мне гостиница не по карману. Я у бывшего однокурсника остановился. Учились вроде одинаково. Но он в столице устроился оформителем и живет как король. А я в провинции. Там у нас не зажируешь… Даже в райцентре пятьсот рублей зарплата не редкость. А уж в селах она и того меньше.
– Ну, мы сейчас на метро. Если хотите – идемте с нами. А то вдруг возникнут проблемы, мало ли чего… – предложил Гуров.
Когда они уже подходили к концу перрона, перед ними внезапно появились два крепких сержанта с хрипящими рациями, висящими на плече. Судя по всему, непонятная троица – художник и два рыболова – их чем-то заинтересовала.
– Сержант Гж… пш… мж… – невразумительно представился старший, небрежно подняв руку к голове – то ли честь отдал, то ли хотел нос почесать. – Ваши документики.
– А в чем дело, товарищ сержант? – изобразив из себя «пинжачка», пожал плечами Гуров. – Мы вам чем-то не понравились?
– Так! – сурово отчеканил сержант, грозно поглядывая на осмелившегося возразить, пусть и на крохотную йоту, гражданина. – Ты кончай тут дергаться, показывай документы. А то сейчас пойдешь в «обезьянник», до выяснения. Понял?!
– А почему вы со мной разговариваете на «ты»? – продолжая строить из себя простофилю-провинциала, Гуров недоуменно развел руками. – Я что, похож на террориста?
– А ну, все трое, пошли! – подняв дубинку, свирепо прорычал второй. – Ну?! А то щас по-пластунски поползете.
– Документы, говорите? – усмехнулся Гуров.
Достав из кармана свое удостоверение, он сунул его чуть ли не под нос старшему из этих двоих. У «стражей правопорядка» разом отвисли челюсти, и оба тут же съежились, став как будто на голову ниже. Мгновение спустя они опомнились и, вытянувшись в ниточку, вскинули руку к голове.
– Виноват, товарищ полковник! – жалобно проблеял тот, что еще мгновение назад пытался издавать рычание тигра.
– А теперь, любезные, предъявите ваши документики. – Стас тоже продемонстрировал свое удостоверение. – Ого! Да вы в органах-то без году неделя, а уже так «оперились». Это что же из вас дальше получится? Банда в погонах? Вот что, хлопцы, даем вам шанс не вылететь с позором и барабанным боем. Сейчас же идете и пишете рапорт об увольнении по собственному желанию. Если завтра вы еще обнаружитесь в черте Москвы, петушиться будете в другом месте. Вы меня поняли?
Вернув документы скисшим, сникшим, разнесчастным «стражам порядка», Стас зло плюнул, и все трое в молчании вновь продолжили свой путь.
– Лева, я сейчас же выброшу свою рыбу в ближайшую урну! – неожиданно объявил Крячко, сердито засопев носом. – А то твоя теория компенсации приятностей неприятностями уже начинает перехлестывать по части негатива. Неужели из-за того, что мне на какой-то мизер повезло насчет рыбы, я теперь обречен все оставшееся время суток без конца сталкиваться с дерьмом всевозможного фасона? То эта отмороженная шпана в лесу, то уроды на автотрассе, то эти скоты в погонах… Эти, по-моему, хуже всей той отморози. Им люди доверять должны, а они, гады, из нас пугало делают. Стрелять таких надо!
– Стас, забудь о теории – это была шутка. – Гуров приятельски похлопал его по плечу. – Улов тут вовсе ни при чем. Просто день такой выдался. Как сказал один из древних философов… Точно не помню, но примерно это выглядит так: не пытайся пересилить непосильное, смирись с неизбежным и, несмотря ни на что, делай предписанное судьбой. Так что не стоит зацикливаться на неприятном, лучше думать о хорошем.
– Э-эх!.. Лева, у меня стойкое предчувствие, что завтра нам подкинут что-нибудь «висячное». Помяни мое слово. Представляю: утром мы заходим к Петру, и он нам с порога объявляет: «О, друзья, вы очень кстати. Тут такая заморочка…» Можем поспорить.
– У меня тоже предчувствие, – чуть улыбаясь, сообщил художник. – Что-то подсказывает: с кем-то из вас мне очень скоро предстоит увидеться снова.
– Странно… – Гуров посмотрел на уже потемневшее небо. – Вроде и не полнолуние, и не новолуние, и число не тринадцатое, и день не пятница… А тут прямо вернисаж пророчеств. Что-то странное происходит, однако… Ладно, всем – счастливо, всем – спокойной ночи.